Издательство Сретенского монастыря выпустило четырехтомник «Хроники крестовых походов», его автор – известный историк и православный богослов Александр Леонидович Дворкин. Книга стала уникальным явлением в исторической науке: впервые была осуществлена попытка осмысления крестовых походов, их предыстории и последствий, в период с VII по XV век с точки зрения православия. В июле в студии радио «Радонеж» Илья Сергеев побеседовал с автором в прямом эфире. Мы приводим это интервью в сокращенном виде.
Дворкин Александр Леонидович, профессор церковной истории и сектоведения Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета
Полное название книги – «Хроники крестовых походов франкских пилигримов в заморские земли и сопутствующих событий в изложении Александра Дворкина». Это хроники в современном смысле этого слова. Я постарался излагать события будто через взгляд очевидца или кого-то немного отодвинутого от него. Конечно, со своей точки зрения. Чтобы понять логику всех событий, мотивацию главных действующих лиц, надо объяснить, как появился ислам, что такое Византийская империя, что такое папство, как оно формировалось, каким было вначале, какие были у него отношения с православием, покуда было время единой Церкви. Требовалось рассказать об истории паломничества, что это такое, когда оно появилось, как совершалось, об истории отношения к воинской службе на Востоке и на Западе. По версии французских историков, крестовых походов насчитывается восемь. Я тоже исхожу из этой цифры, но рассказываю о массе других, «не номерных» походов, которые не вошли в это число. Завершается основное повествование падением Акры – последней столицы крестоносцев в Палестине, в самом конце XIII века, но книга этим не заканчивается. Затем следует длинный эпилог о дальнейших крестовых походах, наступлении турок-османов, вплоть до падения Константинополя в 1453 г. и даже немного после.
– А каково ваше личное отношение к крестоносцам и крестовым походам? Кто это? Воины Христовы или авантюристы, жадные до денег и земель?
– И то, и другое, и много чего посередине. Вопрос не в этом, хотя история крестовых походов – это история громадного фиаско. Единственный успешный крестовый поход – это Первый, который вопреки всем правилам и прогнозам, фактам и вероятностям взял Иерусалим, победил и основал крестоносные государства. Войско, шедшее в Палестину, столкнулось с невыносимыми трудностями и много раз подряд должно было быть уничтожено. Но всякий раз невероятное везение помогало крестоносцам, и они побеждали.
В результате они стали заложниками собственного успеха. Теперь все последующие поколения крестоносцев верили, что Бог им помогает и будет помогать всегда, и с тех пор они часто воевали против всякого здравого смысла. Проявляли невероятную глупость. И всякий раз проигрывали. Даже Третий крестовый поход с непобедимым воином Ричардом Львиное Сердце во главе добился лишь половинчатого успеха и не смог вернуть утраченный Иерусалим. Так было вплоть до Четвертого крестового похода. Это наводило крестоносцев на серьезные размышления. Все объяснялось предательством греков. После первого похода была развернута настоящая PR-кампания против схизматиков-греков, объявленных предателями, трусами и т.д., против той Византийской империи, которая столетия держала фронт против ислама, спасала Европу от исламского нашествия. И самое логичное было если не помогать, то хотя бы не мешать Византии, но эта кампания по очернительству православных сработала. И привело это к трагедии Четвертого крестового похода, который предательски взял и разграбил Константинополь. Одно из величайших преступлений против человечества в истории!
Римская Церковь воспользовалась этим и устранила православный Константинопольский патриархат, т.е. сменила патриарха и подчинила Константинопольскую православную церковь себе. Это жирная финальная точка в печальной истории разделения церквей. Была основана Латинская империя. Мертворожденное дитя преступного сговора, которое дышало всю свою историю на ладан. Удивительно, что оно продержалось целых 57 лет. Крестовые походы продолжились – и опять никакого успеха. Опять кошмарное позорное поражение за поражением. Можно это объяснять своими грехами. В целом люди гораздо более охотно признают себя грешниками, чем дураками. Но потом был Седьмой крестовый поход, его повел человек, который во всей Европе считался святым – король Людовик IX. Человек, который искренне стремился к праведности и который в силу своих обстоятельств был праведным, правильным и богобоязненным человеком. Его крестовый поход постигло такое фиаско, которого до сих пор не бывало – сам король попал в плен. Это объяснить, казалось, уже совершено невозможно.
И еще нужно учитывать, что сами крестовые походы стали инструментом папской политики. Они стали объявляться не только за освобождение Гроба Господня, но и против мавров Испании, против язычников славян и против еретиков на юге Франции, против личных врагов папства, в частности императоров династии Гогенштауфенов. Понятие полностью девальвировалось и стало никому не интересно.
В конце концов самые большие жертвы крестовых походов – это не мусульмане, которые до сих пор любят вспоминать и спекулировать этими походами, это православные христиане Константинополя, Византии то есть, которые благодаря крестовым походам попали под 400-летнее турецкое иго. И это в еще большей степени христиане, которые жили на Ближнем Востоке. Ведь в начале эпохи крестовых походов они составляли большинство. В Сирии их было 60% примерно, мусульмане были правящим меньшинством. В Египте тоже не менее 60%, а в Палестине около 75%. Но потом, когда крестоносцев выбили оттуда и в Египте вместо терпимых Айюбидов пришли к власти фанатичные мамелюки, мамелюкский режим, то они, изгнав крестоносцев, обрушились на местных православных христиан, которых, кстати, крестоносцы притесняли гораздо больше, чем мусульмане до них. Именно тогда демографическая картина Ближнего Востока стала меняться, покуда не дошла до сегодняшнего состояния, когда христиан там просто ничтожное меньшинство.
– А правда ли, что когда крестоносцы брали города, то устраивались грабежи и резня, под меч попадали и христиане?
– Это правда, но, конечно, не всегда. Когда участники Первого похода взяли Иерусалим, то, распаленные ненавистью, резали подряд всех, не различая. Потому что и мусульмане бородатые, и христиане бородатые, одеты они примерно одинаково, и франки в жажде реванша не разбирали. Опять же, я рассматриваю все отношение к жестокости крестовых походов, потому что это была особая война, в которой противник расчеловечивался.
Во всех проповедях говорилось, что сарацины нелюди, подонки, враги Христа, жалеть их нельзя. Это был особый настрой. Когда крестоносцы уже захватили Иерусалим, первым королем иерусалимским стал Балдуин. До него был Готфрид Бульонский, но он назывался не королем, а только «Защитником Гроба Господня» и правил меньше года. У его брата Балдуина, пришедшего к власти, была та же тактика. Когда он подступал к мусульманскому городу, то объявлял: либо вы сдаетесь на почетных условиях (как правило, слово соблюдалось), либо пеняйте на себя – и тогда те, кто не сдавался, вырезались до последнего. Это так называемая показательная жестокость – отличительная черта средневековых войн, чтобы в другой раз люди понимали, что договариваться выгоднее.
– А чем в таком случае христиане отличались от всех остальных?
– Ничем в этом смысле. В книге я показываю, что сама идея рыцарских монашеских орденов, то есть монахов, которые при этом воевали, имеет исламское происхождение. Я не знаю, каким образом основатели госпитальеров и тамплиеров наткнулись на эту идею. Но, несомненно, несколькими веками раньше ее высказывали исламские моджахеды, которые воевали против Византии и сравнивали себя с монахами. Они говорили, что их монашество – это джихад, они ради борьбы с врагами терпели лишения, обморожения в горах, голодали, вели аскетический образ жизни – все ради Аллаха. Идея совершено нехристианская. Западные рыцари каким-то образом восприняли ее от ислама.
– А можно ли назвать людей, пришедших с запада, христианами?
– Наверное, да, они сами себя так называли. Только какими – это другой вопрос. Но коль скоро они себя считали христианами… Понимаете, в X-XI веках в Европе шла война всех против всех, все новые и новые замковладельцы обосновывались на территориях. Именно тогда и началась эпидемия замкостроительства. И именно тогда стало формироваться рыцарство. С чего, собственно, начинаются замки? Когда какой-нибудь человек, у которого было немного больше денег, чем у соседей, влезал на близлежащий холм, обносил его частоколом и объявлял своим замком. Затем набирал местных головорезов, скорее всего – из тех поселян, которым больше нравилось махать кулаками, чем работать на земле, и начинал объезжать местных крестьян. Он говорил им, что время тяжелое, разбойники хутор сожгут, скот зарежут, поэтому мы вас будем охранять, а вы нам платите.
– Это как у нас в 90-е?
– Точнее, у нас в 90-е, как тогда. Если быть хронологически верным. Дальше деревянный частокол менялся на каменный. А на соседнем холме кто-то другой строил замок, и все начинали друг с другом воевать. Поскольку генеральных сражений никто не любил, результат был непредсказуем, поэтому все войны были – засады, удары исподтишка и, конечно, уничтожение экономической базы противника. Вытаптывание полей, сжигание хуторов, забой скота, прочее. Пострадали, прежде всего, крестьяне. Их нищета дошла до крайности. Есть такая известная примета: найти подкову – к счастью. Идет она как раз оттуда, из X-XI века, потому что стоптанная подкова была настоящим сокровищем: столько железа, которое можно в хозяйстве употребить! Церковь пыталась с этими войнами бороться, обуздать как-то, но не могла.
Вместе с тем рыцари, которые всю жизнь воевали или тренировались владеть оружием, понимали, что, с одной стороны, это была их профессия, а с другой, что попасть в Царство Божие с такой профессией невозможно. Но ведь у них был долг перед соверенами, который они, вассалы, должны были исполнять. Атеистов тогда не было. Так или иначе верили все. Получалась нерешаемая коллизия.
И тут папа Урбан изобрел первый крестовый поход. Он предложил потрясающий выход. Есть возможность воевать, убивать, грабить, но при этом спасти свою душу. Только это нужно делать не тут, а там. И, конечно, нужно учитывать младшее поколение сыновей, которые были обездолены, потому что после отца все (земли и титул) получал старший сын. То есть если отец граф, то потому, что у него есть графство, земля, которая и называется графством. Делить ее нельзя. Старший сын делается графом со своим графством, а все младшие – никто. Только и умеют махать мечом, как в известной сказке. Старший сын получает мельницу, а младший – кота в сапогах. Что делает младший сын? Идет, завоевывает замок, становится маркизом Карабасом. Вот папа Урбан сказал, что если хотите быть маркизами Карабасами – идите на восток, там земля, текущая молоком и медом, вы не только душу спасете, но и получите угодья.
– Неужели люди были настолько наивны, что поверили римскому епископу, который сказал, что если вы будете убивать там, то спасете свои души, а если здесь, то погубите?
– Да, конечно, ведь это был Римский папа, который пользовался авторитетом. У папы Урбана было много политических проблем, в том числе и в Риме, и он их заодно пытался решить. Опять же, начинался раскол с восточной Церковью, поэтому крестовые походы были действительно выходом, тем более что была традиция паломничеств, которые тогда уже назначались как епитимьи. То есть совершил человек грех – в западной традиции всегда необходима епитимья, чтобы этот грех отработать. Бог прощает, но нужно понести наказание, прочитать столько-то молитв, подать милостыню, сделать добрые дела или совершить паломничество. Причем тогда это было серьезным испытанием: не как сейчас – сел на самолет и полетел, а пешком и долго, на много месяцев, тяготы пути, нехватка пищи, разбойники, дикие звери. В общем, человек за такое путешествие мог вполне начать искренне каяться еще до прибытия на место святыни.
Главная (и самая дальняя) точка, куда шли паломники, конечно, Иерусалим, но было и много других мест: Рим, Сантьяго-де-Компостелла и др. Часто бывало, что человек за время такого паломничества исправлялся. Хотя далеко не всегда. А ноу-хау папы Урбана – паломничества не обычные, а вооруженные. Собственно, тогда крестовый поход так еще не назывался, это название появилось потом, люди звали себя пилигримами, паломниками.
– Тогда же были придуманы индульгенции?
– Нет, но это положило начало тому мыслительному процессу, который в дальнейшем к ним привел. Этому поспособствовал папа Иннокентий III (при нем был совершен Четвертый крестовый поход). В походах этих была еще одна сложность: там было большое число нонкомбатантов – невоюющих людей: женщин, детей, крестьян, странников, монахов, которые тоже отправлялись в путь вместе с рыцарями. Остановить их было невозможно, и они шли, сильно затрудняя войску движение, им требовалась еда и защита. И тут папа Иннокентий III предложил ноу-хау. Предположим, у нас есть рыцарь, который хочет пойти воевать, но для него собраться в поход дорого, и есть купец, у которого есть деньги, но воевать он не умеет. Так пусть купец даст деньги рыцарю, и первому это засчитается как та же епитимья, а это уже полшага до индульгенции.
– Неужели люди полагали, что можно откупиться от Бога? Непонятно, как это совмещается с Евангелием.
– Тут нужно понимать римо-католическое богословие, которое имеет выраженный юридический оттенок. До того, как появились индульгенции, было разработано учение о чистилище. Римо-католики верили, что каждый грех, даже раскаянный, должен быть отработан, что божественная справедливость должна быть удовлетворена. После покаяния я получаю епитимью и отрабатываю грех через помощь нищим, помощь Церкви – и вот он стерт. Злые дела ликвидируются добрыми делами. И чем в этом смысле помощь крестоносца отличается от помощи нищему или Церкви? Это тоже доброе дело, которое засчитывается. Чистилище – это место, где находятся люди покаявшиеся, но не отработавшие грех. Логически грешник попадает в некое промежуточное место между раем и адом, где его наказывают, через эти наказания он очищается и в конце концов взлетает в рай.
Но индульгенция – это только один шаг вперед. Дальше, скажем, я исповедовался, мне назначена епитимья, пожертвовать туда-то и туда-то, но я знаю, что до смерти я еще сколько раз согрешу, а ну как не успею отработать? Так можно же пожертвовать вперед на всякий случай, с запасом. Это, собственно, и есть их логика.
– Просто какая-то бухгалтерия!
– Да, абсурдный римо-католический юридический подход. Если придерживаться его, то все выглядит вполне логично.
– Удивительно, как далеко это ушло от Евангелия! Господь пришел нам сказать, что Бог наш любящий Отец, но почти все средневековые люди на западе его воспринимали как сюзерена, владыку. Который только и следит за тем, чтобы был соблюден закон, и требует удовлетворения за его нарушение.
– Совершенно верно. Есть неуклонная божественная справедливость, которая должна быть удовлетворена. Никто не задумался о том, что в принципе справедливость удовлетворить невозможно. Если Бог нас будет судить по справедливости, то всем нам место в аду однозначно. Это наше счастье, что Бог нас судит не по справедливости, а по любви, которая выше всего.
– Об этом писал Исаак Сирин. Удивительно, конечно, что все это было так далеко от тех людей, никто не догадался и не сказал им об этом вслух.
– На Западе не читали Исаака Сирина. У них были свои отцы и их творения. Прежде всего, великая разработанная система «Сумма теологии» Фомы Аквинского, где богословие было скрещено с методологией Аристотеля. Это вылилось в единую стройную систему, где расписано абсолютно все, и всех это удовлетворяло.
– Получается, что Творец создал человека по Своему образу и подобию, а человек создал себе Бога по своему образу и подобию?
– В общем, да. Зато красивая система.
– На мой взгляд, совсем не красивая, а скорее уродливая.
– Я, понятно, говорю иронически. На мой взгляд, главное доказательство истинности нашей веры в том, что она непостижима человеческим умом и не выстраивается ни в какую логическую систему. Все самые известные ереси действительно представляют собой выверенные системы, с точки зрения логики очень красивые, а с точки зрения истинности пустые.
Но как раз эта нелогичность нашей веры, то, что она не укладывается ни в какую человеческую схему, указывает на ее неземное происхождение. Сам человек такого придумать не мог бы. Он бы придумал что-то очень сложное, разветвленное, но все равно логическое. В этом смысле православный подход к богословию выгодно отличается от римо-католического.
Один православный богослов современности – епископ Каллист Уэр – сказал, что если римо-католические богословы всю жизнь рисуют карту Небесного Иерусалима, где улочка, где переулочек, где что, как там пройти, то православные богословы прочерчивают путь к Небесному Иерусалиму. Если знать этот путь, то на месте без карты разберешься, а если всю жизнь рисовать карту, а пути не знать, то толку от этой карты нет.
– Поскольку Крестовые походы объявляли и собирали папы римские, можно ли предположить, что православные в них не участвовали?
– Возможно, были единичные люди, но в целом нет, это исключительно римо-католическое явление. Знаю, что во Втором крестовом походе в числе вассалов германского короля Конрада были и Владислав Чешский, и Болеслав Польский. Так что не исключено, что среди их отрядов какие-то православные и находились, но – повторюсь – это были единицы, которые явно не решали сути дела.
– А византийские войска, по крайней мере, в первых крестовых походах принимали участие?
– Когда Первый крестовый поход шел через Малую Азию, то император Алексей Комнин – один из величайших византийских императоров – дал им в подмогу инженерный полк, куда входили инженеры, проводники, переводчики. Они прошли вместе с крестоносцами до Антиохии, и, конечно, без них не дошли бы туда. Были также византийские проводники и в так называемом Арьергардном крестовом походе, который последовал за первым, но, так как крестоносцы абсолютно не слушались проводников, был бесславно разгромлен сельджуками. Рыцари все время шли своим путем, не так, как им советовали проводники, но тем не менее потом все равно обвинили в своей неудаче византийцев. Были проводники у Второго крестового похода, но ни Конрад Германский, ни Людовик Французский их не слушались и потом также винили в собственном поражении. А потом уже больше не было такого.
– Вы говорили о том, что отношения между Византией и Западом в процессе крестовых походов окончательно испортились. Есть ли в том вина греков? Я читал, что западные христиане обвиняли византийцев в лукавстве. И где-то в наших летописях проскакивали такие слова, что «греци лукавии суть». Или эти народы были настолько ментально разными, что не понимали друг друга и то, что западным людям казалось лукавством, для греков было чем-то нормальным?
– Конечно, западные воины и наши предки, когда сталкивались с Византией, видели несравненно более высокий уровень цивилизации. Это часто вызывало зависть и непонимание. Также византийцы по-другому относились к воинской службе. Для них война всегда была провалом дипломатии, хотя воевать им приходилось постоянно, они это умели и делали хорошо. Но до того всегда пытались договориться. То есть война – это была уже такая печальная необходимость, когда все остальные е средства исчерпаны. Это совсем не было похоже на западный подход. Там чаще всего было принято бросаться вперед очертя голову, не рассматривая дипломатических альтернатив.
Византия, наоборот, хорошо умела играть на противоречиях своих противников. Зачем тратить людей и воевать с тюрками, когда можно натравить одно тюркское племя на другое – и они сами решат задачу? В этом смысле – да, греки были лукавы, но это нормальные дипломатические методы, которые вполне оправданны.
Также нужно понимать, что крестоносцам – особенно первым, которые добирались сухопутным путем, – чтобы пройти в Малую Азию, необходимо было пройти через весь Балканский полуостров. Через всю византийскую территорию, где они себя вели жутким образом. Грабили, убивали, мародерствовали. Императорам приходилось посылать воинскую стражу, военную полицию, чтобы сопровождать эти войска, приходилось применять оружие, чтобы их усмирить. И это вызывало непонимание. Западные обижались, говорили, что они думали, будто греки страдают от мусульман. А пришли – и видят гораздо более зажиточную жизнь, чем у себя, и почему-то их никто не приветствовал как освободителей, никто не отдавал дома и скот. Как же так? Значит, надо отобрать.
С другой стороны, византийцы смотрели на этих западных забияк, которые только и норовили убить и ограбить, смотрели на западных священников, которые в нарушение всех канонов ехали вооруженные и принимали участие в битвах. Все это вызывало взаимное непонимание и трения.
Так что для императоров крестовые походы были всегда дикой головной болью. Византия и так воевала на всех фронтах: на севере половцы и печенеги, на востоке тюрки, на западе норманны, те же родственники крестоносцев, которые все время норовили напасть на единоверных христиан – и отобрать те или иные территории. И тут вдруг вторгаются эти союзники, которые ведут себя хуже врагов. И без того война на три фронта, а тут еще и четвертый – внутри страны. Надо оберегать подданных, посылать воинские силы. Все это подрывало силы империи. Когда крестоносцы говорят, что там их плохо кормили, то нужно понимать, что, простите, и сейчас такие толпы трудно снабдить провизией, организовать всю логистику на протяжении длительного пути. А тогда производительность земли была намного ниже, транспортные возможности несравненно слабее, и это было непосильной задачей. Особенно без сколько-нибудь заблаговременного предупреждения, как правило. Конечно, были недоборы в снабжении: ведь когда пищи не хватает, то цены на нее повышаются, это законы торговли, их никто не отменял. Поэтому винить в этом греков просто странно.
– Крестовые походы ускорили падение Византии или отсрочили?
– Они просто ее обрушили, не то что ускорили! В момент кризиса империи… Хитрые венецианцы приспособили под себя Четвертый крестовый поход и воспользовались кризисом, чтобы уничтожить государство, которое они воспринимали как соперника. Это нанесло империи незаживающую рану, и даже когда через 57 лет она могла вернуться в Константинополь, это уже была далеко не та империя, не тот город, не тот греческий мир. И православный мир был безнадежно разделен. Это чудо, что империя просуществовала так долго. Смертельный удар был нанесен в 1204 году именно Четвертым крестовым походом.
– В то же время крестоносцы несколько раз побеждали основных врагов византийцев – тюрок.
– Да, Первый крестовый поход помог отодвинуть границу Византии вглубь Малой Азии, но это было совместное усилие византийский войск и крестоносцев. С тех пор крестовые походы только мешали, только подрывали силы империи. Тем более что вопреки договоренности и клятве, которую они дали, заняв Антиохию, франки не вернули ее императору, хотя обязаны были. Изгнали оттуда православного патриарха. Так что к заботам императора еще добавилась еще защита своих православных подданных на территории Византии.
Потом, нужно учитывать, что Византия часто действовала дипломатическими способами. И если она воевала с одним эмиром, то поддерживала его соперника и так достигала своих целей. Крестоносцы не разбирали, с кем воевать. Часто они нарушали сложные построения византийской дипломатии, воевали не с тем, с кем нужно было, из-за этого тюркские эмиры объединялись в единую силу и, таким образом, вредили общему делу.
– В Сирии и Палестине крестоносные королевства просуществовали довольно долго.
– Королевство было только одно – Иерусалимское. Там было четыре крестоносных государства. Это Иерусалимское королевство, княжество Антиохия, графство Эдесское, графство Триполийское. Последней крестоносной столицей была Акра, павшая в 1292 году. Иерусалимское королевство было основано завоеванием Иерусалима в 1099 году, то есть крестоносные государства продержались почти 200 лет.
Есть два периода. С 1099 до 1187 – падение Иерусалима, когда Саладин его захватил. Потом был Третий крестовый поход, который возглавил Ричард Львиное Сердце. После первого похода он был единственным, кто добился хотя бы частичного успеха, но ему не удалось взять Иерусалим, хотя он мог бы. Не хватило решимости. Тем не менее он отвоевал узкую прибрежную полосу, которая просуществовала еще около 100 лет до падения Акры и остальных городов, завоеванных в тот же или следующий год, когда мамелюки почти уничтожили следы присутствия крестоносцев в Палестине и Сирии.
– Почему крестоносцы не развили свои государства за 200 лет так, чтобы успешно противостоять мусульманам?
– Крестоносные государства существовали за счет разделения среди мусульман, за счет бесконечных усобиц. В этом причина успеха Первого похода. И тут вклинились франки, которые успели захватить свои территории. Начиная со второго крестового похода каждый монарх западной Европы, восходя на трон, знал, что ему придется доказать верность Церкви и отправиться в крестовый поход. Не все это делали, но очень многие, и надо всеми это висело. Это был плод коллективных усилий всей Западной Европы, но довольно плачевный.
После Четвертого крестового похода все стало хуже, потому что появилась еще латинская империя Романия на Балканском полуострове, и теперь уже папы требовали, чтобы короли помогали также и им. Силы оказались разделены. Большая часть крестоносцев отправилась в Грецию. Там и климат получше, и ехать поближе, и земель побольше. Палестинские государства оказались практически без дополнительной помощи. Спасало и то, что айюбидской династии, которая правила в Египте и Сирии, была выгодна узкая прибрежная полоса в руках крестоносцев, потому что через них шла торговля с Западом. Они все товары вывозили в крестоносные города и благодаря этому понимали, что иметь слабых, раздробленных крестоносцев, которые не представляют опасности, выгоднее, чем нападать на них, лишаться торговых путей и провоцировать новый поход. Это способствовало длительному выживанию второго королевства, да и двух других мини-государств.
Эдесса была потеряна еще в 1144 году. Остались княжество Антиохийское, графство Триполийское и Иерусалимское королевство. Потом начались монгольские нашествия, и это уже отдельная тема, которую я разбираю, потому что монголы едва не уничтожили ислам.
Монгольская армия, которая пришла в Палестину, была преимущественно христианской. Ее возглавлял Хулагу, внук Чингис-хана. А его начальником штаба был христианин Китбука (найман по национальности). В его семье передавалось из уст в уста предание, что они происходят от одного из евангельских волхвов. Он видел своей задачей помогать христианам и уничтожать ислам. Багдад, Алеппо и Дамаск были захвачены монголами. Мусульмане уничтожались, а жизни и имущество христиан оставались неприкосновенными. Но коммуникации были растянуты. Потом монголам пришлось срочно вернуться назад в Каракорум на Великий Курултай, и Китбуга остался а Палестине с неадекватной ситуации армией, всего 2 тумена – 20000 бойцов, из которых половина сидела в гарнизонах в занятых городах. И в этот момент произошла битва с египетскими мамелюками (1260 год, битва при Айн-Джалуте). Одно из решающих сражений в мировой истории. А про него почти никто не знает.
От участия крестоносцев зависела судьба мира. Если бы крестоносцы, при всей их малочисленности, влились в монгольскую армию, то мамелюкам было бы не устоять, и тогда на всем пространстве от Персии и Центральной Азии до Марокко не осталось бы ни одного исламского государства. Мусульмане бы оказались в положении терпимого или даже не очень меньшинства. Вся история была бы другой.
Но крестоносцы предпочли поддержать мамелюков. Такое великое предательство христианства. Монгольская армия была разгромлена. Через 30 лет мамелюки, придя к власти, не собирались более терпеть крестоносцев и сбросили их в море.
Послесловие. Крестовые походы – это жизнь, в которой есть место благородным, героическим поступкам, предательству, корысти – всему. Но главное – когда самое благородное пожелание приложено к неправильной идее, в конце концов получается все намного хуже, и лучше бы оно не начиналось. Довольно странно, что предприятие, которое изначально объявлялось как помощь восточным христианам, страдающим от иноверных захватчиков, превратилось в нетерпимое уничтожение всех, кто думает иначе, молится иначе, выглядит иначе, чем сами воины Христовы. Наверное, такое извращение христианской мысли и есть тот самый грех против Святого Духа, который не простится ни в сем мире, ни в будущем.