Русская эмиграция в Белграде. Пасха 1927 года. В первом ряду сидят: С.Н. Палеолог, П.Н. Врангель, митрополит Антоний (Храповицкий), архиепископ Анастасий (Грибановский), Ольга Врангель, протоиерей Пётр Беловидов, Н.А. Терещенко.
В конце 1926 г. митрополит Сергий был арестован и пребывал в заключении до 20 марта 1927 г., когда был неожиданно освобожден. Этот период деятельности митрополита рассматривался в Зарубежной Церкви как исповеднический. Однако в скором времени отношение к этому иерарху в русском церковном зарубежье стало меняться.
После своего освобождения и возвращения к управлению Российской Церковью митрополит Сергий вновь стал прилагать усилия к легализации церковного управления. Несмотря на то, что преследования против духовенства и верующих продолжали возрастать, власти позволили митрополиту поселиться в Москве, а также разрешили созвать при себе Временный Патриарший Синод. 18 мая 1927 г. проходит первое заседание организации, на котором митрополит Сергий утверждает себя его председателем.
Вскоре после освобождения митрополита Сергия зарубежные иерархи на себе ощутили изменение политики московской церковной власти. 14 июля 1927 г. последовал указ митрополита Сергия на имя митрополита Евлогия, предписывающий зарубежному духовенству представить свидетельства о лояльности большевистской власти. В соответствии с документом зарубежные иерархи и священники должны были предоставить митрополиту Евлогию письменное обязательство о лояльности в такой форме: «Я, нижеподписавшийся, даю настоящее обязательство в том, что, ныне состоя в ведении Московской Патриархии, не допущу в своей общественной, в особенности же церковной, деятельности ничего того, что может быть принято за выражение моей нелояльности к Советскому Правительству».
Отказавшиеся от такой подписи или не давшие ответа до 15 сентября 1927 года, также как и те, кто дал бы такое обязательство, а затем нарушил его, должны были исключаться из состава клира Московского патриархата. Митрополит Евлогий должен был дать такую подписку и собрать подписи у духовенства. Ему поручалось также распределить лояльных священнослужителей по приходам и предоставить митрополиту Сергию отчет. В случае отказа митрополита Евлогия от такой подписки остальные иерархи и священники должны были выслать свои письма непосредственно митрополиту Сергию, которому и переходила власть над зарубежными приходами Российской Церкви.
Следующим документом, изданным митрополитом Сергием, стала Декларация от 29 июля 1927 года, разделившая Российскую Церковь на сторонников компромисса с безбожной властью и последователей идей церковной свободы. В этой декларации говорилось об обещании верности и преданности богоборческому государству, поставившему своей целью уничтожение религии. Здесь было и осуждение убийства красного палача Войкого, совершенного Борисом Ковердой незадолго до этого, и признание радости и успехов безбожного государства своими радостями и успехами.
В этом документе о Зарубежной Церкви говорилось: «Мы потребовали от заграничного духовенства дать письменное обязательство в полной лояльности к Советскому правительству во всей своей общественной деятельности. Не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из состава клира, подведомственного Московской патриархии. Думаем, что, размежевавшись, так мы будем обеспечены от всяких неожиданностей из-за границы».
Архиереи, находившиеся вне досягаемости коммунистов, не обязаны были молчать о том, что происходило в России, и соглашаться на подчинение одному из самых бесчеловечных в мировой истории политических режимов. А потому изданные митрополитом Сергием документы вызывали смущение у всех зарубежных архипастырей. Ведь если патриарх Тихон говорил о лояльности и аполитичности, то в декларации содержалась уже самая настоящая политическая поддержка находящихся у власти преступников. Кроме того, патриарх Тихон всегда действовал осторожно и, если замечал, что его решения ведут к смутам, сразу же отступал назад. Теперь же русская эмиграция столкнулась с жестоким требованием, которое могло привести только к окончательному разрыву с митрополитом Сергием.
Вскоре эти документы были получены в Сремских Карловцах. Декларация непосредственно от митрополита Сергия, а требования о лояльности – от митрополита Евлогия.
18 августа 1927 года полученные документы были рассмотрены на заседании Архиерейского Синода. В результате обсуждения было решено передать данные документы на рассмотрение Архиерейского Собора, а митрополиту Евлогию, как запрещенному в священно служении, ответа не давать. Митрополит Антоний обратился с посланием к пастве, обличавшим декларацию, причем приводил факты жесточайших гонений на Церковь, указывая при этом, что власть, устроившую такие гонения, признавать нельзя. Он писал: «Русский народ с этим «правительством» ничего общего не имеет: народ – христианин, а правительство – враги Христовы; народ умирает за святую веру, а правительство убивает верующих <…> И вот к послушанию такому правительству нас призывает Московский Синод».
2 сентября 1927 года в Сремских Карловцах открыл работу Архиерейский Собор Русской Зарубежной Церкви. Собор открылся под председательством митрополита Антония (Храповицкого) в составе: архиепископы – Феофан (Быстров) и Серафим (Лукьянов), епископы – Сергий (Петров), Гавриил (Чепур), Геомоген (Максимов), Феофан (Гаврилов), Дамиан (Говоров), Серафим (Соболев), Тихон (Лященко).
Рассмотрев имевшиеся у Собора документы, декларацию и послание с требованием лояльности, Архиерейский Собор 5 сентября 1927 года постановил прервать административные отношения с митрополитом Сергием и его Временным Патриаршим Синодом по причине невозможности нормального общения и его порабощения богоборческой властью. При этом Собор заявил, что Зарубежная Церковь не объявляет автокефалию и продолжает считать своим главой местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Петра. При этом архиереи решительно отвергли предложение дать подписку о лояльности советскому правительству и заявили, что если митрополит Сергий исключит клириков РПЦЗ из состава Московского Патриархата, то решение это будет незаконным.
Свое отношение к декларации Архиерейский Собор высказал в Окружном послании от 9 сентября 1927 года. Собор увидел в этой декларации не заявление о лояльности, а готовность сотрудничать с безбожниками, стремящимися разрушить веру в Бога. «Церковь, – говорилось в Окружном послании, – не может благословлять противохристианскую, а тем более безбожную политику. Утверждая это, мы не хотим сказать того, Церковь должна быть совершенно чужда политики государства. Церковь должна быть выше политических страстей и партийности, однако она должна не только благословлять христианскую политику государства, но и борьбу с его противохристианскими, а тем более безбожными началами».
«Мы почитаем советскую власть, – говорилось в послании, – незаконную и не богоустановленную, а существующую по попущению Божию ради наших грехов и для вразумления нашего. Мы называем советскую власть христоненавистной и безбожною, разрушающую Церковь и Россию. Мы молим господа, чтобы он избавил нашу Церковь и Россию от гнета и плена этой власти».