Судьба романовского золота

Юрий Моравский со своим дядей Никитой Моравским во время его приезда во Владивосток в 2000 г.

После нескольких публикаций об адмирале Колчаке нас все чаще просят рассказать о том, что же случилось с золотым запасом России. На эту тему мы уже писали в ВБ №62-63 (октябрь–ноябрь 2003), рассказывая о судьбе Валериана Моравского – министра финансов последнего демократически избранного правительства Сибири и Дальнего Востока. Его внук, Юрий Моравский (Владивосток), откликнулся на нашу просьбу поделиться материалами на эту тему. Кроме того, он познакомил нас со своим дядей – Никитой Моравским, ныне живущем в США. Мы связались с Моравским-сыном и получили от него обширную справку о своем отце, основанную на семейном архиве и личном фонде В.И. Моравского в Гуверовском институте войны, революции и мира (Стэндфорд, Калифорния). Оказывается, сразу после эмиграции из Владивостока в Харбин Моравский-отец начал составлять подробный документированный реестр всех перечислений «Романовского золота» в 1916-1922 гг. в банки Японии, Китая, США, Франции, Великобритании и Канады. Для этого Моравский опросил сотни людей, так или иначе причастных к денежным переводам за границу, получил подлинники (или снял копии) с «платежек» на конкретные счета конкретных банков или оригиналы расписок. Результатом этих разысканий неутомимого экс-министра стала первая сводная справка «Русское золото за границей». Позднее Моравский продолжил свои поиски и перед смертью (он умер в 1942 г. в Шанхае) составил вторую обобщающую справку, где на основе таких вот «платежек» исчислял потери России от вывоза «Романовского золота» за границу через Дальний Восток в гигантскую сумму – 250 млн. золотых рублей (справка хранится в личном фонде Моравского в Гуверовском архиве).

Газеты, статьи в которых посвящены судьбе Романовского золота после гражданской войны, содержат крайне противоречивую информацию. Так, в статье Юрия Филатова «Правда и мифы о золоте Колчака» («АиФ», 10 марта 2004 г.) говорится, что в Японии золотых слитков нет, они ушли на закупку вооружения белогвардейцам. В другой статье «Русское золото в Японских банках» («Рыбак Приморья», июнь 2000 г.) говорится обратное – в банках Японии осело 2-3 миллиарда долларов. В газете «Океанский проспект» читаем, что золото Колчака потоплено в озере Байкал и что в 70-ые годы прошлого столетия экспедицией, проводившей поиски последнего, была обнаружена бутылка с песком золота и слиток золота царской чеканки… Чтобы проследить судьбу золота Колчака (в других источниках – «Романовское золото»), обратимся к биографии моего деда – Валериана Моравского, активного участника тех событий. Вот что пишет о нем профессор Дипломатической академии МИД Российской Федерации Сироткин Владлен Георгиевич.

Родился дед в Бессарабии в обедневшей дворянской семье, там же окончил православную духовную семинарию, затем в Петербурге Агрономический институт и два курса Петербургского института восточных языков. Дед был интеллигентом западнического толка на рубеже двух веков. В молодости примыкал к партии эсеров, но вскоре отошел от всех экстремистских – левых и правых – течений и стал ярым поклонником идей великого писателя Владимира Короленко. Как и он, дед не принял большевистского переворота и большевизма в качестве политического течения.

После октября 1917 года он всю свою жизнь посвятил борьбе с большевиками. В 1908 году он впервые попал в Сибирь как корреспондент кадетской газеты «Речь», а через несколько лет Сибирь стала для него второй родиной. В годы первой мировой войны – активный оборонец, как и многие другие интеллигенты-патриоты. В 1914 году поступил на службу в Министерство путей сообщения, в 1916 году стал экспертом Министерства сельского хозяйства, приветствовал Февральскую революцию. Вскоре был назначен первым заместителем начальника департамента Министерства продовольствия Временного правительства. Октябрьский переворот активно не принял. В то время был руководителем забастовки служащих Министерства. Был арестован лично Ф.Э. Дзержинским, но вскоре был отпущен и срочно уехал в Сибирь, в Томск. Там принял активное участие в движении Сибиряков-областников, в декабре 1917 года был назначен управляющим делами Первого Сибирского автономного правительства в Томске.

В феврале 1918 года избран в Сибирскую областную думу и назначен её государственным секретарем. Это правительство в Томске было первым и последним законно избранным правительством Сибири и Дальнего Востока. После переворота 18 ноября 1918 года в Омске «областники» отошли от адмирала Колчака и дед вошел в Первый Совет уполномоченных организаций автономной Сибири СУОАС-1. Эта организация с идеей «Третьей силы» между Колчаком-Семеновым и большевиками пыталась создать правительство «Буферной» Дальневосточной республики под контролем Сибирских областников.

К военной диктатуре Колчака дед относился резко отрицательно. Отрицательно он относился и к большевикам. В 1920 году вошел в комитет по борьбе с большевиками во Владивостоке, был главным редактором и издателем газеты «Вечер». Во Владивостоке в 1921 году создана новая организация – Совет уполномоченных организаций автономной Сибири СУОАС-2, которой после чехарды власти в Белом лагере была передана вся власть на Дальнем Востоке.

В соответствии с решением СУОАС-2 было сформировано 2-е Сибирское правительство, в котором дед получил портфель министра финансов, труда и промышленности. Но это правительство под натиском партизанских отрядов и Дальневосточной армии бежало за границу. К концу 1922 года дед со второй женой оказался в Шанхае в долгой, до самой смерти, 20-летней эмиграции. Все эти годы дед был одним из руководителей СУОАС-2, сочетая антибольшевистскую политическую борьбу с поисками средств на её финансирование, главным источником которых было «Русское золото» в Японии.

А последнего в Японии было предостаточно. Так, один из экспертов Европейского банка реконструкции и развития оценил стоимость золота, указанного в справке, составленной дедом еще до войны, с учетом процентов за 70 лет в сумму 2,4 триллиона долларов! Этих денег хватило бы, чтобы покрыть все царские и советские долги, в том числе и Франции в размере 48 миллиардов долларов.

Откуда появилось царское золото в Японии?

Во-первых – это 20 ящиков золотой монеты и два ящика золотых слитков, сданных 22 ноября 1920 года на железнодорожной станции Манчжурия КВЖД начальником тыла Семеновской армии генерал-майором Павлом Петровым под расписку начальнику военной Японской миссии полковнику Рокуро Идзомэ (это имя в дальнейшем связано со словом Золото).

Во-вторых – это полученные от войскового старшины Уссурийского казачьего войска Клока два ящика и пять мешков из 38 пудов золота, которые атаман того же войска Калмыков прибрал себе к рукам. Поспешно отступая под натиском Красной армии, атаман не смог взять золото с собой и приказал своему адъютанту Клоку сдать его на хранение под расписку японцам.

Однако наибольший интерес вызывает судьба «Семеновского золота», захваченного в Чите в октябре 1919 года из Четвертого «Золотого эшелона» Колчака, направлявшегося во Владивосток. Атаман Семенов при поддержке японцев присвоил сразу 172 ящика со слитками и 550 сумок с золотой монетой на сумму 42 миллиона 251 тысяча золотых рублей.

Очень трудно, тем более в настоящее время, установить точные данные о количестве переданного драгоценного металла Японской стороне. Часть золота присвоили атаманы и генералы Белой армии. Однако все эти хищения бледнеют в сравнении с авантюрой Колчаковского генерала Сергея Розанова, с помощью японцев захватившего в ночь с 29 на 30 января 1920 года всё оставшееся в подвалах Владивостокского отделения Госбанка «Колчаковское золото» и переправившего его в Японию.

Генерал Розанов, будучи официально прикомандированным адмиралом Колчаком в 1918 году к атаману Семенову для военной связи между Омском и Читой, вскоре решил проводить самостоятельную политическую линию и вступил в тесный контакт с японскими оккупационными войсками. Фактически начал действовать и против Семенова и против Колчака. Его идеей фикс стало создание с помощью японцев «Буферной» Дальневосточной республики во главе с самим собой.

Но на ту же роль претендовали и атаман Семенов и эсеровские деятели из числа сибирских «областников» Совета уполномоченных организаций автономной Сибири (СУОАС-1).

К осени 1919 года стало ясно, что Омский режим Колчака вот-вот падет под ударами Красной Армии. Розанов решил действовать. Он перебрался из Читы во Владивосток, создал свои собственные вооруженные силы, заручившись поддержкой японцев, добился благоприятного нейтралитета с представителями Антанты. Одновременно решили действовать и областники во главе с Якушевым и моим дедом, заручившись поддержкой Чехословацких легионеров под командованием генерала Гайды, но последние проиграли. Гайда был ранен и взят в плен. Политически проиграли обе стороны. Рядовые участники боев с обеих сторон понимали, что главари группировок действовали в своих интересах и стали требовать создания учредительного собрания, начать переговоры с Красной армией и выгнать интервентов с Российской земли. Это сразу охладило японцев и представителей Антанты. Без них Розанов не смог стать Дальневосточным диктатором.

Не вышло стать диктатором, тогда Розанов пустился в открытый грабеж. Он начал действовать по договоренности с японцами, которые к одному из пирсов порта пришвартовали японский крейсер «Хидзен» напротив госбанка. Вся территория между банком и пирсом моментально была оцеплена десантом японских матросов. Под командованием «спеца» по Колчаковскому золоту Рокуро Идзомэ все остатки золота были перенесены на крейсер. Операция длилась всего 2 часа. Конечно, никаких расписок-документов дано не было. Идзомэ и Розанов с небольшой группой приближенных поднялись на борт, и крейсер отплыл к берегам Японии.

По заявлению профессора дипломатической академии МИД России В.Г. Сироткина, мой дед сыграл ключевую роль в сборе документов о «Русском золоте», ушедшем за границу, по самым свежим следам событий. Им первым в 1923 году была составлена сводная справка «Русское золото за границей».

Уже в августе 1923 года с полномочиями от СУОАС-2 дед отправился в Токио с целью получить 2 миллиона 400 тысяч золотых иен, причем он привез с собой подлинники расписок, включая и Петровскую от 22 ноября 1920 года, полученные за сданные на хранение японцам многочисленные ящики с «Русским золотом». И надо же было такому случиться:

1 сентября 1923 года в Токио произошло гигантское землетрясение. Дед с двумя другими своими суоасовцами – профессором Томского университета Головачевым и бывшим министром иностранных дел Сибирского автономного правительства Чертковым едва успели выскочить во двор, как здание рухнуло, погребя все личные вещи постояльцев, в том числе и подлинники расписок Идзомэ. Конечно, у генерала Петрова, других эмигрантов и деда остались копии. Но между генералом Петровым и дедом пробежала черная кошка. Как заявил Петров: «Землетрясение – землетрясением, но документы на один миллион 270 тысяч золотых рублей могли бы спасти». Утрата подлинников расписок еще раз сыграла злую шутку с дедом, когда он во второй раз попытался в 1932 году получить «Петровское золото» по копиям расписок Идзомэ. Суд вроде соглашался, но требовал подлинники, а как известно, их уже не было и дело снова сорвалось.

Поездки в Японию в надежде отсудить «Петровское», «Подтягинское» и «Миллеровское» золото дед сочетал с поиском политических союзников. При этом он понял еще до начала второй мировой войны, что Советская власть стоит на месте крепко, и принял решение распустить Совет уполномоченных сибирских организаций.

Вообще в первой половине двадцатых годов главным в деятельности областников стала борьба за приобретение попавших в Китай, Японию, Монголию в годы гражданской войны русских или, верней, российских ценностей. Претендовали на них также атаман Семенов, Дальневосточный филиал эсеровской «Крестьянской России» и Дальневосточный отдел Русского общевоинского Союза. Было три громких процесса, которые длились с 1923 по 1941 год. На них всем истцам удалось доказать факт наличия Русского золота за границей, в том числе и у японцев, но его им не выдали. Эти люди – лица без гражданства, и, самое главное, у них не было доверенности от Советского правительства…

Эпилог. В 1992 году Албания, а вслед за ней и Литва цивилизованно и без суда вернули свое «буржуазное золото», с 1940 года находившееся во Франции, Англии и Швеции (первая – 1574 кг, вторая – 3500 кг). Парадокс в том, что наше правительство из-за политических мотивов до настоящего времени жестко вопрос возвращения драгметаллов и имущества не ставило. Поэтому тема эта и сегодня остается открытой.