Продолжение. Начало в ВБ №38, июнь 2001
Датч-Харбор. Входим в порт, и опять все не слава богу: на “Петре” погнулся винт, флагмана тащит на буксире “Святой Павел”. Швартуемся у высокой стенки борт к борту среди рыбацких судов. Встречают без шума и суеты, малолюдно, однако тепло, с цветами и обоятельными улыбкам.
Сотник, Саренко и я перед сходом на берег надели казачью форму.
Рядом причалил маленький катерок “Лиза Морен” на капитанском мостике – бородатый мужик, уж больно похожий на тех, что показывают на наших экранах в фильмах про кулаков или старообрядцев. Точно – русский!
– Здравствуйте! Как ваше здоровье? Меня зовут Петром:
Петр Чернышов – капитан “Лизы Морен”, собственного рыбацкого катера. Предки из России. В страшных тридцатых удалось убежать в Китай, оттуда позднее перебрались в США. Петр Чернышов Россию не знает, где его корни точно не помнит – возможно, на Енисее был скит: русский американец из староверов.
Перебираемся на “Лизу Морен” – “брататься”. На пакетботах таможенная служба оформляет документы: завтра можно будет свободно гулять по Датч-Харбору, всего лишь через одну ночку. А пока угощаемся у Петра, дегустируя содержимое бутылок и баночек. Подошел еще один катер с русскими рыбаками. Закипает мужской разговор, а потом затягиваем песни:
Русских на Аляске много. Только три крупных поселения в Хомере, более 10 тысяч человек – староверы. Рыбалка один из надежных и доступных источников доходов. Покупают в рассрочку за 250-600 тысяч долларов катер, рассчитываются за него где-то 5-6 лет и рыбачат, как правило, семейным экипажем из трех человек, редко пяти. За 12 часов рыбалки на палтуса (его ловят всего лишь один раз в год – 3 сентября) команда зарабатывает на всех до 40 тысяч долларов. Но работа – каторжная: в Америке за одно лишь присутствие на рабочем месте не платят. Вкалывают наши русские там – дай бог каждому, потом отпиваются с большим размахом.
Старики, родственники запрещают заключать брачные узы с иностранцами, в семье язык общения, говорят, только русский, мировоззрение – староверческое. Однако молодежь постепенно отходит от религии, размываются традиции: время берет свое.
Утром перекачевываем на новое место стоянки, как оказалось поближе к барам и магазинам. Удивляемся на каждом шагу. Компактности стоянок, отсутствию какой – либо охраны. Представляю, у нас оставить на ночь новейшую лодку с двумя подвесными моторами и набором спинингов да не примкнутую к пирсу?.. А здесь сотни лодок с моторами всевозможных марок, катера. И ни одного сторожа! Ноу проблемз…
Сегодня праздник – Первый Спас. Русские рыбаки отмечают, но уже на своих пароходах, а не на “Святых”. С сотником Овчаренко побывали в гостях у Савельевых, Кожиных и Басаргиных. Все бородатые, хваткие и рассудительные мужики. Говорили “за жись”. Им все чудится в каждом советском “кэгэбэшник”. Запуганы нашей армией, все выпытывают:
– Вот лучше скажи, если прикажут, пойдут русские против американцев али нет? Ты, паря, не крути, не крути.. Режь на прямки, не п:!
Соглашаются, что во вторую мировую войну мы были союзниками, кивают головами, но в глазах чертики скачут:
– Ну, а если прикажут, тогда как? Попрут, однако, дядя, попрут: Попрут армия и флот???
Ну как тут не вспомнить Некрасова: “Мужик, что бык, – втемяшится в башку какая блажь”.
Вечером начальник экспедиции, облачившись в древнерусскую форму моряка и заставив то же самое сделать флагманского капитана Кречко, пригласив еще несколько знаменитостей: художника Дацко с картинами, Маслова-Беринга с документами о великом предке, капитана яхты Монинца и меня, как атамана уссурийских казаков, повел всех на местное телевидение. Общаясь на русско-английском, покрасовались на экранах телеприемников жителей Датч-Харбора. Наши гиды: помощник управляющего городом-портом Глен Рид и хозяйка книжного магазина Аби Вудбридж – остались страшно довольны передачей в прямой эфир, не уставая повторяли:
– О`кей! О`кей!
Время до двух ночи пролетело быстро. Впечатления. Их много. Здесь только пьют – и никакой закуски, ни крошки. Боже упаси принести с собой бутылку водки или виски – вылетишь с позором в мгновение ока и без лишних объяснений на свежий воздух. Ни одной громкой ссоры и разборки. Даже если ты сам кого заденешь по неосторожности – в ответ неизменно: “экскьюз ми, плиз” – извините, пожалуйста.
На моих глазах перепивший рыбак невзначай толкнул официантку и не среагировал на ее замечание, тут же по ее сигналу два дюжих вышибалы буквально вынесли обидчика на улицу – веселье продолжается, но уже без этого рыбака. Один из позировавших Жене Дацко, явно не рассчитав своих сил, заснул. Те же вышибалы с величайшей аккуратностью отодвинули в сторону столик, вежливо разбудили бедолагу, взяли под обе руки и без какого-либо сопротивления чинно и важно прошествовали к выходу. Послушание, полнейший порядок и одновременно свобода чувствоизвлеяния: веселись, кричи и визжи, кривляясь на крохотной танцплощадке, дыми сигаретой – но уважай закон на все сто!
Представляю, у нас, в Союзе, такое скопление подпитых малознакомых людей. Как сказала верная спутница Михаила Поборончука хрупкая на вид, но удивительно выносливая Ирина Ломоносова, “разборок” было бы хоть отбавляй с пересчетом зубов и ребер, досталось бы и вышибалам.
Ровно в два все до единого выметаемся из бара. Мне это удовольствие обошлось в пять в кровно заработанных долларов. По американским меркам почти ничего, по пересчету на советский курс /ничего не поделаешь – психологическая установка, сверять по-нашенски/ – что-то около двухсот рублей. Уже помалкиваю про Гленово угощение. Зато впечатлений – на всю оставшуюся жизнь. Так по крайней мере кажется в этот миг.
Сегодня 16 августа. Последний день перед отходом. В пятницу, как мне объяснили, настоящие моряки в море не выходят – святое дело, раз такой обычай, решили выйти в субботу в 00 часов 01 минуту. Однако все сложилось совсем не так, как хотелось командору.
Наш “пароход” обещали спустить на воду в 20 часов. Кэп попросил меня пару часиков побыть старшим на рейде, а сам с Сашей Николаенко рванул с Аби Вудбридж показаться на ее катерке. А тут на “Гаврюшу” пришли “потомки казаков” с бутылкой водки: один Паша, родился на Аляске и вырос, а второй, Юра, в прошлом году сбежал с корабля, москвич. Я сразу понял, что о казачестве мальчики наплели с полный короб, все белыми нитками шито. Просто захотелось до чертиков с настоящими русскими из Советов пообщаться. Душа к этим скользким подлизывающимся парням не лежала с первого взгляда.
С ним увязался Степаныч. Вроде бы в церковь собирался, и я с ним хотел пойти, но в самый последний момент планы изменились: надо было заготовить продукты на все экипажи – “потомки казаков” и умыкнули сотника Овчаренко на питейное дело. Загулял казак.
“Павел” и “Петр” загружают продукты, подходит к пирсу яхта, а “Гавриила” все нет и нет. Стемнело. Волнуемся. Мне совсем не по себе: вроде как под предлогом покупки продуктов сбежал с родного корабля, бросил товарищей. Вдруг выходит на связь Белов:
– Заправился топливом, готов к выходу, не прибыла казаки.
Вот тебе и раз! Кто не прибыл? Все? Или, может…
А впереди нас ждал нелегкий путь до Кодьяка – острова, Кодьяка – города, Кодьяка – порта и – обратная дорога домой – в Россию…
Конец мая 2001 года. Красноярск, жара 33 градуса на улице. Прилетел вместе с другими Атаманами к казакам – енисейцам на вручение Знамени войску. Устраиваюсь в гостиницу. У другой стойки администратора гомонят бородатые мужики и женщины в русских цветастых сарафанах. Интуитивно почувствовал до боли что-то знакомое.
– Не с Аляски ли будете? – не выдерживаю я.
– А что за интерес у вас будет? – отвечает один из бородатых вопросом на вопрос.
– В девяносто первом довелось быть в Датч-Харборе, много знакомых осталось.
– Кого ты знаешь?
Конечно же, называю первым делом Чернышова.
– Я – Петр Чернышов и есть. А ты, вижу, Атаман Полуянов? Здорово, паря!
Вот ведь не зря говорят, что земля круглая, а журналистскому везению нет предела. Прибыли старообрядцы в родные края поклониться земле предков своих. Вот и увиделись десять лет спустя.