Обратный адрес – Сан-Франциско
В моих руках объёмный иностранный конверт из жёлтой бумаги. Этой весной, проделав путь через океан из Сан-Франциско в Петербург, он с оказией был доставлен в Приморье. Отправитель – гражданка США Джулия Фредерик.
Связаться с госпожой Фредерик удалось с помощью ее племянницы Азалии Сверкуновой, проживавшей в Артеме. По рекомендации Азалии Михайловны в адрес ее тети Юлии Николаевны (так зовут ее близкие по-русски) было отправлено письмо. Суть его заключалась в просьбе содействия в поиске материалов, связанных с жизнью русских эмигрантов в Манчжурии. Сама же Юлия родилась в 1915 году в семье унтер-офицера пограничной стражи Заамурского округа.
Отправляя письмо в Сан-Франциско, мы надеялись, что у нее могли сохраниться какие-либо документы, связанные с пребыванием в Харбине. Через полгода после начала переписки долгожданный конверт прибыл в Россию. Внутри него – свидетельства о навсегда ушедшем времени – времени «Русской Манчжурии». Листы и вырезки из харбинских газет 30-х годов, театральные программы спектаклей, фотографии и фрагменты личной переписки. Был в посылке и альбом, изданный в Сиднее на английском языке в 1997 году и посвященный памяти известной в Австралии художницы русского происхождения Александры Азовцевой.
В середине лета – еще один такой же конверт. В нем книга, трехтомник русской танцовщицы Нины Мокринской – «Моя жизнь», выпущенный в Нью-Йорке в 1991 году на русском языке. Молодость этих интересных и талантливых женщин прошла в Харбине, а раннее детство в той или иной степени связано с Приморьем. Сами же имена и художницы, и писательницы оказались совершенно незнакомыми в среде приморских искусствоведов и литераторов.
Успех молодого дарования
Так была озаглавлена большая статья ведущей харбинской газеты «Рупор» в сентябре 1935 года. В ней с восторгом повествуется об успехе 25-летней молодой художницы Александры Людикорминой. На ежегодном вернисаже в Харбине внимание знатоков исскуства привлекли ее работы, выполненные в традиционно азиатском стиле – вышивка пейзажных и портретных композиций шелком. Зрителей удивляло виртуозное владение техникой исполнения и насыщенность цветовой гаммы.
На фотографии конца 30-х годов Александра снята на фоне своих работ, принесших ей известность. Забегая вперед, замечу, что «манчжурскому дарованию» талант художника удивительным образом передался по наследству. Александра родилась в 1910 году в Никольск-Уссурийске. Ее мать – Дарья Ивановна, проживала там до замужества. Отец – Александр Иванович, уроженец г. Харькова, занимал должность начальника одного из отделений Владивостокской телеграфной станции. Познакомились и обвенчались они во Владивостоке.
Вскоре после женитьбы Александр Людикормин получил выгодное предложение – возглавить производство работ по возведению телеграфной линии на Китайско-восточной железной дороге.Через несколько месяцев после рождения дочери-первенца, молодая семья переехала в Харбин.
Надо сказать, что дед маленькой Саши, Иван, был достаточно известным в Харькове церковным живописцем. Многие состоятельные люди и настоятели местных храмов обращались к нему с заказами, что позволяло его родным жить безбедно. Как оказалось, талант деда передался внучке.
С ранних лет у девочки проявилась тяга к рисованию. Будучи по натуре чрезвычайно впечатлительной, она по-особому воспринимала окружающую ее жизнь. Иногда отец брал с собой дочь в поездки по железной дороге. Яркие впечатления детства требовали выхода и она рисовала и рисовала по-детски увиденный мир. Родители же, заметив необычные способности дочери, всячески их поощряли. Поэтому, закончив известную в Харбине «пушкинскую» гимназию, Александра прошла трехгодичный курс 1-ой Художественной школы, а затем продолжала обучаться живописи в студии известного харбинского художника А. Степанова.
«Дар Шаляпину от рукодельницы»
В один из осенних дней 1930 года Александра оказалась в гостях у подруги. Там ее внимание привлекла вышитая шелком на холсте красивая картина. Работа была выполнена при помощи специальной швейной машинки фирмы «Манлос». В течение нескольких месяцев она освоила технику вышивания. А через некоторое время в витрине фирмы «Манлос» посетителей привлекали живописные изображения животных, птиц и цветов, вышитых шелковыми нитями. Александра была зачислена в штат компании, ее работы очень нравились посетителям и недостатка в заказчиках у художницы не было. В их числе – архиепископ Манчжурский Нестор и широко известный врач – профессор Казем-Бек.
В сентябре 1936 года Харбин встречал Федора Шаляпина. По окончании одного из концертов, поклонники великого «русского баса» преподнесли кумиру вышитый портрет артиста. Внизу его была сделана надпись – «Великому Шаляпину от скромной рукодельницы». Подарок чрезвычажю тронул Федора Ивановича и он попросил представить ему автора портрета – Александру Людикормину.
Впрочем, были работы и иного рода. Их заказчиком стал дальневосточный отдел «Русского общевоинского Союза». Для него был исполнен «Портрет Его Величества Государя-императора Николая II», а затем еще более ответственный заказ – изготовление знамени этого монархического объединения самых непримиримых врагов Советской власти. В центре стяга находился двуглавый российский орел, в четырех углах его – изображения архангелов. На поле знамени девиз: «За веру, Царя и Отечество». Эта работа принесла Александре репутацию художницы с монархическими убеждениями. Для нее это был не просто выгодный и хорошо оплаченный заказ.
Ведь жизнь ее и творчество складывались в городе, ставшем центром дальневосточной русской эмиграции. Все смешалось с началом великой русской смуты в некогда добром и уютном Харбине. Сюда из «красной» России с окончанием гражданской войны стекались десятки тысяч людей, спасавшихся от «новой жизни». Потом – события на КВЖД в 1929 году. Наконец, оккупация Манчжурии японскими войсками и занятией ими Харбина в 1932 году. Русские в Манчжурии оказались между «советским молотом и японской наковальней».
Будучи воспитанной в семье с православными традициями, Алексадра была искренне верующим человеком. Но вместе с тем, она с большим интересом относилась к традиционной восточной религии – буддизму. На ее мироощущение оказало значительное влияние учение и взгляды Николая Рериха, которые были весьма популярны среди богемной части харбинских эмигрантов.
Это сочетание двух религий и позволило удержать художнице душевное равновесие. Работы Александры наполнены добротой и умиротворением. Как будто и нет вокруг суровой реальности текущей жизни, с ее болью и страданиями.
Между тем к середине 1939 года война Японии и СССР уже казалась неизбежной. В поисках лучшей жизни и опасаясь оказаться в эпицентре боевых столкновений, многие жители покидали Харбин, перебираясь на юг Китая. В 1940 году Александра уезжает в Шанхай.
Подарок для генералиссимуса Сталина
Художница поселяется во французской части города и вскоре знакомится с одним из своих почитателей, Дмитрием Азовцевым. В 1942 году, в разгар войны и оккупации Шанхая японцами они венчаются. Как и большинство патриотически настроенных русских людей Азовцевы с болью, а затем с гордостью следят за событиями на советско-германском фронте. С надеждой и радостью Дмитрий и Александра восприняли сообщение о вступлении СССР в войну с Японией и скорой победе русского оружия. В конце сентября 1945 года советскому консулу в Шанхае от имени русских эмигрантов был преподнесен подарок для Генералиссимуса Сталина. Это был великолепный портрет советского вождя, вышитый шелком на атласе. Автор работы – Александра Азовцева.
Подарок был принят главой советского представительства и отравлен в Москву. А через месяц оттуда пришло сообщениее о принятии госпожи Азовцевой в Союз художников СССР. Однако недолгая эйфория русских эмигрантов вскоре сменилась горьким разочарованием. Стало известно, что на территории, занятой советскими войсками, идут масштабные аресты. И не только тех, кто в гражданскую воевал на стороне белых или сотрудничал с японцами. Александре Азовцевой наверняка бы припомнили ее «портрет государя-императора» и «боевое знамя монархического союза».
Она с мужем остается в Китае. И больше не занимается художественной вышивкой. Теперь ее рабочий инструмент – только карандаш и кисть. Через девять лет, когда жизнь в Китае станет для русских совсем невыносимой, чета Азовцевых переедет в Австралию. Там они проживут до конца своих дней.
Два одиноких подсолнуха
Творчество Александры четко разделено да два периода – китайский и австралийский. В «сиднейском» альбоме представлено несколько десятков репродукций с ее картин. Одна из них написана перед отъездом из Китая в конце 1953 года. Пустынный берег реки. У самого среза воды растут рядом два подсолнуха. Силуэты цветов напоминают фигуры людей, переплывших реку. 3а рекой – строения буддийского храма. Аллегория очевидна. За спиной «двух одиноких подсолнухов» – Азовцевых осталась их бывшая родная земля. Впереди – неуютный и пустынный берег, на котором им придется начать свою жизнь сначала.
Известно, что муж художницы испытывал большие трудности во владении английским языком и не смог найти себе в Австралии хорошую работу. Поселившись в Сиднее, Азовцевы жили за счет продажи картин, над которыми неустанно трудилась Александра. Ее супруг умер в 1980 году. Она же скончалась четырнадцать лет спустя. Хоронили их по русскому православному обряду.
Вместо зпилога
Художественные произведения кисти Азовцевой являются национальным достоянием Австралии. Ее имя внесено в каталоги Оксфордского и Кембриджского университетов. При жизни творчеству Александры было посвящено значительное число статей на страницах ведущих американских и австралийских газет. В России же она совершенно неизвестна.
Как, впрочем, остаются для нас неизвестными имена многих талантливых соотечественников, оказавшихся на чужбине волею роковых обстоятельств, но которые до последних дней считали себя русскими. Мы с ними – одной крови.
Автор выражает благодарность жительнице г. Сан-Франциско Юлии Николаевне Фредерик (Сан-Франциско, США) и жительнице г. Артема Азалии Михайловне Сверкуновой – за помощь в деле сохранения русского исторического и культурного наследия.