Осенью 1950 г. во Владивостоке давал гастроли родоначальник русского шансона Александр Николаевич Вертинский. Выдающийся автор-исполнитель и актер свою карьеру начал в Киеве в начале ХХ века. Затем выступал в Москве, играл в театре миниатюр, снимался в кино, выступал в качестве автора-исполнителя песен. Как бы сейчас сказали, был бардом. Во время Первой Мировой войны ушел санитаром на фронт. С 1920 г. в эмиграции: Константинополь, Париж, Берлин, Нью-Йорк, Харбин. Выступал в ресторанах, неоднократно записывался на пластинки.
В 1943 г. после неоднократных обращений в Советское правительство ему разрешили вернуться на Родину. За 14 лет, прожитых после возвращения в СССР, дал несколько тысяч концертов по всей стране, снимался в кино («Анна на шее», «Заговор обреченных» и др.).
В 1951 году стал лауреатом Сталинской премии. Этим званием он очень гордился и знак лауреата практически не снимал с лацкана пиджака. Скоропостижно скончался на гастролях в Ленинграде, в гостинице «Астория» 21 мая 1957 года.
В Москву Александр Вертинский приехал вместе со своей старшей сестрой Надеждой в составе опереточной труппы. Роковой помехой в карьере восходящей звезды Надежды Вертинской стало ее увлечение модным в те годы в богемной среде кокаином – она умерла от передозировки. Пагубной привычке был подвержен и Александр, но благодаря обстоятельствам и сильной воле, он сумел порвать с порочной страстью, которая, судя по воспоминаниям современников, едва его не сгубила.
В октябре 1917 г. Вертинский отходит в своем творчестве от «ариеток», как он называл свои песенки, исполняя их в костюме печального Пьеро, сначала в белой маске, затем в черной, а вскоре и вовсе от нее отказавшись. С этого времени он всегда будет выходить на сцену во фраке. Отношение к революции и Гражданской войне Вертинский выразил в знаменитой композиции того времени «Юнкера»:
Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в вечный покой…
А потом были годы скитаний по обезумевшей стране и за границей. До 1943 года он объездил с концертами десятки стран мира, выступал и в шикарных ресторанах, и в «притонах Сан-Франциско»:
В парижских балаганах, в кафе и ресторанах,
В дешевом электрическом раю
Всю ночь, ломая руки от ярости и скуки,
Я людям что-то жалобно пою.
Александр Вертинский прибыл на Родину в самый разгар Великой Отечественной войны. Он испытывал искреннюю благодарность к Сталину за разрешение вернуться. «Пусть допоет» – слова, которые приписывают Сталину, когда ему доложили о просьбе Вертинского возвратиться в Советский Союз. Восхищаясь военным гением Сталина, Александр Николаевич написал песню «Он»:
Чуть седой, как серебряный тополь,
Он стоит, принимая парад.
Сколько стоил ему Севастополь?
Сколько стоил ему Сталинград?
Вертинский воспитал двух дочерей: Марианну и Анастасию, впоследствии ставших видными кинотеатральными актрисами.
Анастасия сочеталась браком с Никитой Михалковым, известным артистом и кинорежиссером, а Марианна была замужем за Борисом Хмельницким, народным артистом России, советским Робин Гудом, уроженцем моего родного города Уссурийска. Может быть, и пересекались наши пути-дорожки в этом городе, а с его тезкой по имени Борис Хмельницкий я даже учился в одной школе.
Шанхай был последним иностранным городом, в котором жил Вертинский перед возвращением на Родину. Там он встретил свою будущую жену Лидию – дочь служащего КВЖД Владимира Циргвава, грузина по национальности. Поэтому Вертинский шутливо называл себя «кавказским пленником» и любил называть жену Лиля. Судьба отвела им пятнадцать лет счастливого брака.
Ночной Шанхай был меккой для русских эмигрантов. В ресторанах и ночных клубах происходили самые неожиданные встречи и знакомства. Писательница и журналистка Наталья Ильина в книге «Дороги и судьбы» пишет: «Знакомство с Вертинским ввело меня в быт ночного Шанхая, дало новые темы…
Под собственным именем танцевала то в одном, то в другом ночном клубе Шанхая некая Лариса А., красивая, гибкая, синеглазая женщина, одаренная поэтесса, печаталась в эмигрантских журналах, выпустила книгу стихов «По земным лугам», но на стихи не проживешь, и вот – танцевала… В середине шестидесятых годов Е. Евтушенко, вернувшись из заграничной поездки, передал мне привет от Ларисы… Он познакомился с ней на острове Таити, где тогда постоянно жила Лариса с мужем-французом. Стихов давно не пишет (кому? для кого?), но русский язык не забыла и очень скучает… И сразу пришли мне на память строчки из песенки Вертинского на слова Тэффи: «…к островам ли сиреневых птиц все равно, где бы мы ни причалили, не поднять нам усталых ресниц».
По-моему, я догадался, что Ильина пишет о Ларисе Андерсен, которая в 1920 г. вместе с семьей прибыла во Владивосток и писала о своих детских впечатлениях в дневнике:
«…я сразу забыла все мои игрушки, любимую куклу Лелю, потому что влюбилась в эти леса, скалы, цветы. Но самым главным, самым любимым было море. Тот, совсем недалекий от нас залив, куда я бегала почти каждый день, чтобы искупаться…. Там, в море, я была счастлива… Может быть, желание жить не в городе, а на природе осталось во мне навсегда благодаря тому небольшому отрезку моей жизни, который я провела на Русском острове?…»
Хотя память о счастливых мгновениях на острове Русский сохранилась надолго, отрезок этот и вправду был совсем небольшим. В октябре 1922 года в связи с наступлением Красной Армии семья покинула Владивосток вместе с эскадрой контр-адмирала Г.К. Старка, взявшей курс на Китай, и вскоре поселилась в Харбине.
Лариса Андерсен, русская поэтесса и танцовщица, стала легендой в период ее жизни в Китае. В 2009 г. Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына в Москве организовал выставку, приуроченную к 95-летию Л. Андерсен, и мне посчастливилось на ней побывать.
Приморская журналистка Тамара Калиберова познакомилась с Ларисой Андерсен в Париже и впоследствии неоднократно посещала ее дом. А во Владивостоке при Пушкинском театре ею был создан клуб «Мы любим Ларису Андерсен».
Александр Вертинский дал во Владивостоке десятки концертов, из них несколько «левых», как их тогда называли, в том числе и в Пушкинском театре. Ведь ему надо было содержать семью, надо было зарабатывать.
Свои впечатления о Владивостоке Александр Николаевич описывал в письмах к жене:
Владивосток 11 октября 1950 г. «…Город огромный, грязный, мощенный булыжниками. Драки на каждом шагу. Город портовый, и страсти тут морские, буйные. Кораблей никаких нет, кроме наших. На базаре продают живых крабов. Но кто их будет варить и с чем их есть? Майонез остался у Елисеева. А устрицы вообще обиделись и ушли отсюда со старым режимом… У меня в номере собачий холод. Был сильный шторм, порвал электрические провода, и моя гостиница без света, без воды, без отопления. Тут много мышей, и они жрут все. Прячу свою колбасу и хлеб за окном. Они достать не могут. Так они вчера увели мое мыло. Целый кусок! Я закрыл дырки кирпичами, но не помогает…»
17 октября 1950 г. «Моя дорогая жена Лиличка! Если бы ты знала, как я скучаю! Никогда так мне не было противно в поездке, как в этой. Целые дни сижу в затхлом номере, потому что я сильно простудился в день приезда, а на улице холод и дуют с моря ветры. Вечером, еще больной, пою концерт и еле вытягиваю его. Лечусь стрептоцидом. У меня грипп, конечно. Впрочем, сегодня уже чувствую себя лучше. Город грязный, мощенный булыжником еще в прежнее время, пыль крутит столбами. В магазинах пусто, пьяных полно, а жрать нечего; в гастрономах даже колбас нет – одни консервы, и то второго сорта (вермишель, мясная тушенка, омуль и пр.), даже вина нет и водки. Есть почему-то коньяк – и все. В ресторане с утра сидят любители и к вечеру съедают все, что «отпустила база». Так что, когда я, возвратясь с концерта, пытаюсь поесть – уже ничего нет или такая гадость, что в рот нельзя взять. Впрочем, это неважно, потому что у меня все равно пропал аппетит, и я ничего не хочу».
21 октября. «Уже спел 10 концертов. Город отвратительный. Дуют ветры. Ничего нет, хоть шаром покати. В гастрономах ни колбасы, ни сыру, ни даже масла. Белый хлеб надо искать по городу…»
Но зато зрителями артист был вполне доволен.
«Здесь масса точек, в которых можно петь, – пишет он в самом начале гастролей, – и на меня в филармонии сотни заявок отовсюду. Прием везде хороший, но понимают меня, конечно, хуже, чем в центрах».
Но тут он ошибался. Как могли не понять моряки и их семьи песню, которая была популярна и в годы моей юности:
Летят перелетные птицы
В осенней дали голубой,
Летят они в жаркие страны,
А я остаюся с тобой.
А я остаюся с тобою,
Родная моя сторона,
Не нужно мне солнце чужое,
Чужая земля не нужна.
Минуло больше полувека, как не стало Вертинского. Начиная с 70-х годов прошлого века до наших дней песенное наследие артиста было не раз переиздано на пластинках и дисках как в России, так и за рубежом. В марте этого, 2009 г., исполнилось 120 лет со дня рождения маэстро, но прошла эта дата в России как-то незаметно.