К 100-летию принятия конституции ДВР

Дальневосточная республика

27 апреля 1921 г. была утверждена конституция ДВР. Вот что пишет главный специалист РГА Евгений Григорьев в своей статье о ДВР:

«История Дальневосточной республики (1920-1922) – буферного образования на территории между Байкалом и Тихим океаном – оказалась недолговечной: каких-то два с половиной года. Однако она оставила яркий и глубокий след в памяти и мифологии русского Дальнего Востока. ДВР – это и удачный опыт строительства буфера с целью недопущения большой войны Советской России с Японией, и попытка гибридного совмещения «революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства» с буржуазными правами и институциями, и финальный аккорд Гражданской войны в России».

Так что же представляла собой Дальневосточная республика, с историей которой связаны имена будущего маршала Блюхера и «безумного барона» Унгерна, большевика Лазо и «крестоносца» Дитерихса, автора «Молодой гвардии» Александра Фадеева и голливудского актера Юла Бриннера?

Во многом определяющую роль сыграл фактор интервенции (первым в декабре 1917 г. в порт Владивосток вошел японский крейсер «Ивами»). Детонатором крупномасштабной интервенции явилось выступление Чехословацкого корпуса. Сформированный при Временном правительстве и позже подчиненный французам, он должен был быть эвакуирован из России через Владивосток. Эшелоны с легионерами растянулись по всему Транссибу. Приказ Л.Д. Троцкого о разоружении частей корпуса спровоцировал их восстание, начавшееся 25 мая 1918 г. и охватившее огромную территорию от Среднего Поволжья до Дальнего Востока. Во Владивостоке советская власть пала в ночь на 29 июня, вслед за этим в город высадились десанты японцев, англичан, китайцев и американцев.

В это время в Омске пришел к власти адмирал А.В. Колчак, провозгласивший себя Верховным правителем России. К началу 1920 г. белый Восточный фронт фактически прекратил существование. В условиях распада на территории Дальнего Востока возникли различные правительства: земская управа – в Приморье, режим атамана Забайкальского казачьего войска  Г.М. Семенова – в районе Читы, советская власть – в Амурской области, временная земская власть – в Прибайкалье. Перед красными, остановившимися на линии р. Селенга, встала проблема: наступать дальше, бросив вызов Японии (которая в одном Приморье располагала силами примерно в 175 тыс. человек), или искать компромиссный вариант. Выход был найден в идее организации буферного государства, независимого от Советской России и демократического по форме, но подконтрольного большевикам по сути. Сама идея создания буфера родилась не в Москве, а в недрах Политцентра, возникшего в Иркутске в ноябре 1919 г. и состоявшего из представителей эсеров, меньшевиков, земцев и кооператоров. В.И. Ленин отреагировал оперативно и идею одобрил, но, т.к. власть в Иркутске уже перешла в руки ревкома, буфер было решено организовать на территории к востоку от Байкала.

28 марта 1920 г. в Верхнеудинске (ныне – Улан-Удэ) начало работу Учредительное собрание населения Забайкальской области, провозгласившее 6 апреля Дальневосточную республику в границах Забайкальской, Амурской, Приморской, Сахалинской, Камчатской областей и полосы отчуждения КВЖД. Вся полнота гражданской и военной власти передавалась Временному правительству ДВР, ему же поручалась работа по подготовке созыва Учредительного собрания. Оно должно было быть созвано, как только завершится объединение Забайкалья с другими областями русского Дальнего Востока, чтобы выработать и утвердить демократическую конституцию ДВР. 14 мая 1920 г. РСФСР признала ДВР.

В январе 1921 г. состоялись выборы в Учредительное собрание ДВР. 27 апреля 1921 г. была утверждена конституция ДВР, первый пункт которой гласил: «ДВР учреждается как Республика демократическая». Частным лицам и обществам предоставлялось право на временное пользование и эксплуатацию земли, лесных и водных богатств в форме аренды или концессий.

Из книги В.П. Аничкова «Екатеринбург – Владивосток (1917-1922)»

Аничков Владимир Петрович

Родился в 1871 г. в родовом имении в Смоленской губернии. Окончил Коммерческое училище в Санкт-Петербурге и Высшее техническое – в Москве. Четверть века возглавлял отделение Волжско-Камского банка в Екатеринбурге. В силу своего положения В.П. Аничков оказался в центре февральских и послефевральских событий на Урале и в Сибири. После прихода к власти большевиков и национализации банков автор пережил арест, бегство в леса Урала. В 1918 г. в его доме останавливался великий князь Сергей Михайлович, впоследствии погибший от рук большевиков, следователь Н.А. Соколов, камердинер императора Т.И. Чемодуров. В 1919 г. Аничков переехал во Владивосток, где на протяжении трех лет чередой сменяются правительства. В 1923 г., предчувствуя близкий захват Приморья большевиками, он покинул Россию и через Шанхай добрался до берегов Америки. В 1932 г. поселился в Сан-Франциско, где открыл первый русский книжный магазин «Русская книга». Умер в 1939 г., похоронен в Сан-Франциско на сербском кладбище.

Меркуловский переворот

Раза два биржевой зал сдавался под устройство митинга национальных организаций, и мне как маклеру удалось посетить митинг. Лидерами организаций были братья Меркуловы, из коих первое место занимал старший – Спиридон Денисович. Он обладал ярким темпераментом и незаурядным ораторским талантом. Его речи выслушивались с большим интересом и вниманием, и вполне ярко обрисовывалось его водительство. Был он ростом выше среднего, худощав, шевелюра – жидкая, но его серые глаза горели огнем вдохновения и выдавали непреклонную волю.

Второй брат, Николай, был среднего роста и плотного телосложения и по своей фигуре напоминал гостинодворского купца. Несмотря на зычный голос Меркуловых, речи их не производили впечатления глубокой продуманности, но дышали большой энергией.

Эти митинги произвели на меня хорошее впечатление, и, если бы было свободное время, я постарался бы сделаться их активным членом. Национальные организации насчитывали немало членов. На средства братьев Меркуловых издавалась газета «Слово» с приличным по месту и времени тиражом.

Несмотря на близкие отношения Биричей с Меркуловым, мы не были предупреждены о дне переворота и в тот день, 26 мая, отправились, по обыкновению, с Седанки во Владивосток. Подходя к нашей конторе, на углу Китайской и Светланки мы увидели значительную толпу, посреди которой на каком-то возвышении стоял знакомый мне по национальным митингам Гущин, обладавший большим ораторским даром. Его речь прерывалась частыми аплодисментами и одобрительными выкриками толпы. Он призывал народ к восстанию против засилья коммунистов, уверяя, что вся каппелевская армия идет за Меркуловыми.

Мы прошли в контору и застали там моего сына и всех служащих в большом волнении.

– Папа, вчера у нас был генерал с переводчиком и приказал не выходить на улицу ни вчера вечером, ни сегодня, потому что будет «война».

Мы все время не отходили от окон, наблюдая за движением на улице. Светланка переполнилась любопытствующими.

Совершенно непонятно, каким образом и для чего по Светланке повели партию политических, состоявшую из белого офицерства. Их было человек триста, а может быть, и больше. Их сопровождали конвойные, вооруженные винтовками. Когда арестанты прошли небольшое расстояние от моей конторы к Гнилому углу, толпа бросилась на конвойных, которые, не сопротивляясь, дали себя разоружить. Арестанты, захватив винтовки, под одобрительные возгласы толпы двинулись по улице в том же направлении, а вдали от собора послышались первые выстрелы. Их было немного, были они редки и одиночны. Залпов и пулеметной стрельбы я не слышал.

Потом я узнал, что на Светланке мужественное сопротивление оказали лишь чины местного ЧК, да и то их было не более десятка, по всем вероятиям, перебитого каппелевцами. Один из защитников дэвээровского флага взобрался на крышу и, скрываясь за трубой, расстреливал нападающих каппелевцев в течение нескольких часов, счастливо избегая пуль противника.

Правительство Земской управы во главе с Антоновым и Цейтлиным, поддерживаемое грузчиками, матросней и небольшими группами партизан, спустившихся с сопок, сосредоточилось в казармах Гнилого угла, где и вело продолжительную борьбу, кажется, весь день. Но уже часов в двенадцать дня было ясно, что меркуловское выступление удалось и мы вновь очутились под властью национального правительства. Русский, красный с синим углом, флаг сменил всюду дэвээровский. Я вновь испытал почти такую же радость, как в Екатеринбурге после взятия города чехами, с той лишь разницей, что тогда сильно верилось в полную победу над коммунизмом, а теперь закрадывались сомнения в дальнейшых успехах Белого движения.

Вскоре появились афиши с извещением о переходе власти в руки национального русского правительства под названием Приамурского, чем определялась и его граница, включающая в себя чуть ли не все Забайкалье. На самом же деле его территория, несмотря на то что в нее вошли Никольск-Уссурийский и Гродеково, всего Приморья не охватывала. Впоследствии многие называли его «правительством до Первой Речки».

Само собой разумеется, что переворот был совершен при благосклонном содействии японского командования, которое препятствовало продвижению по линиям железных дорог красных войск из Д.В.Р. и, как говорили, вмешивалось в бои, когда они разрастались с явным успехом для красных. Но все же японское командование не воспрепятствовало правительству Антонова с преданными ему частями покинуть Владивосток, удалившись в сопки.

На другой же день к нам пришел Сергей Петрович Руднев и сделал предложение Николаю Ивановичу Сахарову занять пост управляющего делами Приамурского правительства, а моему зятю Льву Львовичу – помощника Сахарова. Лев Львович отказался, а Сахаров согласие дал.

Предполагая, что правительству вряд ли удастся надолго удержаться у власти, я уговорил Сахарова оставить свой капитал в деле и обещал временно выплачивать ему сверх дивиденда половину жалованья, если он обещает держать меня в курсе всех финансовых распоряжений и намерений правительства. Это и было обещано.

На место ушедшего Сахарова я посадил Немчинова с тем же окладом, что получал у меня кассир-артельщик, т.е. семьдесят пять иен. А остальным «мальчикам» прибавил до пятидесяти иен. Все были очень довольны и с большим рвением продолжали работу.

Мне было страшно за новых правителей. Трудно добиться власти, но еще труднее удержать ее. Для этого нужны средства. Податной аппарат бездействовал. Правительство, несмотря на малую территорию, должно было содержать большой штат чиновников, выплачивать пенсию безработному офицерству, содержать войско да еще в подражание демократическим странам содержать приносящее не пользу, а вред Народное Собрание.

Россию охватила революция. Она представляла собой бушующее море, но не морской воды, а вонючих помоев. По этому зловонному морю братьям Меркуловым предстояло вести свою утлую ладью. Что было делать? Неужели капитану корабля в часы бури надо собирать матросов на митинг и спрашивать, куда и как вести судно? Конечно, нужна была диктатура, а вместо нее продолжало функционировать Народное Собрание. Впрочем, само правительство образовалось из пяти лиц – братьев Меркуловых, Еремеева, Макаревича и Адерсона.

В сущности, это была та же диктатура, но скрытая, получившая впоследствии имя «Торгового дома братьев Меркуловых». Название для правительства совсем не лестное…

Как не могли братья понять и столковаться, что оставлять себе два голоса из пяти не совсем удобно? Много лучше было бы верховную власть передать одному Спиридону, а Николаю предоставить министерские портфели военного и иностранных дел, которые он имел. А Народное Собрание нужно было или распустить, или собирать раз в год на месяц для контроля и утверждения смет.

Тяжело было и политическое, и финансово-экономическое положение нового правительства. Дело в том, что все отчетливее становилась близость ухода интервентов. В Вашингтон посылалась депутация с просьбами удаления японских войск. А это было равносильно самоубийству Приамурского правительства. Было совершенно ясно, что с уходом японцев здесь водворятся большевики.

Для меня подобное решение было непонятно. Мне казалось, что надо хлопотать перед союзниками о создании на востоке белого буферного государства под общим протекторатом держав Согласия и под верховным водительством одного из Романовых.

Экономическое положение всех правительств, бывших во Владивостоке, зависело главным образом от количества застрявших во Владивостоке грузов как Императорского правительства, так и частных лиц. Но эти грузы начали расхищаться еще при Розанове, и Меркуловым достались лишь крохи. Золотой запас, около восьмидесяти миллионов рублей, был передан Земским коммунистическим правительством Читинскому правительству Д.В.Р. Таким образом, касса нашего банка тоже была пуста…