Приближалось 100-летие подводного флота России. После моего выступления в средствах массовой информации с просьбой о помощи в достройке мемориального комплекса «В память подводников всех поколений», возводимого на факультете военного обучения нашего университета, последовала масса телефонных звонков с самыми разными предложениями. Кто предлагал лес, кто краску, кто уточнял, куда перевести или принести деньги…
Однажды, когда мы согласовывали какие-то технические вопросы по установке мемориала, к нам подошел бомжеватого вида мужичок и обратился к начальнику факультета, поскольку тот был в форме капитана 1 ранга: «Ну, где тут у Вас подводная лодка строится?» «Да, вот она», – ответствовал капитан 1 ранга. «Я помогать пришел, лопату мне давайте, – потребовал мужичок. «Пожалуйста, поступайте в распоряжение вон того капитана 1 ранга», – направил его начальник факультета. «Да, еще, – остановился добровольный помощник, – Вам ведь и деньги нужны?» «Ну, а как же», – развеселился начальник факультета и хитро мне подмигнул.
Мужичок сунул руку в карман довольно-таки потрёпанной куртки, извлёк оттуда две смятых бумажки достоинством по 100 долларов каждая и молча протянул мне, угадав во мне старшего. Я подозвал офицера, отвечавшего за сбор средств, попросил его принять взнос и спросил у добровольца: «А как Вас записать?» «Вася – подводник я», – пробурчал тот и, опираясь на лопату, поднялся на бугор ковырять мерзлую землю.
На одной из памятных досок, установленных у мемориала, среди названий организаций и фамилий граждан, которые внесли средства на строительство мемориала, значится теперь и надпись: «Вася – подводник».
Ещё один звонок я получил от учительницы начальных классов из школы №13 г. Уссурийска, в которой я учился в своё время. Проживала учительница теперь во Владивостоке и попросила меня о встрече, чтобы рассказать о своём отце – подводнике, репрессированном в 1938 г.
Я послал за ней машину и через некоторое время встречал в кабинете пожилую женщину, опирающуюся на тросточку, с живыми, не утратившими интерес к жизни, глазами.
Оказалось, что Идея Николаевна Романова помнит меня ещё со школы, где я был, как выразилась она, «большим пионером». Из нашей беседы, длившейся долго и собравшей в моей приемной много людей, я узнал довольно-таки интересные случаи не только из жизни её семьи, но и из жизни моей родной школы. Достаточно сказать, что Идею Романову, оказавшуюся в Ташкенте, куда её загнала судьба «врага народа», пригласил в нашу школу не кто иной, как тот самый директор школы, который вручал мне серебряную медаль, а также вытащил из неприятной истории с милицией.
Перескакивая с личных воспоминаний о своей семье на рассказ об отце, потом на наших общих знакомых по школе, Идея Николаевна поведала мне историю о трагедии бригадного комиссара Николая Михайловича Карасёва.
Она передала в дар нашему музею бесценные материалы: подлинники и копии некоторых документов того такого далёкого и такого близкого времени.
Среди этих материалов были: копия письма, написанного 21 октября 1939 г. ученицей 3 класса «А» 125-й школы г. Ташкента Идеей Карасёвой к «Дорогому нашему отцу Иосифу Виссарионовичу» с просьбой «помочь нам разыскать папу», вырезки из центральных газет, архивные справки, фотографии и даже чудом уцелевшая газета «Красный подводник» с грифом «Без выноса из части». Опуская подробности беседы я попытаюсь коротко изложить эту историю.
Как рассказала Идея Николаевна, всё началось с заметки в газете «Известия» за 12 сентября 1990 г. На первой странице газеты красовался первый и последний президент СССР Михаил Горбачёв с обращением к начальствующим органам «Об укреплении законности и правопорядка». На последней опубликована небольшая заметка Ильи Окунева: «1937 год: визит дружбы, обернувшийся трагедией» о заходе американской эскадры во Владивосток и последовавших за ним репрессиях против командного состава Тихоокеанского флота.
Идея Николаевна убеждена, что на снимке, опубликованном в газете, запечатлен и её отец, хотя разглядеть детально этот газетный снимок не представляется возможным – одни смазанные лица, кроме первого плана с заместителем командующего флотом Г. Окуневым.
Эта уверенность обоснована, наверное, обостренным чувством родственных связей, тем более, что репрессиям подверглись и Г. Окунев, и Н. Карасёв.
Идея Николаевна обращалась в многочисленные архивы с запросами о судьбе бригадного комиссара Николая Карасёва, и вот что выяснилось…
Николай Михайлович Карасёв, выходец из крестьянской семьи, 1897 года рождения, хлебопашец-садовник, младший унтер-офицер, командир взвода в царской армии с 1916 г. С 1918 г. член РКП(б), образование низшее, как собственноручно записал он в учётной карточке Туркестанского фронта в 1922 г.
Уже с мая 1918 г. он в Красной Армии, а с августа этого же года – на командных должностях. Участник Гражданской войны «в составе 1-й Московской дивизии». С февраля 1924 г. – военком 7-го Туркестанского полка. Награждён орденом Красного Знамени одной из среднеазиатских республик за доблесть, проявленную в борьбе с басмачеством.
Однополчане в своих воспоминаниях сравнивали его с Д. Фурмановым – легендарным комиссаром Чапаевской дивизии. Единственное его отличие – он не был писателем.
Окончив в 1931 г. Военную академию имени М.В. Фрунзе, Н. Карасёв продолжает служить в пехоте, а потом неожиданно назначается начальником политотдела бригады подводных лодок Морских Сил Чёрного моря. Ничего не скажешь – крутой поворот военной судьбы! В 1934 г. Н. Карасёв переводится на Тихий океан и назначается «начальником политотдела и помощником по политической части командира бригады подводных лодок типа «М» Морских Сил Дальнего Востока». В 1936 г. Карасёву Н.М. присваивается воинское звание «бригадный комиссар», что соответствует нынешнему званию «контр-адмирал». В 1937 г. бригадный комиссар Н.М. Карасёв назначается заместителем начальника Политуправления Тихоокеанского флота.
А уже в 1938 г. его расстреляют как «врага народа». В семье у него было трое детей.
Идея Николаевна рассказывает, что мать от лагерей, а детей от детдома спас какой-то завхоз, приказавший освободить квартиру, которую они занимали во Владивостоке на улице Ленинской, 85, в течение 24 часов. Собирались они недолго, вещей-то почти не осталось, а книги конфисковали. А ещё матери угрожали органы НКВД за какую-то пропавшую книгу, коих набралось три полных мешка. Короче, оказалась семья в Ташкенте у родственников. «Жили мы очень бедно, – рассказывает Идея Николаевна, – но спасибо маме, Зое Александровне, что всех нас троих детей она вывела в люди».
Реабилитировали бригадного комиссара Николая Карасёва только в 1957 году.
Старший сын Иван, был приёмным (отец усыновил его, подобрав на дорогах гражданской войны). Он закончил наш Дальневосточный политехнический институт. Правда Иван отчислялся из института, причём несколько раз, как сын «врага народа», но все-таки своего добился и стал инженером. Во время Великой Отечественной войны добровольцем ушёл на фронт, дослужился до полковника.
Средний, Александр, умница, как его называет Идея Николаевна, окончил школу с золотой медалью, потом военное училище. Участник Великой Отечественной и тоже полковник.
Идея Николаевна стала учительницей. «Вы знаете! – воскликнула она, – я ведь в Ташкенте преподавала в чеченской школе…»
Она немного помолчала и добавила: «А все-таки лучшие годы у меня связаны с Уссурийском», – и внимательно посмотрела на меня…
Все материалы о бригадном комиссаре Н.М. Карасёве были выставлены на одном из стендов нашего музея к 100-летию подводного флота России.