В этот раз я попал в Японию в преддверии двенадцатого ежегодного саммита губернаторов северо-восточных стран Азиатско-Тихоокеанского региона. На одном из предыдущих саммитов было выдвинуто предложение о создании собрания профессоров университетов этих регионов. В июле должно было состояться предварительное собрание, на которое по просьбе администрации Приморского края я и был командирован.
Попутно я должен был принять участие в церемонии вручения атрибутов звания почетного профессора нашего университета известному общественному деятелю из Японии философу, учёному, писателю и поэту Дайсаку Икеда, президенту светского буддийского общества «Сока Гаккай Интернешнл». Но об этом другая история.
Я прилетел в Токио в сезон дождей. Нудный, надоедливый дождик то неожиданно переставал, то неожиданно начинал идти и сопровождал меня практически все дни командировки. В Тоттори, где должно было пройти предварительное совещание Собрания профессоров, я прибыл на день раньше и по заранее достигнутой договорённости с нашим представителем в этом городе, Олесей, выехал на следующий день в Гоцу, где рассчитывал посетить Дом культуры Ваки и разыскать материалы о судьбе фотографии экипажа транспорта «Иртыш», затонувшего вблизи этого побережья.
И вот поезд из трёх вагонов мчит меня из Тоттори в Гоцу.
Через вагонное окно сквозь водную пелену я наблюдал дождливо-будничную жизнь японской глубинки. Супераккуратные минидомики, цветники и огороды, обязательные, словно по линейке вычерченные геометрические фигуры: (прямоугольники, квадраты и даже треугольники) рисовых чеков, огромные гирлянды с гроздьями гортензий, большинство из которых ярко-фиолетовой окраски. Возле домиков семейные кладбища с каменными столбиками буддистских надгробий. Несколько раз поезд пересекал реки, вздувшиеся от дождя и пожелтевшие от поднятой со дна глины. Одноногие цапли застыли, как скульптурные композиции в болотистых поймах. Пахнуло детством, полузабытым, но всё ещё таким родным. Природа чем-то напоминала уссурийские места. Иногда поезд выскакивал на берег моря, и тогда всё вокруг волшебным образом менялось.
И я представлял себе берега Амурского залива, вдоль которых пролегла Транссибирская магистраль. Несколько раз в вагон заходил контролёр, снимал фуражку, кланялся, долго извинялся за беспокойство. После станции Мацуэ, до которой у меня ещё со вчерашнего дня был куплен билет, он снова подошёл ко мне, что-то пытался мне объяснить и когда я сказал: «Гоцу», он понятливо закивал головой, выбил на своём кассовом аппарате новый билет и после того, как расплатился, забрал старый. И никаких штрафов! И никаких упрёков! Только улыбки и нескончаемые извинения.
После посещения Дома музеев Ваки встретившие меня представители префектуры Симанэ, предложили доехать до города Мацуэ на автомобиле, а там сесть на поезд до Тоттори. Я согласился, тем более что по дороге можно было посетить могилы русских моряков, погибших во время Цусимского сражения.
Префектуры Симанэ и Тоттори соседствуют друг с другом и расположены на берегу Японского моря, вблизи Цусимского пролива.
Поэтому трагедия Тихоокеанской эскадры адмирала З. Рожественского, разбитой японским флотом в мае 1905 года, буквальным образом выплеснулась на побережье этих префектур. Могилы русских моряков разбросаны по всему периметру береговой черты, и уже несколько поколений японских семей ухаживают за ними.
Но в нашей истории речь пойдёт об исключительном случае, связанным с крепостью Порт-Артур.
Из мировой истории мы знаем, что победитель възжал в поверженные города и крепости на белом коне, хозяином которого, естественно, был он сам. Но правил без исключений не бывают. Так и в нашей истории.
В январе 1905 года комендант Порт-Артура генерал А. Стессель и руководивший осадой этой крепости генерал М.Ноги встретились в китайском городе Шиньяне, чтобы подписать договор о сдаче крепости Порт-Артур. Вот там А. Стессель и подарил Ноги своего белоснежного арабского скакуна. Генерал Ноги был очень растроган этим подарком и назвал коня Суго, взяв в название первую букву фамилии Стесселя. Японском угенералу до того полюбился конь, что он по возвращению в Японию взял его с собой. До наших дней в конюшне бывшего дома генерала Ноги в Токио сохранилась табличка с именем Суго.
На исходе 1906 года Суго перевезли в префектуру Тоттори, на племенной конезавод. К тому времени белому коню Стесселя исполнилось десять лет. У Суго было многочисленное потомство – более 80 жеребят. Все они пошли в отца и отличались высокой породистостью. Одного даже отправили в Токио в подарок генералу Ноги, и дали коню имя в его честь.
В 1915 году через 8 лет после пребывания на конезаводе Суго переправили в префектуру Симанэ на остров Окинасима. К этому времени возраст Суго подошёл к предельному для лошадиной жизни – ему исполнилось 18 лет. Ухаживал за Суго военный ветеринар. Ему помогали местные жители, которые сентиментально называли коня «Суго-Сан». Окружённый заботой и вниманием, белый аргамак прожил рекордную по продолжительности лошадиную жизнь длиной почти в 23 года и тихо скончался от старости 27 мая 1919 года.
Суго похоронили на вершине небольшого холма на острове Окинасима. И в наши дни на этом кладбище посреди могил людей можно увидеть каменный монумент, за которым присматривают жители округи.
Каждый год 27 мая Краеведческое общество префектуры Симанэ проводит заупокойную службу, отмечая очередную годовщину со дня смерти Суго. Заупокойная служба прошла и 27 мая 2007 года вот уже в 88 раз.