В один из рабочих дней, возвратившись в свой кабинет после отъезда по каким-то неотложным делам, я обнаружил на столе папку в прозрачной целлофановой обложке. Прочитал заголовок: «Репортаж из XXI века. Повесть о бескровной хирургии» и коротенькую записку:
«Уважаемый Геннадий Петрович!
Если выберете минутку, посмотрите материал об интереснейшем ученом-медике, одном из создателей аппарата искусственного сердца, почек и кровообращения, которым пользуются до настоящего времени. Это мой родной дядя Миша.
Потом она позвонила, мы договорились о встрече. Как всегда было продемонстрировано множество документов и фотографий из семейных архивов и рассказано столько, что хватило бы на несколько отдельных повестей или даже романов.
Рассказывая о своей жизни, Серафима Михайловна упомянула о том, что работала по комсомольской и партийной линии в Ленинском районе Владивостока.
У меня довольно хорошая память на лица, и я всегда пытаюсь вспомнить и, как правило, небезуспешно лицо того или другого человека, которого видел, может быть, десятки лет тому назад.
Вот и сейчас я вспомнил, что из рук Серафимы Михайловны я получал открепительный талон члена КПСС для постановки на учет в г. Сосновка, куда я был направлен после вуза. Когда выяснилось, что на учет мне предстоит ставиться в объединенном горкоме, Серафима Михайловна вздохнула: «И в какую же тьмутаракань Вы едете!» Жизнь подтвердила ее правоту. Я вспомнил и Сосновку, городок в 10 тысяч жителей, и судостроительный завод, где проходило мое становление как инженера, и «секретаря всех секретарей», как именовали тогда секретаря объединенного горкома партии. Но я ничего не сказал Серафиме Михайловне, а она увлеченно продолжала рассказывать о династии Никитиных-Ананьевых, о том, что их род ведет начало от Афанасия Никитина, купца, первого из россиян, добравшегося до Индии. Свое путешествие он живописал в известной книге «Хождение за три моря», которой я зачитывался еще в детстве. Другая веточка рода протянулась от опричника Ананьева при Иване Грозном, одного из первых помощников печально известного Малюты Скуратова.
В русско-японской войне 1904-1905 гг. участвовал дед Никитиных и даже состоял в конвое по охране золота, переданного Японии Русским правительством в качестве контрибуции. За это, как гласит семейная легенда, он получил 750 рублей.
Но меня особенно заинтересовала судьба Михаила Герасимовича Ананьева, врача-хирурга божьей милостью.
С фотографии 1947 г. на меня смотрел статный гвардии подполковник медицинской службы. На кителе четыре ордена Красного Знамени, два – Отечественной войны, Красной Звезды, медали «За отвагу» и еще несколько других. Редкие награды для армейского полевого хирурга.
Впоследствии Михаил Герасимович стал крупным организатором здравоохранения, директором и научным руководителем Научно-исследовательского института экспериментальной хирургической аппаратуры и инструментов.
Он родился в Поволжье в крестьянской семье в 1902 г. Старый учитель сельской школы Павел Никитович Крайнов, видя тягу маленького Миши к знаниям, уговорил его отца отдать сына в гимназию. И начал Миша Ананьев, сын поволжского хлебопашца, свой тернистый путь в науке.
Миша окончил гимназию в г. Меликесе, расположенном недалеко от села Новая Сахча – его родины. Он нередко бывал в семье врача Чебуркина, по примеру которого и решил посвятить себя медицине.
Его поразила трогательная сцена, произошедшая на городской площади г. Меликеса, невольным свидетелем которой он стал. Стоял погожий осенний день. Немолодая крестьянка ехала на телеге с ярмарки. По тротуару своей обычной торопливой походкой шел врач Чебуркин. Когда он поравнялся с медленно ехавшей телегой, крестьянка соскочила на землю, схватила врача за рукав и, целуя его руки, с непередаваемым волнением причитала: «Родимонький ты мой, благодетель. Сынок-то мой, Вася, помнишь? Выздоровел, совсем здоровенький, хорошенький. Дай тебе бог счастья и радости, спаситель, дай бог…».
Михаил Ананьев поступил на медицинский факультет Томского государственного университета, мечтая стать похожим на великого русского хирурга Николая Ивановича Пирогова, и даже пытался оперировать на свекле, как это делал великий хирург.
Окончив институт, он начал свою врачебную деятельность с должности хирурга маленькой больницы в сибирском г. Киренске-на-Лене. А перед самой войной был уже главным хирургом Красноярского края. Годы Великой Отечественной войны Михаил Ананьев провел на фронте, пережил тяжелые дни отступления и радость освободительного пути от Москвы до Эльбы. Под Бреслау хирург сделал блестящую и рискованную операцию: он извлек из бедра раненного солдата неразорвавшуюся вражескую мину. Этот случай использовали потом писатели в своих книгах о войне. Кажется, и в каком-то военном фильме он показывался.
За четыре года войны хирург Ананьев сделал на фронте 8 000 операций, а всего за свою врачебную деятельность их было 12 000.
Огромный практический опыт и большая эрудиция позволили Ананьеву в послевоенный период быстро войти в число видных представителей научной хирургической школы. К этому периоду относятся его исследования в области экспериментальной хирургии, в частности, лечения заболеваний суставов, работы по проблеме пересадки органов. Причем, он одним из первых применил только что появившийся тогда аппарат для сшивания кровеносных сосудов.
С середины 50-х годов Михаил Герасимович возглавил Научно-исследовательский институт экспериментальной хирургической аппаратуры и инструментов. Им опубликованы, в том числе и за рубежом, десятки научных работ по проблемам искусственного кровообращения, электросна и электрогипноза, принципиальным вопросам конструирования и внедрения сшивающих аппаратов. Ананьев был ярким популяризатором достижений медицинской науки и техники в нашей стране и за рубежом. Обладая замечательным ораторским даром, увлекая аудиторию глубокими знаниями и широкой эрудицией, он умел просто и доступно донести до слушателей сложные и важные проблемы.
Побывал он и во Владивостоке, куда судьба занесла его родственников. Его племянница, Серафима Михайловна, рассказала, что он и материально, и морально помог им встать на ноги, ведь в семье было семеро детей. И все они, как говорится, вышли в люди.
Почти все его многочисленные родственники стали медиками, кандидатами наук, но встречались среди них и пограничники, участники Афганской войны, и педагоги.
Многие документы и фотографии Михаила Ананьева хранятся в семье Серафимы Михайловны. Вот одно из писем, датированное 1981 г., ее сыну:
«Дорогой Вовочка!
Сердечно поздравляю тебя с поступлением в медицинский вуз. Я искренне рад, что ты выбрал именно эту специальность, так как считаю, будучи сам врачом, что более благородной нет. Разве что только педагогическая…»
Перелистывая фотоальбом Михаила Герасимович, подаренный ему коллегами, я обратил внимание на фотографии, запечатлевшие его встречи с министрами здравоохранения СССР, видными деятелями науки, в том числе академиками А.А. Вишневским, мази которого известны всему старшему поколению, выдающимся хирургом Б.Н. Петровским. Встречался он и с зарубежными светилами, итальянским ученым-экспериментатором Петруччи, американским хирургом Дебеки и многими другими.
Возвращаясь к письму Михаила Герасимовича своему внучатому племяннику и с трудом разбирая его чисто докторский почерк, я прочитал:
«Ни одна профессия не дает такого удовлетворения, какое получает врач от успешно проведенной операции, от излечения больного, от повседневной работы с сохранением самого ценного, что есть у любого человека – здоровья!
Но для этого надо быть не просто медиком, а настоящим врачом – знающим, отзывчивым и добрым к своим пациентам. Без этих данных не может быть хорошего доктора!»
А на родине Михаила Ананьева в г. Меликесе открыт музей его имени.