К 100-летию со дня гибели барона Унгерна
15 сентября 1921 г. в Новониколаевске (ныне – Новосибирск) по приговору Чрезвычайного трибунала был расстрелян генерал-лейтенант Роман Федорович Унгерн-Штернберг – один из вождей Белого движения в Монголии и Забайкалье. Сегодня мы публикуем материал Станислава Хатунцева, который так охарактеризовал этого человека: «Унгерн фон Штернберг стал героем или антигероем сотен, если не тысяч, произведений: от стихотворных баллад и романов до театральных пьес и кинофильмов, от философских эссе и академических исследований до легкомысленных газетных заметок и сомнительных мемуаров; самые различные авторы – от Оссендовского, Несмелова и Хейдока до Юзефовича и Пелевина – обращались к образу «даурского крестоносца». Но все, что о нем написано, является лишь частью Унгернианы. То, что пером не схвачено, составляет не менее значительный ее пласт, пополняемый новыми и новыми мифами».
Барон Унгерн принадлежал к воинственному роду рыцарей и аскетов, мистиков и пиратов, известному со времен Крестовых походов. Семейные легенды уводят его происхождение еще дальше: к началу Великого переселения народов, к эпохе Аттилы и Нибелунгов, породившей множество героических мифов. Этот потомок крестоносцев родился в австрийском городе Граце 29 декабря 1885 г. (в то время его родители путешествовали по Европе). В Россию он попал лишь двумя годами позднее; семья его жила в Ревеле (ныне – Таллин).
Гимназистом Роман из-за «многочисленных школьных проступков» не стал, и в 1896 году мать отдала его в Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге. За год до выпуска, когда началась война с Японией, Унгерн поступил рядовым в пехотный полк, твердо решив уехать на фронт, в Маньчжурию. Однако сражаться с японцами ему не пришлось, он возвратился домой и поступил в элитное Павловское пехотное училище. В 1908 году барон был зачислен в казачье сословие, стал офицером Забайкальского казачьего войска и снова отправился на Дальний Восток.
Имя барона быстро обросло легендами. Так, однажды Унгерн заключил пари с товарищами по полку. Не зная местности, верхом, без дорог, проводников, провианта и имея лишь винтовку с патронами, он проехал более шести сотен верст по тайге от Даурии до Благовещенска и при этом переправился на своем коне вплавь через полноводную Зею. В оговоренный срок барон уложился и пари выиграл.
У рубежей Монголии и Китая сотник Унгерн пытался основать орден Военных буддистов для борьбы со «злом революции». В августе 1913-го барон, стремясь осуществить свои замыслы, вышел в отставку и уехал в Западную Монголию, где действовали отряды легендарного разбойника и странствующего монаха, знатока тантрической магии Тибета Джа-ламы, сражавшиеся с войсками китайской республиканской армии за город Кобдо. Но русское начальство запретило барону служить под освященным ритуальной человеческой кровью знаменем Джа-ламы, и Унгерн, так и не стяжав желанной воинской славы, возвратился домой.
Первая мировая. На фронте Унгерн получил Георгиевский крест – за участие в трагическом для русской армии Восточнопрусском походе и чин есаула – за дерзкую вылазку во вражеские тылы. В 1917-м за избиение комендантского адъютанта, не предоставившего Унгерну квартиру, его отчислили из действующей армии «в резерв чинов». В августе того же года Унгерн примкнул к мятежу Корнилова, а осенью, после его подавления, вместе с другими казачьими офицерами отправился на восток, к Байкалу, затем – в Маньчжурию, превратившись в одно из главных действующих лиц эпопеи своего фронтового друга атамана Семенова, ставшего правителем восточных окраин России.
Сущность доктрины Унгерна – «крестовый поход» против Запада, источника революций, силами «желтых», азиатских народов, не утративших, подобно народам белым, своих вековых устоев, для реставрации свергнутых монархий утверждения на всем Евразийском континенте «желтой» культуры и «желтой» веры, буддизма ламаистского толка, призванного, по мнению барона, духовно обновить Старый Свет.
С этой целью Унгерн хотел создать державу, которая объединит кочевников Востока от берегов Индийского и Тихого океанов до Кахани и Астрахани. Ее исходным ядром должна была стать Монголия, опорой и «центром тяжести» – Китай, правящий династией – дом Циней, сметенный так называемой Синьхайской революцией 1911-1913 гг.
Следует заметить, что эти прожекты в первой половине ХХ в. абсолютно фантастическими не являлись: обстановка, сложившаяся во Внутренней Азии после крушения Китайской и Российской империй, благоприятствовала осуществлению самых невероятных геополитических комбинаций. На реставрацию Циней делали ставку диктатор Северо-Восточного Китая генерал Чжан Цзолин и самая могучая военно-политическая сила Востока – Япония; в 1932 году ее стараниями возникло монархическое государство с 30 миллионами подданных, которое именовалось Маньчжоу-Го. Во главе его находился последний император из династии Цинь Пу И. Оно просуществовало до августа 1945-го…
Семенов пожаловал Унгерна комендантом крупной ж/д станции, чуть позже барон стал военным советником монгольского князя Фушенги, служившего атаману. Его отряд насчитывал порядка 800 всадников из племени харачинов, по мнению писателя и историка Л. Юзефовича, «самого дикого и воинственного из племен Внутренней Монголии». В сентябре 1918-го, после того как белые взяли столицу Забайкалья Читу, Унгерн на целых два года сел в Даурии. Здесь и сформировал он свою знаменитую Азиатскую конную дивизию из казаков, бурят, монголов и целого десятка других народов Востока – от башкир до корейцев. Она создавалась как ядро континентальной контрреволюционной армии, орудие осуществления паназиатских идей.
Опираясь на ее сабли, «дикий барон», произведенный Семеновым в генерал-майоры, установил в Даурии режим личной власти феодального типа с системой жестоких наказаний и казней для всех, независимо от рода и звания. В августе 1919-го, при очередном наезде в Харбин, даурский барон женился на маньчжурской принцессе «династической крови», родственнице свергнутых императоров. Это усилило авторитет Унгерна в глазах азиатов; монгольская аристократка поднесла ему титул вана – князя 2-й ступени. С осени того же года барон и атаман начали готовить поход на Ургу, столицу Внешней Халха-Монголии, правительство которой от участия в панмонгольском движении уклонялось и призвало в страну китайскую оккупационную армию.
В августе 1920-го Унгерн перебазировал свою дивизию из Даурии на запад – в городок Акша, откуда открывался более короткий путь на Ургу. Однако ненависть к большевизму толкнула его на конфронтацию с красными. Барон начал боевые действия против войск советской Дальневосточной республики, но соотношение сил уже тогда было не в его пользу. Теснимый численно превосходящим его противником, Унгерн в начале октября с несколькими сотнями всадников растворился в северомонгольских степях.
Чуть позже отряд Унгерна материализуется близ Урги, к изумлению засевших в столице Халхи «гаминов» – солдат и офицеров китайской республиканской армии. Последовало два отчаянных штурма, но силы были слишком неравны: скудно экипированной дивизии унгерновцев, насчитывавшей менее 1000 всадников при 4 орудиях и десятке пулеметов, противостоял 12-тысячный хорошо вооруженный и снаряженный экспедиционный корпус с мобильной артиллерией и огромными запасами всего, что необходимо для военной кампании: от патронов до продовольствия. Понеся существенные потери, Унгерн отошел в восточную часть Монголии, туда, где уже весной 1920 года развернулась партизанская борьба с китайскими оккупантами и где располагалось историческое ядро империи Чингисхана…
Под знамена Унгерна стекались русские, буряты, монголы – князья со своими воинами и простые скотоводы-араты, буддистские священники и монахи. Даже владыка Тибета – Далай-Лама ХIII, объявивший барона борцом за веру (китайцы запретили ламаистские богослужения и арестовали «живого Будду» – ургинского первосвященника и правителя Монголии Богдо-Гэгэна), прислал ему группу своих гвардейцев. Монголы, окружившие Унгерна почетом и поклонением, называли его Цаган-Бурханом – Богом Войны – и считали воплощением Махакалы – идама, ламаистского божества о шести руках, жестоко карающего врагов «желтой веры».
Пополнив свои полки, демонический барон вернулся к Урге и начал ее осаду, несмотря на почти десятикратное превосходство китайцев в живой силе и неисчислимый перевес в оснащенности тяжелым оружием и другими средствами ведения современных войн. Казалось бы, при таких условиях об успехе нельзя и думать, однако хорошее знание противника спасло барона и его войско. Воспользовавшись ошибками неприятеля, Унгерн реализовал образцовый пример психологической войны по-азиатски. Главной из ошибок неприятеля было заключение под стражу Богдо-Гэгэна. Китайские солдаты восприняли его как кощунство и жали за это кары сверхъестественных сил. Каждую ночь они смотрели на гигантские костры, разжигаемые казаками Унгерна на вершине священной горы Богдо-ула, полагая, что там приносятся жертвы могущественным духам, которые накажут обидчиков «ургинского Будды». Ламы и лазутчики из лагеря барона распространяли по городу выгодные для него слухи.
Сильным ударом по боевому духу «гаминов» стал визит в Ургу самого Унгерна. В один из солнечных зимних дней он появился посреди осажденной, ощетинившейся штыками столицы у дома китайского губернатора Чен И. Приказав одному из слуг держать за повод коня, барон обошел двор, подтянул подпруги и выехал за ворота. Заметив спавшего на посту у тюрьмы китайского часового, он угостил его ударами своего ташура (камышовой трости), растолковал разбуженному солдату, что спать на карауле нельзя, и ускакал в сторону Богдо-улы.
На рассвете 2 февраля 1921 г. Унгерн пошел на штурм. Китайцы сопротивлялись яростно, но нападавшие одержали победу. На следующий день «гамины» обратились в повальное бегство. «Безумному барону» достались фантастические трофеи, в том числе огромное количество золота и серебра из кладовых двух располагавшихся в Урге банков; от Богдо-Гэгэна он получил титулы цин-вана, князя 1-й ступени, и наивысший, ханский, со званием «Возродивший государство великий батор, командующий», а также право носить монгольский халат-курму священного желтого цвета. После освобождения столицы состоялась коронация Богдо-Гэгэна – яркое, исполненное восточного колорита действо, ставшее триумфом Унгерна и Азиатской конной дивизии. «Бог Войны» стал фактически диктатором большой части Халха-Монголии.
Однако война с китайцами была еще не окончена. В двух ожесточенных сражениях войска барона разгромили «гаминов» наголову. Бежать удалось немногим, оккупационная китайская армия перестала существовать. После этого в Пекине начали всерьез опасаться, что барон двинется на штурм китайской столицы: до нее от рубежей Халхи, где остановился Унгерн со своими опьяненными победами всадниками, оставалось порядка 600 верст – несколько дневных переходов. Однако в начале апреля барон вернулся в Ургу и приступил к подготовке своего последнего похода – в Советскую Россию, к Байкалу.
Войска Унгерна, составлявшие не более 4-5 тысяч сабель, включая подчиненные ему отряды атамана Кайгородова, полковника Казагранди и другие белопартизанские группы, выступили 21 мая. С этими ничтожными силами барон бросил вызов огромному государству, режиму, одержавшему победу в Гражданской войне: тотальное превосходство красных его, искавшего подвига и смерти, смущало меньше всего. Унгерн рассчитывал поднять антибольшевистские восстания на Алтае, в верховьях Енисея, в Иркутской губернии, в Забайкалье, надеялся на помощь атамана Семенова, японской императорской армии.
Однако народ безмолвствовал, Семенов и японцы никакой поддержки наступавшим не оказали. Красная армия вместе с революционными монгольскими частями заняла Ургу и другие важные пункты на территории Халхи, нанесла тяжелый удар по вторгшимся в Россию отрядам белых. Убедившись в бесперспективности борьбы в Прибайкалье, барон вернулся в Монголию. Однако и здесь почва из-под ног «Цаган-Бурхана» уходит: он понимает, что скудные ресурсы страны не позволят ему сколько-нибудь долго сражаться с большевиками. Унгерн решает уйти в Тибет и вместе со своим войском поступить на службу к Далай-Ламе. Для него Тибет был хранилищем священного знания, где-то там располагалась легендарная Шамбала – страна древних магов, из глубины своих пещер правящих миром. Унгерн ощущал себя орудием их вселенской воли…
В итоге замысел барона не осуществился. Узнав о его намерениях, группа офицеров Азиатский дивизии составила заговор. Ближайший помощник Унгерна, генерал Резухин, был убит, ему самому удалось спастись, но власть над своими полками барон утратил. Возглавившие их заговорщики двинулись на восток, в Маньчжурию, Унгерн же отправился в Монгольский дивизион, единственное подразделение, на преданность которого он еще мог рассчитывать. Однако монголы его обезоружили и связали, отдали своему «Цаган-Бурхану» поклоны и оставили его в юрте, а сами умчались в степь. 22 августа связанного барона обнаружил красный разъезд. Конные разведчики доставили Унгерна в штаб советского Экспедиционного корпуса. Затем его переправили в Верхнеудинск, оттуда – в Иркутск, из Иркутска он попал в столицу Сибири – Новониколаевск. Здесь при огромном стечении публики 15 сентября состоялся суд. Барон был признан виновным по всем пунктам обвинения и приговорен к смерти. Вечером того же дня стрелковый взвод привел приговор в исполнение.
Личность барона Унгерна сложна и неоднозначна, она буквально соткана из противоречий. Чистопородный тевтон, он был наделен чертами типического русского самодержца, восточного сатрапа и ясновидца; «последний рыцарь», выходец из Средневековья, отмечен неизгладимым клеймом «железного», ХХ века; реакционер-монархист, непримиримый борец с революцией, сам являлся пассионарием – носителем революционной идеи, только с обратным знаком и поднял восстание против современного мира.
О бароне помнят и в Европе, и в Азии. Он будто все еще скрывается в ее бескрайних просторах, ожидая исполнения завещанных сроков. Летом – в раскаленных ветрах, зимой – в колючих буранах проносится над пустыней Гоби фигура исполинского, закованного в броню всадника с вороном на плече…