После убийства народовольцами императора Александра II – реформатора, отменившего крепостное право и собиравшегося дать России конституцию, наступило время преследования организаторов терроров, ужесточилась цензура в печати, ужесточились аресты, суды, условия в тюрьмах и ссылках.
После революции распространенным было мнение и легенды об особенно бесчеловечном отношении к евреям-революционерам. Однако ныне стали доступны личные свидетельства арестованных и судимых революционеров, доказывающих одинаковость обращения царских «опричников» с другими представителями российских народов.
После ареста в 1903 г. «Боевой партии», возглавляемой евреем Григорием Гершуни, допроса и суда над ним с приговором – смертная казнь за убийство министра Сипягина, губернатора Богдановича и покушение на жизнь прокурора Победоносцева, он был удивлен, что министр внутренних дел России Макаров лично явился с уговорами подать прошение о помиловании. Гершуни отказался, напомнив, что это считается у революционеров позором. После «насильного» помилования Государем Императором Гершуни перевели в Шлиссельбургскую крепость, где кровавый гнет «показал» себя полностью. Позже, бежав из Сибирской каторги в 1907 г. в Японию, Гершуни уже в 1908 г. выпустил за границей книгу «Из недавнего прошлого», где вспоминает о пребывании в Шлиссельбургской крепости:
«За 20 лет существования тюрьмы заключенные, конечно, накопили массу всевозможных вещей в мастерских, где работали годами. Делали шкафы, стулья, вешалки, сундуки, всевозможные коллекции, гербарии и пр. Все это скапливалось в камерах (похожих на гостиные) и производило впечатление кабинетов ученых. Мы не чувствовали никаких лишений, у нас был недурной стол, книги, полбутылки молока на каждого… Приближалось Рождество, и обыкновенно в первый день устраивали нам праздничный обед: по куску утки или гуся и кое-каких сладостей: несколько апельсинов, яблок, полфунта винограда. Эконом явился к нашему старосте спросить, что мы желаем: гуся или утки?». Но иногда сатрапы и душители «распоясывались»: «Настал первый день Рождества: гусь, каша, пирог – как будто ничего, – довольно жирно. Но вот судок со сладостями. Дрожащей рукой открываю крышку и весь холодею: один апельсин, одно яблоко, виноград жалкий, шоколаду совсем нет! Может, это тебе случайно так попало, а другим дали?! На прогулке выясняется, что ошибки нет, лица у всех грустные и унылые. Но вот на завтра к обеду вахмистр подает два громадных апельсина, на третий день опять апельсины и коврижки какие-то!».
А ведь сидельцами этой тюрьмы были убийцы министров, губернаторов, а иногда и членов Императорского Дома.
В 1881 г. народовольцами-террористами был убит Александр II Освободитель. Все участники убийства, в т.ч. женщины – Софья Перовская и Геся Гельфман, были приговорены к смертной казни. Для Г. Гельфман казнь была отсрочена вследствие ее беременности. Примечательно, что при осложненных родах в тюрьму срочно были приглашены два лучших врача Петербурга, один из них – личный врач императрицы! Кстати, учитывая обстоятельства, казнь была заменена бессрочной ссылкой.
Из воспоминаний Б. Савинкова:
«Еврейка Маня Школьник была фанатично предана революции, она совершила в 1900 г. покушение на Черниговского губернатора и ранила его. Ей смертную казнь заменили на 20 лет каторги в Нерчинском округе Забайкалья. Там ей потребовалась операция, которую на месте сделать было невозможно. Администрация тюрьмы пригласила для нее из Иркутска известного доктора И.П. Михайловского, который прибыл с коллегами и сделал все необходимое. Подлечившись, Маня сбежала из больницы (большевики писали про выстрел ей в голову и смерть…). А она добралась до Харбина (границы России были практически открыты), далее в Америку…».
Яков Свердлов вспоминает о своей ссылке:
«Тайком от стражников мы с товарищем поехали в Курейку (Туруханский край) пообщаться с Иосифом. У самого Енисея на небольшой возвышенности виднелся деревянный дом, занесенный снегом. Здесь жил Сталин. Из домиков выбежали люди, с любопытством рассматривая нас, «полярных» путешественников. Из соседнего домика лениво вышел стражник, медленно и важно подошел к нам… Даже документов не спросил. Ну, приехали и ладно… У нас с Иосифом была радостная, теплая встреча. Мы не успели снять с себя теплую полярную одежду, как Иосиф куда-то исчез. Прошло несколько минут, и он снова появился. Иосиф шел от реки и на плечах нес огромного осетра. Товарищ поспешил ему навстречу, и они внесли в дом трехпудовую живую рыбу».
По мемуарам члена РСДПР А. Локермана, в ростовской тюрьме в 1900 г. политические обитатели одиночных камер целые дни проводили у окон, общаясь с родственниками, ходили друг к другу, а вечерами пели хором.
В Нерчинских каторжных тюрьмах до 1910 г. сохранялись определенные для политических «свободы»: политики жили отдельно от уголовных, имели привилегии: они не принуждались к труду, а предоставлены были сами себе – все проблемы с начальством решались через старосту.
Согласно журналу «Каторга и ссылка», издаваемому бывшими царскими каторжанами в 20-х годах ХХ века, в период правления Николая II, заключенные выписывали себе желаемые продукты, курительные и письменные принадлежности, предметы гигиены, книги, журналы.
Народоволка Вера Фигнер в своем труде «Запечатленный труд» вспоминает о Петропавловке.
«Я только кончила завтрак: рябчик, груша-дюшес и коробка конфет и прилегла вздремнуть. Загремел замок, вошел грубый офицер Яковлев в сопровождении жандарма. Не дав мне опомниться, он начал читать документ. Сладкий сон еще сковывал меня, я ничего не понимала и сказала: «Я спала, не могу проснуться, придите немного погодя». Через четверть часа офицер снова вошел и прочитал бумагу». Фигнер перевели в Шлиссельбург, где «ужасы» продолжались: «Для меня и Л. А. (Волкенштейн) были сделаны во дворе 2 грядки из привезенной на барже превосходной земли и посеяны семена зелени и цветов. Появившиеся молодые всходы, пробиваясь из земли, доставляли нам несказанное удовольствие, а когда летом зацвели посаженные самими жандармами вдоль забора цветы, мы приходили в чисто детское восхищение!!!».
В 1894 г. она обратилась к коменданту крепости с просьбой, ввиду недостатка книг, взять для них абонемент в петербургские библиотеки и привозить им книги и пособия. Через несколько дней она получила ящик книг по ее выбору. Другие узники тюрьмы – Морозов, Лукашевич, Новорусский интересовались естественными науками и получали по абонементу коллекции по геологии, палеонтологии и минералогии, приборы по физике и зоологии.
По случаю дней рождений устраивались «фестивали» (вспоминает Фигнер). Заказывались продукты, с огородов собирали наилучшие овощи, зелень, грибы. Вечером хором пели.
В. Ленин, отсидев 14 месяцев за антиправительственную деятельность под судом, был отправлен, как он писал матери, в «Сибирскую Италию», т.е. юг Минусинского округа в 1897 г. в богатейшее село Шушенское с благодатным климатом. Чуть позже его будущая теща при приезде к нему сказала: «Как Вас разнесло!». Ильич хорошо питался в Шушенском, ел вдоволь свою любимую сметану и прочие крестьянские лакомства. В связи с приездом жены ему пришлось переехать в лучшую квартиру, которую опять же оплачивало царское правительство!
Н. Крупская вспоминает:
«Так живо встают перед нами те времена радостного существования. Все какое-то первобытное – природа, щавель, грибы, охота, коньки, тесный близкий круг товарищей-друзей, совместные прогулки, пение, совместное какое-то веселье…». В другом письме она же: «А за Енисеем чудо как хорошо!».
Ленин и его жена были людьми совершенно не приспособленными к жизни. Интеллигентно-дворянское их нутро проявилось во многом. К примеру, надо было наколоть дров, истопить печь, наносить воду, нагреть ее и так далее. Ленин нанял местную девчушку, которая за один рубль в месяц делала всю тяжелую работу, вставая с зарей, а спала в маленькой клетушке под лестницей. Зато вечерами иногда Надя Крупская почитывала ей книжки… Они ездили в гости к другим ссыльным, принимали их у себя, получали русские, французские, немецкие газеты и журналы. Ленин вел обширную переписку и посылал статьи в революционные брошюры для издания их в Женеве.
Конечно, какие-то ограничения были – нельзя уходить за сто верст, но жили вольготно на деньги царского правительства – Ленину было «жалование» восемь рублей, имел чистый дом, стирку, кормежку. Крупская вспоминает: «Правда, обед и ужин был простоват – одну неделю для них убивали барана, выдавали три фунта сливочного масла, молока вдоволь. Другую неделю покупали им отборного мяса, работница в корыте рубила его на котлеты – тоже на неделю… В общем, ссылка прошла неплохо и напоминала дачную жизнь, и все мы процветали». В добавление к «простоватому» обеду со стола не сходили утки, зайцы, тетерева, куропатки, дупеля, подстреленные Ильичём у берегов Енисея.
Стране оставалось девятнадцать лет жизни.
БИБЛИОГРАФИЯ
- Гершуни Г.А. «Из недавнего прошлого», Париж, 1906 г.
- Орлов М.П. «Об Акатуе» (доклад Обществу политкаторжан 12 апреля 1928 г.).
- Локерман А. «По царским тюрьмам (каторга и ссылка)», 1926 г. № 22.
- Блехман М. (Кливленд) «Ленин в Шушенском» (из дневниковых записей).
- Фигнер В. «Запечатленный труд» 1-2 том, изд. «Мысль», Москва, 1964 г.