- 1. Выѣзд Императора Александра III-го с Супругой, для посѣщенія кадетских корпусов
- 2. Штандартный взвод Кнрасир Ея Величества. Петербург 1906 г.
- 3. Ея Императорское Величество Государыня Императрица Марія Федоровна
- 4. Знамена и Штандарты Л.-гв. Кирасирскаго Ея Величества полка
- 5. Их Императорскія Высочества Великій Князь Михаил Алексадрович и Великая Княгиня Ольга Александровна
- 6. Его Императорское Высочество Великий Князь Михаил Александрович
- 7. Генерал Жоффр (будущій маршал) со свитой и русскими, состоящими при нем, у барака в Красном селѣ в 1913 г.
- 8. Государь Император в разговорѣ с ген. Жоффром в 1913 г.
- 9. Переход Л.-гв. Кирасирскаго Ея Величества полка через р. Аллс в 1914 г.
- 10. Кирасир на фронтѣ
- 11. Полковой нагрудный знак Л.-гв. Кирасирскаго Ея Величества полка
- 12. Л.-гв. Кирасирскій Ея Величества полк в резервѣ в дер. Свозѣ 20. 8. 1916.
- 13. Полковой праздник Л.-гв. Кирасирскаго Ея Величества полка 9 мая 1916 г. Сидят, слѣва: кн. Эрнстов, к-р бригады Дабич, Арапов, командуюoіq гвардіей ген.-ад. Безобразов, к-р полка Свѣчин, к-р гвард. кав. корпуса Хан Нахичеванскій, нач. гвард. кав. дивизіи Скоропадскіи
Игорь Н. Петренко,
руководитель проекта “Uniting Generations”
Потрясающая книга воспоминаний Михаила Андреевича Свечина о воинской службе в Российской империи: от воспитанника кадетского корпуса до генерал-лейтенанта белой армии. В годы Гражданской был начальником штаба Южной оперативной группы Донской армии, с весны 1918 г. выполнял дипломатические поручения атамана П.Н. Краснова на Украине и во Франции, затем вернулся на воинскую службу и в марте 1920 г. отбыл в эмиграцию. Книга содержит интереснейшие свидетельства о встречах с царствующими особами, генералами Врангелем, Красновым, Скоропадским, Головиным и др. Старая орфография. Издана в Ницце в 1964 г.

Михаил Cвечин
Записки старого генерала о былом
Патріархальная жизнь — при Имп. Александрѣ III,
Служеніе в мирѣ и на войнѣ при Имп. Николаѣ II,
На умирающем фронтѣ — при Временном Правительствѣ
Борьба ад Родину — против ксммунистов и Уход за Рубеж.
Ницца, 1964

ОГЛАВЛЕНІЕ
Предисловіе
ЧАСТЪ ПЕРВАЯ
Глава 1-я
ОБРАЗОВАНІЕ
Кадетскій корпус, Училище, производство в офицеры.
Глава 2-я
ОТПУСК В ЗАКАСПІИ
Управленіе краем, путешествіе, встрѣча, с Эмиром Бухары, на маневрах у границ Персіи.
Глава 3-я
НА СЛУЖБЪ В ПОЛКУ
Полковая жизнь и служба, командир и офицеры полка, спорт, охоты.
Глава 4-я
ОТНОШЕНІЯ ШЕФА К ПОЛКУ
Приглашенія на царственныя игры, заботы о полкѣ, освященіе собранія и зачисленіе в полк в. кн. Михаила Александровича, Дворцовый караул.
Глава 5-я
АКАДЕМІЯ ГЕНЕРАЛЬНАГО ШТАБА
Вступительныя испытанія, наши профессора, прохожденіе курса.
Глава 6-я
ПО ОКОНЧАНІИ АКАДЕМІИ
Офицерская кав. Школа, парфорсныя охоты, путешествіе к Аральскому морю, командованіе эскадроном.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 7-я
ПОЛОЖЕНІЕ В МІРЪ К XX ВЪКУ
Період длительнаго мира, движеніе на Дальній Восток, Боксерское движеніе в Китаѣ, наши мѣры для обезпеченія своих дальних владѣній, Сибирская жел. дорога, войска и флот.
Глава 8-я
ВОЙНА С ЯПОНІЕЙ В 1904-05 ГОДАХ
Манифест, назначеніе Куропаткина, отъѣзд на войну, поход с Мищенко в Корею, Куропаткин — как полководец, организація высшаго командованія, сосредоточенія к Ляояну, отход к Мукдену, установленіе связи с 1-й арміей, смѣна командованія, Сипингайскія позиціи.
Глава 9-я
ОТРАЖЕНІЕ РЕВОЛЮЦІОННАГО ДВИЖЕНІЯ НА ТЫЛЫ АРМІЙ
Портсмутскій мир, пропаганда в тылу армій, отъѣзд в СПБур.
Глава 10-я
НА СЛУЖБЪ В ПЕТЕРБУРГЪ
Отклики революціоннаго движенія 1905 г. в войсках, Государственныя Думы, преобразованія в Военном Министерствѣ, Большая военная программа, событія в полку.
Глава 11-я
ПРОДОЛЖЕНІЕ СЛУЖБЫ В ПЕТЕРБУРГЪ
Работа Генеральнаго Штаба по развѣдкѣ, шпіонаж, Финляндія, из семейной хроники.
Глава 12-я
ВОЙНА 1914—1917 ГОДОВ
Посѣщеніе ген. Жоффром Россіи в 1913 г., Манифест о войнѣ, энтузіазм населенія, мобилизація, жертва русской Арміи, кризис огнеприпасов, принятіе Верховнаго командованія Имп. Николаем 2-м, Брусиловскій прорыв, вступленіе в войну Румыніи, проэкт десанта, мечта о Константинополѣ.
Глава 13-я
ЭТАПЫ МОЕЙ СЛУЖБЫ НА ВОЙНЪ 1914-1917 г.г.
Выступленіе на войну, нач. штаба 2-й Гвард. Кав. дивизіи, ком. 14 драг. полка, ком. Кирасир ЕЯ ВЕЛ., представленіе Шефу, нач. дивизіи, ком. 1-го Кавал. Корпуса.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 14-я
РЕВОЛЮЦІЯ
Причины ея, мистическое отношеніе к реформам со стороны Трона, назрѣваніе краха власти, Распутин, пропаганда, углубленіе революціи, приведеніе к повиновенію силой, Временное Правительство, кн. Львов, Милюков, Гучков, Терещенко и Керенскій. Смерть Арміи, убійство ген. Духонина. Отъѣзд на фронт Бѣлой борьбы.
Глава 15-я
ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА НА ДОНУ
Прибытіе в Новочеркасск, представленіе ген. Алексѣеву, бесѣда с Атаманом А.М. Калединым, положеніе на Донском фронтѣ, самоубійство Каледина, бесѣда с новым Атаманом Назаровым и гибель его, взятіе красными Новочеркасска, разстрѣлы и грабежи.
Глава 16-я
ВСТУПЛЕНІЕ В БОРЬБУ КАЗАКОВ
Начало возстанія, организація борьбы, Атаман П.Н. Краснов, организація власти, командировка в Кіев.
Глава 17-я
ДѢЯТЕЛЬНОСТЬ МИССІИ В КІЕВѢ
Прибытіе в Кіев, у Гетмана Скоропадскаго, встрѣча с кн. Долгоруковым, миссія у Гетмана, военный эксперт при совѣтской делегаціи.
Глава 18-я
ПРОДОЛЖЕНІЕ РАБОТЫ МИССІИ
Взрывы складов снарядов в Кіевѣ, вновь у Гетмана, завтрак у Украинскаго начальника Генеральнаго Штаба, у министра Иностр. Дѣл, приглашеніе от нѣмцев — а) визит к Мумму, б) у команд. оккупаціонными войсками маршала Эйхорн, на собраніи пріѣзжих русских, возвращеніе.
Глава 19-я
ЗАГРАНИЧНАЯ ПОѢЗДКА В ПАРИЖ И ЛОНДОН
Визит Союзнических миноносцев, командировка в Париж и Лондон, возвращеніе, завтрак в Румыніи у ген. Бертелло.
Глава 20-я
ЗА РУБЕЖЕМ.
Записки, кои я предлагаю читателю, представляют описаніе событій, происходивших на нашей Родинѣ в теченіе моей жизни с конца минувшаго вѣка. Откидывая многое, я останавливался на событіях особо врѣзавшихся в мое сознаніе. Я пытался дать им оцѣнку, как онѣ представлялись мнѣ современнику их видѣвшаго и переживавшаго.
Мое образованіе и юность протекли в эпоху мира в Европѣ, при патріархальной жизни того времени в нашем Отечествѣ. Наиболѣе сильный толчек к перемѣнам — послужила наша неудачная война с японцами, которая толкнула к развитію революціоннаго движенія. Принятъ участія в этих событіях мнѣ пришлось уже в зрѣлом возрастѣ, когда я уже мог сознательно давать себѣ отчет, который и старался отмѣтить в этих записках.
Наше Правительство, сдѣлав уступку манифестом 17 Октября, справилось с революціонными событіями, послѣдовавшими по окончаніи войны с японцами, а затѣм, в короткій період, до первой міровой войны, жизнь на Родинѣ стала прогрессировать и дала большое развитіе экономикѣ.
Затянувшаяся Первая міровая война дала второй толчек, но такой сильный, что наша Родина не смогла его выдержать. Старая, императорская, историческая власть была замѣнена Временным Правительством, которое оказалось столь безвольным, что сразу пошло на уступки и фактически подчинилось, так называемой, революціонной демократіи в лицѣ хаотично самоизбраннаго Совѣта Рабочих и Солдатских депутатов. Послѣдній, под вліяніем пропаганды лѣвых элементов, сам сдал свои позиціи болышевикам.
Ненормальность условій жизни, в которых очутились народы Россіи, продолжается уже почти пол вѣка, тяжело ложится на существованіи населенія. Весь мір находится в напряженном состояніи в боязни атомной войны, как слѣдствіе близорукой политики западных владык послѣ первой міровой войны.
Мих. Свѣчин.
П.С. Приношу сердечную благодарность моему однополчанину Л.Ф. Ирѣ, за труд по издательству этих записок в Мюнхенѣ.
Ницца, 1962. М. Св.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА 1-я
ОБРАЗОВАНІЕ
В дѣтствѣ я жил в гор. Екатеринославѣ, гдѣ мой отец был начальником штаба 34 пѣх. дивизіи. При мнѣ и братѣ Александрѣ состоял опытный гувернер француз, бывший легіонер Зуавскаго полка, участвовавшій в походѣ по завоеванію Алжира, нынѣ, через 130 лѣт получившій независимость. А затѣм ему пришлось, вмѣстѣ с Зуавским полком, принять участіе в Крымской кампаніи. Здѣсь, в штурмах Севастополя, он был тяжело ранен, взят в плѣн и остался навсегда в Россіи.
Своими увлекательными разсказами об участіи в боях, вѣроятно сильно прикрашенными, он очаровывал меня с братом; цѣлыми часами, забывши о своих дѣтских играх и піалостях, мы внимательно его выслушивали и наше воображеніе рисовало в наших юных головах — батальныя картины того времени.
Принадлежа к военной семьѣ нам, вѣроятно, предстояла военная карьера, но думаю, что разсказы браваго зуава, подкрѣпленные соотвѣтствующими показательными жестами, содействовали нашей с братом любви к военной службѣ.
В 1885 году, из Иркутскаго Генерал-губернаторства, всѣ области находившіяся к востоку от озера Байкал, были выдѣлены и составили новое Пріамурское Генерал-губернаторство и военный Округ. Возглавить эти должности был назначен Генерал-адъютант барон Корф, который, по старой службѣ, знал моего отца и предложил ему генеральскую должность по Генеральному Штабу в новом Округѣ.
Приняв это предложеніе, отец с моей сестрой и братом отправились из Одессы морем, через Владивосток, к новому мѣсту службы. А меня, которому в 1886 году исполнялось 10 лѣт и за неимѣніем, в то время, соотвѣтствующих учебных заведеній на нашей далекой окраинѣ, опредѣлили во 2-й Кад. Корпус в Петербургѣ.
2-й Кадетскій Петра Великаго Корпус
Созданіе кадетских корпусов, для подготовки офицерскаго состава, относится к рѣшенію Великаго Петра, который в 1712 году основал — «Артиллерійскій и Инженерный шляхетный корпус». Лишь 30 лѣт спустя, при Аннѣ Іоанновнѣ, был основан новый корпус, получившій наименованіе 1-го Кадетскаго корпуса, а наш переименован во 2-й. Получилось недоразумѣніе: наш корпус раньше созданный оказался по номеру вторым. В свое время это послужило к полемикѣ — кому принадлежит историческое старшинство?
Все-же 1712 год офиціально был признан как дата основанія корпуса и, потому, в 1912 году праздновался 200-лѣтній юбилей, когда я уже был офицером Генеральнаго штаба и мнѣ посчастливилось присутствовать на этих торжествах, которыя закончились данной, для нас в Маріинском театрѣ оперы «Жизнь за Царя». Мы были осчастливлены присутствіем на спектаклѣ Государя Николая Александровича с Августѣйшей Семьей.
Поступив в корпус 10-ти лѣт, в Августѣ 1886 года, я надѣл выданную мнѣ казенную, военную, кадетскую форму и, тѣм самым, как бы, пріобщился к великой русской Арміи, гдѣ уже сам должен был привѣтствовать отданіем чести.
Впослѣдствіи — когда грянула революція 1917 года — и была, новой властью, санкціонирована отмѣна воинскаго привѣтствія отданіем чести, которое, якобы, унижает и стѣсняет свободу человѣка, то мѣра эта повела лишь к упаду порядка в войсках.
Во всѣх культурных арміях было принято отданіе чести младшими старшим и нигдѣ это не унижало и не стѣсняло ничью свободу.
В теченіе девяти лѣт (семь лѣт в корпусѣ и двух в училищѣ) мнѣ пришлось отдавать честь и я, как и мои товарищи, не только не видѣли в этом униженія и стѣсненія свободы, а, наоборот, старались отчетливым ея выполненіем особо отмѣтить свою принадлежность к общей русской военной семьѣ.
Мое здоровье, при поступленіи, было довольно слабым. К тому же родившись и живя на югѣ, гдѣ климат мягче, я первоначально с трудом переносил Петербургскій климат. В первые же годы жизни в корпусѣ я перенес не мало болѣзней, в том числѣ и дѣтских — вѣтренную оспу, корь и, потому, сдѣлался особо извѣстен корпусному медицинскому персоналу, прекрасно оборудованнаго лазарета. Припоминаются ловкачи кадеты, которые не приготовили уроки и уклоняясь от полученія дурного балла, представлялись больными, с разрѣшенія дежурного офицера-воспитателя, шли в лазарет, гдѣ, что-бы быть оставленными там, умѣли набивать термометр до высокой температуры. Болѣзнь таких больных, среди кадет, называлась: «Фебрись катарались от уроков отдувались».
С годами я оклиматизировался и здоровье укрѣпилось.
Преподаваніе в корпусѣ было поставлено строго и образцово, чему способствовал прекрасный преподавательскій состав. Для перехода в слѣдующій класс производились испытанія-экзамены. Невыдерживавшіе оставались на второй год или получали переэкзаменовку. Малоуспѣшные увольнялись в существовавшія в то время военныя прогимназіи. Мнѣ посчастливилось пройти всѣ семь классов не застряв.
Пребываніе мое в корпусѣ совпало со спокойным царствованіем Александра III, который унаслѣдовал Престол из-за смерти своего старшаго брата Наслѣдника-Цесаревича Николая Александровича, скончавшагося от туберкулеза в гор. Ниццѣ, гдѣ он находился на излѣченіи. Сюда же прибыла помолвленная, как его невѣста, Датская принцесса Дагмара. Перед смертью, чувствуя свою кончину, Наслѣдник, как бы завѣщал и просил свою невѣсту — выйти замуж за своего брата. Судьба предоставила не только Престол, но и соединила семейную жизнь будущему императору с бывшей невѣстой брата, принцессой Дагмарой, ставшей императрицей Маріей Федоровной.
Тихая, семейная жизнь императора Александра III, в управленіи государством круто повернула — как бывшую внутреннюю политику, так особенно иностранную.
Мистическое представленіе в необходимости сохраненія Самодержавія, не допускало мысли, в дальнѣйшем, быть продолжителем реформ Отца. А ведя лично иностранную политику, которая слѣдовала обычно вѣрности центральным, монархическим государствам, была повернута на Союз с республиканской Франціей. Безбоязненная защита русских интересов, дала длительный мир на все царствованіе; а твердая внутренняя политика заставила террористов уклониться от совершенія террористических актов. Государь с Государыней без всякаго конвоя, как было раньше, разъѣзжал в столицѣ в экипажѣ или санях.
Жизнь того времени шла патріархально, отсутствіе теперешиих великих изобрѣтеній дѣлало ее не столь нервной.
Когда я был в 3-м классѣ, 17 Октября 1888 года, произошло крушеніе поѣзда, в котором Царская Семья возвращалась из Ливадіи в Петербург, близь станціи Борки. Поѣзд сошел с рельс, паровоз свалился на бок; вагон-салон, гдѣ, в это время, находилась царственная Семья, прыгал по шпалам и от сотрясенія крыша вагона начала опускаться, но была поддержана спиной Императора, что дало возможность всѣм выбраться из вагона. К сожалѣнію, шок, который выдержала спина Государя, отразился на его здоровьѣ, что повліяло на раннюю смерть, в 48 лѣт.
Лицо свиты, находившееся в поѣздѣ, разсказывало, что к мѣсту катастрофы сбѣгались жители ближайших деревень. Старик крестьянин-хохол, увидѣвши спускающуюся из вагона могучую фигуру Царя, державшаго на руках немного пострадавшую вел. княжну Ольгу Александровну (которой было 5 лѣт), так умилился что сподобился, на старости, увидѣть Государя, в порывѣ своих, простонародных чувств, громко воскликнул: «Дывись, о це так Царь!» И видимо не отдавая себѣ отчета, но, по своему ласкательно, прибавил грубую фразу. Был подхвачен чинами охраны, которые пытались убрать его. Не понимая за что и куда его хотят увести — упирался. На шум и возню Государь обратил вниманіе и спросил — в чем дѣло? Узнав, улыбнулся, приказал отпустить, вѣдь это у него вырвался крик его деревенской души. Распорядился выдать ему серебряный рубль с портретом Царя.
Послѣ Рождественских каникул, Государь имѣл обыкновеніе объѣзжать кадетскіе корпуса, пріѣзжая примѣрно к концу классных уроков. Садясь с Императрицей в сани, запряженныя парой рысаков, покрытых сѣткой, от комков снѣга из под копыт лошадей, приказывая кучеру — куда ѣхать.
Обойдя помѣщеніе корпуса, здоровался с кадетами, гдѣ их заставая на занятіях, Государь с Супругой слѣдовал в сопровожденіи Директора корпуса в наш огромный столовый зал, выслушивал нѣсколько кадетских пѣсен, спѣтых огромным хором всего корпуса. Поблагодарив кадет, проходя мимо первоклассников, бывало, сразу подхватит двух малышей кадет подымет выше своего огромнаго роста с улыбкой скажет, — не бойся, не упущу. Прощаясь, прикажет отпустить в отпуск на три дня кадет и прощает всѣх наказанных, ради сегодняшняго дня и надѣется, что они постараются исправиться.
Старшіе два класса (6-й и 7-й) образовывали — первую, строевую роту, в описываемое время, по окончаніи экзаменов, должны были, до лѣтних каникул, отбытъ лагерный сбор (пять недѣль) в Петергофѣ, куда собирались всѣ строевыя роты всѣх пяти Петербургских корпусов (Пажескаго, 1-го, нашего 2-го, Николаевскаго и Александровскаго). Здѣсь, между Новым и Старым Петергофами были построены, для кадет, спеціальные бараки. Для переѣзда в Петергоф, кадеты строем прибывали на пристань на Невѣ, близь Николаевскаго моста, гдѣ грузились на яхты Гвардейскаго экипажа, доставлявшія их на петергофскую дворцовую пристань. Здѣсь Государь Александр III с Супругой и всей Семьей, проводившіе лѣто в Петергофской Александріи, — встрѣчали их.
Послѣ пятинедѣльняго обученія в лагерѣ, Государь дѣлал нам смотр, на котором всѣ кадетскія роты, образуя батальон, показывали ученье со всевозможными перестроеніями, затѣм всѣм батальоном производили атаку, по правилам тогдашней тактики, и смотр кончался церемоніальным маршем перед Государем, Государыней и стоящими здѣсь же Царскими Дѣтьми. Послѣ чего кадеты отпускались на лѣтніе каникулы.
За два-три дня до нашего смотра, в Петергоф прибывали выпускныя институтки всѣх Петербургских инетитутов, для «представленія Императрицѣ, как возглавлявшей вѣдомство, Императрицы Маріи». А вечером в Александріи для институток был устроен бал, на который было приглашено и соотвѣтствующее количество кадет. В танцах принимали участіе и Дѣти Государя. По окончаніи танцев, институтки и кадеты получали из рук Императрицы по коробкѣ конфект. Было эффектно и красиво когда, подходя за полученіем конфект, институтки дѣлали перед Государыней глубокій реверанс.
По окончаніи курса корпуса, приходилось рѣшать вопрос о дальнѣйшей своей судьбѣ; необходимо было сдѣлать выбор дальнѣйшаго соотвѣтствующаго образованія. Большинство, из окончивших кадетскіе корпуса, предназначали себя к военной службѣ, к чему вел установленный уклад жизни корпусов. Но, все-же, почти 10% уходило в гражданскіе высшіе институты. Я, выйдя из военной семьи, о гражданской карьерѣ не задумывался, но и выбор военной службы представлял обширное поле для дальнѣйшей подготовки в зависимости от желанія служить: в пѣхотѣ, артиллеріи, кавалеріи и инженерных войсках? Для каждого из них существовали соотвѣтственныя военныя училища. У меня было стремленіе служить в кавалеріи. Отец, согласно моему желанію, благословил и опредѣлил мое поступленіе в Николаевское Кавалерійское Училище.
Послѣ лѣтняго отпуска, вечером 30 Августа, в послѣдній раз мы собрались в родном корпусѣ, гдѣ переночевали, а на утро трогательно распрощались послѣ многих лѣт совмѣстной жизни. Напутствуемые Директором и бывшими в нашем классѣ офицерами-воспитателями мы разъѣзжались по училищам.
Николаевское Кавалерійское Училище
31 Августа 1893 года, я вступил в Никол. Кав. Училище, образованное из быв. Школы гвардейских подпрапорщиков и Кавалерійских Юнкеров. Училище наслѣдовало старыя традиціи, запечатлѣнныя еще стихами, прошедшаго в нем курс, величайшаго русскаго поэта Лермонтова. Было в них не мало юмористических и сатиристических выпадов, но, в общем, уклад жизни Училища, или как у нас принято было говоритъ — «в славной Школѣ», вел к строжайшей дисциплинѣ и молодцеватости. Считалось, что кавалерист должен бытъ — лихой, ловкій, воспитанный в чисто воинском духѣ.
Подход к этому, издавна, велся в строгой субординаціи и точном подчиненіи не только начальству, но и старшим нашим товарищам — юнкерам старшаго курса. Младшій курс должен был видѣть в них — свое ближайшее начальство. Младшій курс считался еще не проникшимся воинским кавалерійским духом, юнкера коего назывались «сугубыми звѣрьми». Они должны были слушать и повиноваться юнкерам старшаго курса, кои наставляли их в установленных в Школѣ традиціях. Кромѣ того, среди юнкеров старшаго курса имѣлись начальники: эскадронный и взводные вахмистра (в частном обиходѣ «капралы») и потупей-юнкера (также в частности — «эстандарт-юнкера»). Они имѣли на погонах соотвѣтствующія отличія поперечными нашивками, почему и назывались нашивочными. Эти званія получали юнкера старшаго курса, приказом по Училищу, за успѣхи — в науках, строевых занятіях и умѣнію хорошо ѣздить верхом. Согласно Дисциплинарному Уставу эти начальники обладали правами по наложенію наказаній — назначенія не в очередь на наряды (дежурства и дневальства) и оставленіе без отпуска.
В общем слѣдует признать, что переход из кадет корпуса в юнкера училища — был безусловно суровым. К тому же, у нас, среди юнкеров старшаго курса попадались люди: не совсѣм уравновѣшенные, без нужды переходили границы благоразумія, но это надо считать как исключеніе.
Однако этот строгій режим, называемый «цуком», молва преувеличивала и доходя до высшаго военнаго начальства, включая военнаго министра, вызывала требованіе к начальникам училища — принять мѣры для искорененія этого «цука». Но вопрос был очень деликатный и не всѣ начальники училища подходили к нему хладнокровно, а рѣзкія мѣры вызывали не улучшеніе, а усугубляли положеніе, приводя к уродливым формам. Так напримѣр, уже по моем окончаніи училища, один начальник училища отмѣнил право «нашивочных» юнкеров налагать наказанія, принадлежавшія им по Дисциплинарному Уставу; это привело к тому, что налагались незаконныя наказанія, вродѣ назначенія сдѣлать десятки гимнастических присѣданій, дѣйствительно унизительных. Но упоминаю об этом как исключеніе, в общем рѣдко можно было встрѣтить у бывших питомцев Школы непріятное воспоминаніе о жизни в стѣнах училища. А, с другой стороны, суровый режим воспитывал «отчетливых» будущих кавалерійских офицеров.
Через мѣсяц, когда, прибывшіе в училище юнкера утверждались в первоначальном воинском обученіи и владѣніи оружіем, (что особенно было трудно для лиц поступивших из гражданских учебных заведеній, т.к. кадетам это было извѣстно), назначалась церемонія принятія присяги. Для этого в манежѣ выстраивались в пѣшем строю, с полной аммуниціей и оружіем, эскадрон и сотня, выносился Штандарт, читались слова присяги и присягавшіе юнкера младшаго курса прикладывались ко Кресту и Евангелію. С этого дня, поступившіе юнкера зачислялись на дѣйствительную, военную службу и с этого дня насчитывалась выслуга пенсій. И юнкера поступали под дѣйствія военнаго законодательства.
Занятія в училищѣ были установлены: — 4-ре часа лекцій в класном флигелѣ и 4-ре часа строевых занятій, в том числѣ ежедневно час верховой ѣзды. Два раза в недѣлю, по вечерам, были репетиціи по прочитанным курсам лекцій, за которыя ставились отмѣтки (баллы).
Кромѣ военных наук — тактики, военной исторіи, фортификаціи, артиллеріи, топографіи, военной администраціи, подрывном дѣлѣ, мы проходили — исторію Церкви: (Закон Божій), исторію русской литературы, законовѣдѣніе (особенно полковые суды), французскій и нѣмецкій языки и, еще в мое время — химію и механику, впослѣдствіи отмѣненныя; в мое время — эти двѣ науки у юнкеров носили названія — сугубых.
В серединѣ Мая, училище переходило в лагерь Краснаго Села. Этот лагерь широко извѣстный, среди военных и юнкеров Петербургских училищ, был одним из больших центров лѣтней подготовки, учебных стрѣльб и маневров войск.
Подъѣзжая к лагерю вы слышали: треск барабанов, звуки горнов и труб, заливчатую трель флейтистов; слышались ружейные выстрѣлы и очереди пулеметов, доносился отдаленный гул артиллерійской стрѣльбы. Поднявшись в ряд слобод, образующих Красное Село и обернувшись назад, перед вами откроется красивая картина палаточнаго лагеря пѣхотных полков и батарей императорской гвардій. А здѣсь, между слободами, раскинулись дворцовыя постройки и бараки штабов. Сюда же примыкал своим правым флангом Авангардный лагерь армейских частей, бараки военных училищ, заканчивавшіеся постройками Офицерской Кавалерійской Школы.
Трудно подыскать столько разнообразія в топографическом смыслѣ, как окрестности Красного Села. Здѣсь вы найдете в фигураціи мѣстности, все нужное для обученія войск: — лѣса и перелѣски, овраги и холмы с причудливыми хребтами. По преданію на этот участок мѣстности, в 25-ти верстах от Петербурга, указал наш великій Суворов. Сюда на смотры и маневры прибывали наши Вѣнценосные Вожди, сюда приглашались военные представители иностранных держав.
Впереди Авангарднаго лагеря растилалось обширное, холмистое пространство, примѣрно на три версты в ширину и длину, носившее названіе военнаго поля, казавшееся плоским, но было всхолмлено так, что в его складках скрывались на ученіях цѣлые кавалерійскіе полки. Сухой грунт поля, вытоптанный на ученіях, во время которых, на широких аллюрах, подымалась такая пыль, что всадник не видѣл ушей своего коня.
Южную сторону поля окаймляла «Лабораторная роща», склады и артиллерійскія снаряженія, т.к. за рощей находился полигон для практических стрѣльб артиллеріи. В полѣ, на самом его высоком холмѣ, уже давно был построен «Царскій валик», откуда Державные Вожди Россійской Арміи смотрѣли прохожденіе церемоніальным маршем войск и гдѣ, в былое время, Императоры, в концѣ лѣта, поздравляли выпускных юнкеров и пажей с производством в офицеры.
Отсутствіе на полѣ оріентировочных пунктов затрудняло построеніе войск к смотру. Требовалась посылка топографа для точнаго опредѣленія праваго фланга построенія, что-бы кипрегелем визируя на три отдѣльных предмета, в том числѣ на дымовую трубу бумажной фабрики Печаткина, засѣчь нужную точку. Поэтому, досужіе зубоскалы увѣряли, что если рухнет труба фабрики, то и выстроить большую массу войск лагеря — будет невозможно.
Эскадрон и сотня нашего Училища, в конном строю с полным вооружесніем выступив из Петербурга, походным порядком с привалом у Лигово, двигались перемѣнными аллюрами и пѣснями.
По дорожкѣ Красносельской
Ъдет эскадрон гвардейскій,
Эскадрой — лихой!
Снѣга бѣлаго бѣлѣе,
Блещут наши портупеи,
Шашками гремя!
А, полковник приказал —
Сдѣлать в Лиговѣ привал:
Бутерброды ѣсть!
Тут шакалы подбѣгают,
Нам бутылки предлагают,
С игристым вином!
Но полковник не зѣвает,
Он шакалов прогоняет,
Жилистым хлыстом!
И кидает им в затылки —
Драгоцѣнныя бутылки,
Как ему не жаль?
Прибыв в бараки нашего лагернаго расположенія, мы, первый мѣсяц нашего обученія, посвящали: на младшем курсѣ — топографическим съемкам, а на старшем — верхом производили маршрутныя съемки, и рѣшали в полѣ заданныя нам тактическія задачи.
Закончив эти работы, которыя отмѣчались баллами, мы приступали к интенсивным строевым занятіям. Среди которых ежедневно производились конныя ученія, гдѣ юнкера с полным вооруженіемъ полагающагося кавалеристу, с винтовкой за спиной на солдатском сѣдлѣ. Все это давало, каждому из нас, полное понятіе о тяжести кавалерійской службы, когда на широких аллюрах и всяческих перестроеніях винтовки набивали спину, а сжимаясь в сомкнутых строях страдали и ноги. Моясь в банях мы могли наблюдать друг у друга синяки и ссадины причиненью на ученіях. И понятно на нас молодых, ложилось тяжелѣе чѣм на солдатах.
20 Октября 1894 года, в Бозѣ почил Император Александр III. 7 Ноября поѣзд с тѣлом Императора прибыл из Ливадіи в Петербург, наше Училище, в конном строю, к полдню, прибыло к Николаевскому вокзалу и мы были свидѣтелями прохожденія траурнаго шествія, а затѣм слѣдовали за гробом вплоть до Петропавловской крѣпости, в церкви которой покоились лица Царской Семьи, со времен Петра Великаго.
Когда я перешел на старшій курс, вел. кн. Николай Николаевич был назначен Генерал-Инспектором Кавалеріи. Страстно любящій кавалерійское дѣло, вел. кн. энергично принялся за работу, безусловно поставив ее на большую высоту; можно лишь отмѣтить, что его рѣзкій характер, иногда, переходил границы, наводя на смотрах трепет среди кавал. начальников, т.к. тѣ, которые сплоховали, — отрѣшались от своих должностей или не получали дальнѣйшаго продвиженія по службѣ. «Пошло избіеніе», как говорилось в тѣ времена. Многіе полагали, что энергичная работа вел. князя не пострадала, если бы им не примѣнялись эти рѣзкости; надо имѣть в виду, что положеніе вел. кн., как такового, затрудняло отвѣтом или даже объясненіем лица, коему был брошей рѣзкій упрек. Мало кто рѣшался бы на возраженіе, а, потому, вел. князю и не слѣдовало пользоваться своим привилегированным положеніем. Постепенно, с годами, характер вел. князя значительно смягчился.
Однажды, молодым офицером, назначенным ординарцем к вел. князю на его выѣзд для смотров, я оказался свидѣтелем слѣдующаго: дѣлая смотр Уланам ЕЯ Величества, вел. князю не понравилась какая то эволюція в построеніи; вызвав командира полка ген. Баранова, он начал выговаривать ему и бросил бранное (неприличное) выраженіе. Тотчас командир Улан повернулся и начал отъѣзжать. Вел. кн. сперва недоумѣл отъѣзду от него командира полка, а затѣм приказал: «Ординарец, верните мнѣ командира полка». Я поскакал выполнять распоряженіе. Вернувшемуся ген. Баранову, вел. кн. заявляет: «На каком основаніи вы позволяете себѣ отъѣзжать, когда я дѣлаю разбор ученія»? Но не потерявшійся и сохранившій полное спокойствіе генерал отвѣтил: «Когда Ваше Императорское Высочество говорите мнѣ о кавалерійском дѣлѣ, я Вас слушал, в ваших же «выраженіях» я не компетентен». Вел. кн. понял свое неосторожное выраженіе, вырвавшееся нечаяно, обнял командира полка; все кончилось по хорошему, принял приглашеніе на завтрак в полк. Но не у всякаго хватало рѣшимости на такой отвѣт.
В серединѣ лагернаго обученія, из Главнаго Штаба поступил список свободных офицерских вакансій в полках. А в училищной канцеляріи был составлен список в порядкѣ средняго балла за выпускные экзамены, лагерныя практическія занятія по съемкам и прочее. По этим спискам и происходила разборка вакансій, имѣющихся в полках. Каждый юнкер, в зависимости от своих успѣхов, мог видѣть — дойдет ли до него возможность попасть в намѣченный желательный для него полк? Состоя третьим по списку, меня этот вопрос не озабочивал.
(Выпускные пажи имѣли привилегію выбора желательной части; даже если в ней отсутствовала вакансія).
Выяснив в какой полк, по разборкѣ вакансій, юнкер попадет, можно было приступить к заказу соотвѣтствующей полковой формы, дабы ко дню производства, что для нас намѣчалось на 12 Августа 1895 года, не опоздать надѣть офицерскій мундир.
Подходил день производства, когда мы, став офицерами, покидали нашу славную Школу, гдѣ мы так дружно сжились, теперь же разставаясь с нашими младшими братьями-звѣрьми, с которыми нужно было проститься и наставить их в храненіи школьных традицій. Послѣ дружеских объятій всѣм хором пѣлась наша «Звѣріада», в которой сохранилось не мало строф нашего Лермонтова.
Затѣм читался послѣдній наш «юмористическій приказ по курилкѣ» с заключительной фразой котораго полагалось, что послѣдній позвонок звѣринаго хвоста отпадал и бывшая наша молодежь — «звѣри» — становились «корнетами» с возложенными на них обязанностями: хранитъ и поддерживать славу нашей Школы!
Производство в офицеры
День производства в офицеры был большим событіем в жизни молодежи, предназначавшей себя к военной службѣ. Дѣйствительно, мы из учеников дѣлались самостоятельными, полноправными россійскими подданными и офицерами, которым отдавала честь могучая наша Армія. Понятно, этот день, у нас запечатлѣвался на всю жизнь!
Конец маневров в 1895 году в Петербургском военном Округѣ заканчивался к 12 Августа и на этот день был назначен Высочайшій смотр войскам лагеря. По окончаніи смотра, окончившіе курс пажи и юнкера Петербургских военных училищ, были вызваны к Царскому валику.
Это был первый год вступленія на прародительскій Престол нашего послѣдняго Державнаго Вождя Императора Николая II, так звѣрски убитаго со всей Августѣйшей Семьей.
Молодой Император, еще не освоившійся со возложенными на Него, Божьей милостью, трудами, обратился к нам с милостивыми словами, которыя были выслушаны с волненіем и глубоко запали нам в душу. Государь подошел к нам, обвел своим чаруюіцим взглядом выстроенных юных юнкеров и пажей, и с любовной улыбкой произнес: «Служите вѣрой и правдой Россіи и Мнѣ. Любите Родину и будьте справедливы к подчиненным. Поздравляю вас с производством в офицеры». Громкое Ура вырвалось из наших грудей.
Вечером, всѣм своим выпуском с приглашенными — командиром училищнаго эскадрона и нашими смѣнными офицерами, мы собрались на общій обѣд у Эрнеста на островах, гдѣ, за дружеской трапезой и трогательными рѣчами, прощались друг с другом и училищным начальством. Этим оффиціальная часть заканчивалась и мы расходились группами, для продолженія своего празднованія по всѣм загородным садам, куда, до сей поры, вход нам был закрыт. Плац-адъютанты Петербургскаго коменданта, по установившемуся обычаю, смотрѣли снисходительно на наши шалости.
На слѣдующій день утром мы еще раз собрались в стѣнах училища, в только что сшитых парадных мундирах, гдѣ был отслужен молебен, в присутствіи всего училищнаго начальства. Адъютант училища выдал нам необходимые документы и отпускные билеты на полагающійся нам 28 дневный отпуск и мы разъѣзжались. В дополненіе к 28 дням отпуска прибавлялось еще время на проѣзд к мѣсту службы, исчисляемый по старинному, когда не было еще желѣзных дорог, по 50 верст в сутки. Отчего выигрывали тѣ у которых полковая стоянка была дальше от Петербурга. Выходившіе в части стоявшія на Дальнем Востокѣ, имѣли нѣсколько мѣсяцев дополнительнаго отпуска.
Для выхода в гвардейскія части требовалось еще получить согласіе офицеров полка, для принятія в свою среду. Это положеніе не обусловливалось каким-либо законом, но давно вошло в обычай и поступленіе в полк, минуя желанія его офицеров, ставило нарушителя в невозможное положеніе служенія среди не сучувствующих ему. А, потому, едва-ли кто-либо мог рѣшиться на подобный шаг.
Кромѣ того, каждый, намѣтившій себѣ часть, должен был отдать себѣ отчет — обладает ли он достаточными средствами, для службы в ней? Т.к. служба, особенно в гвардейских частях, не давала возможности существовать на получаемое жалованье. В этом отношеніи гвардейскія части сильно разнились в зависимости от установленных в полках обязательных расходов. Недостаточная обдуманность в этом отношеніи грозила тѣм, что прекрасный офицер, не отдавшій себѣ отчета — справится ли он в намѣченной части с имѣющимися у него средствами, должен был быстро покинуть полк.
Я, с нѣсколькими товарищами по Училищу, намѣтившими себѣ выход Л-Гв. в Кирасирскій Ея Величества полк, заблаговременно, до разборки вакансій, проѣхали в Гатчину (гдѣ полк квартировал) к полковому адъютанту М.М. Лазареву, который повел нас представиться старшему полковнику В.Г. Мандрыкѣ. Послѣдній, познакомившись и разспросив нас, отпустил сказав, что отвѣт мы получим своевременно. Вѣроятно, о нас, представлявшихся, были собраны необходимыя справки, и заѣхавшій к нам в лагерь Лазарев вызвал лишь меня и Н.Н. Лавриновскаго и передал согласіе на наше принятіе в полк.
И вот, с производством 12 Августа 1895 года, я получил честь надѣть мундир и стать корнетом Л-Гв. Кирасирскаго Ея Величества Государыни Императрицы Маріи Феодоровны полка. Полк постепенно сдѣлался для меня родным: — в нем я служил младшим офицером; по окончаніи Академіи командовал в нем эскадроном, в 1910 году, в нем же, отбывая ценз командованія дивизiоном; по волѣ Государя и Шефа, мнѣ оказана честь и радость получить в 1915 году в командованіе родной полк. А послѣднее, но установившемуся положенію, давало мнѣ право, и по окончаніи командованія полком, остаться в его списках и сохранять мундир полка пожизненно.
ГЛАВА 2-я
В ОТПУСКУ В ЗАКАСПІИ
Управленіе краем
Свой отпуск, послѣ производства, давно не видя отца, я рѣшил провести у него, что доставило бы и ему удовольствіе. Но путешествіе мнѣ предстояло длинное, т.к. в то время отец служил в Закаспіи, в гор. Асхабадѣ.
Тогда еще не существовало железнодорожной линіи, связывавшей европейскую Россію с нашими Средне-азіатскими владѣніями и мнѣ приходилось ѣхать через Кавказ и пересѣчь пароходом Каспійское море. Поэтому, мнѣ мой 28 дневный отпуск продолжили на 20 дней, принимая во вниманіе, что поѣздка в одну сторону занимала около 9-ти 10-ти дней.
Закаспійская область, в описываемое время, не входила в Туркестанское Генерал-губернаторство, как она была впослѣдствіи включина, а представляла из себя отдѣльную административную область. Начальником области и командующим в ней войсками был ген. А.Н. Куропаткин — будущій военный министр и незадачливый Главнокомандующій в японскую войну 1904-5 г.г.
Кромѣ общаго гражданскаго управленія и командованія войсками, ему также подчинялась Закаспійская жел. дорога, пересѣкавшая область. Эта дорога, построенная, послѣ присоединенія области, по завоеванію ея Скобелевым, трудами русских же войск под руководством военнаго инженера Анненкова, представляла, для техники того времени, безусловно большое достиженіе. Идя от Каспійскаго моря, по песчаной пустынѣ, через Асхабат и оазис Мерв, пересѣкала Бухару, оканчивалась у Самарканда. Постройка пути, по песчаному грунту, гдѣ передвижные пески, все время, заносили проложенный путь, заставляли принимать особыя мѣры — по укрѣпленію и защитѣ полотна дороги. Это была первая жел. дорога в мірѣ — проложенная по зыбкой пасчаной мѣстности, дѣлающая честь русскому имени.
Послѣ оазиса Мерв, близь котораго находилось Государево имѣніе Мургаб, жел. дорога пересѣкала большую и временами очень многоводную рѣку Аму-Дарью. Послѣдняя, беря начало в горных высотах Памира, спустившись с гор, шла по пустынѣ, часто мѣняя свое русло, в песчаных берегах, впадая в Аральское море. Много вѣков назад, Аму-Дарья несла свои воды в Каспійское море. В газетах теперь было упоминаніе о желательности направить рѣку по старому руслу в Каспійское море, что дало бы жизнь пустынѣ, находящейся между этим морем и Аральским и прибавило бы воды сильно мелѣющему Каспію. Это обмелѣніе сильно безпокоит совѣты, т.к. теперь, с отводом воды из Волги в разные каналы и на орошеніе, убыль воды в Каспіи, пошло быстро и грозит рыболовству в гирлах Волги.
Постоянная мѣна русла Аму-Дарьи, крайне затрудняла постройку и содержаніе желѣзно-дорожнаго моста. Приходилось выше моста, на большом удаленіи, принимать мѣры по укрѣпленію берегов, для направленія вод рѣки в опредѣленном направленіи к мѣсту, гдѣ находился мост. А это требовало больших расходов, которых, правительство, того времени, не могло широко отпускать, ввиду бездоходности тогда этой желѣзной дороги. Кромѣ того, количество воды в рѣкѣ часто и рѣзко измѣнялось, не только от времени года, когда происходило таяніе снѣгов на высотах Памира, но и под вліяніем других метеорологических условій. Причем измѣненіе уровня вод в рѣкѣ происходило внезапно и, если не успѣвали принять нужныя мѣры, причиняло поврежденіе мосту.
Куропаткину, как ближайшему сподвижнику Скобелева, овѣянному ореолом и славой послѣдняго, было поручено, кромѣ указанных гражданских и военных обязанностей, еще наблюденіе за эмирами Бухары и Хивы. Эти двѣ страны были под покровительством Россіи, имѣли при себѣ от нашего Министерства Иностранных Дѣл дипломатических чиновников, но всѣ сношенія эмиров шли через Начальника области — Куропаткина.
С юга область граничилась с Персіей и многіе пограничные вопросы также были возложены на Куропаткина.
От желѣзно-дорожной магистрали у гор. Мерва, была проложена вѣтка в направленіе на Мѣстечко Кушка, находившагося на границѣ с Кабулом. Еще в мой пріѣзд жив был здѣсь в памяти извѣстный инциндент с занятіем этого пункта небольшим отрядом полковника Комарова. Незначительное это событіе возбудило тревогу у англичан, всегда нервно относившихся к пограничным событіям в этом краѣ и даже не касаясь их Индійских границ. Оно послужило к дипломатическому конфликту между Россіей и Англіей. Послѣдняя потребовала ухода русскаго отряда из Кушки и наложенія наказанія на полк. Комарова.
Наш Царь-Миротворец, на доклад министра Ин. Дѣл об англійской нотѣ, послал телеграмму Комарову, поздравляя его с производством в генералы и приказал сообщить об этом Англіи с указаніем, что Кушка никакого отношенія к владѣніям Ея величества англійской королевы — не имѣет.
В Англіи, видящей могучій рост Россійской Имперіи, всегда грезился наш поход на Индію.
У нас в Россіи, среди военных сфер, также разбирался вопрос — возможен ли поход русских в Индію, через неприступные горные масивы Гималаев, без каких-либо колесных путей? Спеціалисты, детально изучившіе этот вопрос, категорически отрицали его возможность при тогдашних наших военных и технических средствах.
Но, несмотря на все это, для Англіи, эта угроза, представлялась реальной. Насколько все это тревожило англичан, видно из того, как тщательно они слѣдили за нашими дѣйствіями в пограничных мѣстах, имѣя там своих агентов. При указанном внезапном захватѣ Комаровым Кушки, были найдены дѣла и записи англійськаго офицера, который спѣшно убѣгая из Кушки, не успѣл захватить свой багаж.
В правительственных и серьезных кругах нашего Отечества, не было ни намѣренія, ни желаній похода в Индію. Нам нужно было лишь утвердить свои сосѣдскія отношенія с полудикими государствами, нашими ближайшими сосѣдями.
Наши среднеазіатскія владѣнія, в том числѣ и Закаспійская область, представляли богатѣйшій край, гдѣ не только всевозможныя культуры — хлопка и злаков, но и чудные фрукты в изобиліи произростали там, гдѣ была вода. Селенія тонули во фруктовых садах.
Уже в тѣ времена, была налажена, во многих мѣстах, проводка воды, к населенным пунктам, гдѣ она по «арыкам» расходилась для поливки. Иниціатива в этом вовсе не принадлежит совѣтам, они лишь продолжили начатое дѣло и, вѣроятно, без них этот вопрос был бы продолжен болѣе рентабельно и, во всяком случаѣ, не рабским трудом.
Путешествіе в Закаспій. Встрѣча с Эмиром Бухары
Мой отец, ген. генерального штаба А.М. Свѣчин, занимая, в Области, должность помощника Куропаткина, что налагало на него обязанности замѣщать Начальника Области, во всѣх случаях его отсутствія. А это бывало часто и на продолжительное время, т.к. по многим вопросам, связанными с устройством новаго края, Куропаткин вызывался в Петербург.
Как раз, в описываемое время, когда я пріѣзжая в отпуск, Куропаткин был послан во главѣ миссіи к Персидскому Шаху, с объявленіем о восшествіи на Престол Императора Николая II.
Мнѣ предстояло большое путешествіе, которое, по тѣм временам, как я упомянул выше, занимало от Петербурга до Асхабада — около 10 дней. Мнѣ посчастливилось продѣлать его с моим товарищей по выпуску Спокойским-Францевичем, у которого отец также служил в Асхабадѣ.
Мы двинулись в путь на Владикавказ. Откуда можно было ѣхать — или на Петровск, порт на Каспійском морѣ гдѣ ждать парохода, или же на лошадях (автомобилей еще не существовало) проѣхать по Военно-грузинской дорогѣ в Тифлис, откуда по жел. дорогѣ в Баку и пароходом пересѣчь Каспійское море. Мы выбрали второй путь.
С большим удовольствіем, на почтовых лошадях, проѣхали, в два дня, по этой замѣчательной по красотѣ, дорогѣ. Гдѣ суровая первая ея половина с видами на Дарьяльское ущелье и Казбек, послѣ Гадаурскаго перевала, смѣнялась бурной растительностью Грузинской Кахетіи.
В Тифлисѣ пришлось переночевать в гостинницѣ, а перед сном отправились в сѣрныя Тифлискія бани, гдѣ грузины-банщики, послѣ мытья, дѣлая массаж, чуть ли не танцевали на нас.
Утром сѣли в поѣзд, который цѣлыя сутки тащился до Баку. Здѣсь, на вокзалѣ, узнали к счастью, что сегодня имѣется отходящій пароход. Что-бы окончательно удостовѣриться, я поѣхал на пристань. Подъѣзжая к послѣдней увидѣл, что вся пристань, гдѣ виднѣлся пароход, выложена коврами, украшена флагами. У кассы, гдѣ продавались билеты на переѣзд на пароходѣ, мнѣ заявили, что пассажиры не могут воспользоваться этим рейсом, ибо эмир Бухарскій зафрахтовал весь пароход, для себя и своей многочисленной свиты. А слѣдующій пароход отойдет через три дня.
Перспектива потерять три дня мнѣ никак не улыбалась. Взбѣшенный извѣстіем, мнѣ, только что надѣвшему офицерскіе погоны, казалось, занятіе пассажирскаго парохода, больше чѣм возмутительным. И я, в своем бѣлоснѣжном кителѣ, с кирасирской фуражкой и волочившимся палашом, с негодующимся видом, двинулся по коврам, среди многочисленных стоявших и глазѣющих, в своих халат, бухарцев. Мое энергичное движеніе и, вѣроятно, не обычный вид, в гвардейской формѣ, возбудил вниманіе халатников. Они что-то загоготали на своем языкѣ и одни из них подошел ко мнѣ и робко, по русски, обратился ко мнѣ с вопросом что мнѣ нужно?
Я отвѣтил, — что ѣду к отцу в Асхабад, не могу терять три дня, ожидая слѣдующаго рейса, возмущен занятіем пассажирскаго парохода.
Бухарец освѣдомился, кто мой отец? Услышав, сразу как-то присѣл с поклоном, прося минуту обождать, а сам бѣгом отправился к пароходу. Через нѣсколько минут, он вернулся и почтительно передал, что Чарджуйскій-бек, который готов выполнить мое желаніе, сейчас подойдет. Дѣйствительно, ко мнѣ навстрѣчу подошел высокаго роста, очень представительный бухарец и любезно протянув руку, заговорил по бухарски; мой освѣдомитель, оказавшійся переводчиком при дворѣ эмира, перевел мнѣ, что передо мной Чарджуйскій-бек, который поможет все сдѣлать, что-бы быть мнѣ полезным, лично знаком с моим отцом, котораго, его властелин эмир, очень уважает. Моя просьба будет немедленно доведена до эмира и чтобы я не безпокоился, дѣлал свои дѣла, каюта мнѣ будет предоставлена, и я буду обставлен подобающим образом. Пароход отойдет в 6-ть час. и к утру мы уже будем на другой сторонѣ моря.
Я поблагодарил и просил помѣстить в мою каюту своего товарища, с которым ѣду и получил согласіе.
Впослѣдствіи я узнал, что Чарджуйскій-бек, занимая пост губернатора большой бухарской провинціи, принадлежал к ближайшему окруженію эмира, получил достаточное образованіе и владѣл русским языком. Но, по бухарскому церемоніалу, не имѣл права вести служебные разговоры иначе как через переводчика. Поэтому обращался ко мнѣ по бухарски, но на мои просьбы отвѣчал не дожидаясь перевода.
Понятно, всю эту любезность нужно отнести к тому, что отец. как помощник Курапаткина, был хорошо извѣстен как эмиру, так и его окруженію, и в извѣстной степени находился в подчиненіи у отца.
Вернувшись, я подѣлился со Спокойским удачей, мы позавтракали в ресторанѣ, рѣшили поѣхать осмотрѣть, находящійся в 15 верстах от Баку — Черный город, мѣсто добычи нефти, куда вела желѣзнодорожная вѣтка. Осмотр был крайне интересен. Мѣсто хорошо отвѣчало названію Чернаго города: мѣстность, постройки, вышки и сами рабочіе все было черно, покрыто копотью. В тѣ времена, когда еще не было, авто-транспорта, и использованіе нефти, как горючаго, было в зачаткѣ. Эта добыча в міровом масштабѣ, лишь начиналась развиваться. У нас в Россіи имѣла наибольшее распространеніе — в переработкѣ на керосин, который имѣя главное употребленіе для освѣщенія, как в городах, так и в деревнѣ.
(Какое состояніе нажил Нобель в Россіи, раз это дало ему возможность передать Шведскому правительству огромныя средства на ежегодную выдачу т.н. Нобелевских премій из денег, полученных при эксплоатаціи концессій на добычу нефти близь гор. Баку.)
Проведя нѣсколько часов осматривая добычу нефти, мы сами почернѣли, а наши бѣлые кителя пришлось, по возвращеніи смѣнить.
К отходу парохода мы прибыли на пристань и были встрѣчаны бухарцами со знакомым мнѣ переводчиком. Послѣдній сообщил, что большая каюта мнѣ и другая поменьше — приготовлены, а наш багаж будет перенесен. Моя каюта оказалась с двумя койками, а потому я попросил помѣстить в ней и моего спутника. Весь наш багаж был внесен. Устроившись в каютѣ, я поднялся наверх; пароход начал отваливать от пристани. Ко мнѣ подошел какой то бухарец, который по русски представился и заявил, что он назначен в мое распоряженіе и, в чем я нуждаюсь, могу обращаться к нему. Затѣм он передал мнѣ, что эмир хотѣл познакомиться со мной и просит спуститься к нему, при этом добавил, что послѣ моего представленія я приглашаюсь к обѣду за столом эмира.
Спустившись, я был проведен к эмиру, которому, как нас еще в училищѣ учили, отчетливо отрапортовал свой чин, фамилію и куда ѣду. Переводчик перевел. Эмир радостно улыбнулся, видимо ему было пріятно выслушать — чисто по военному представленіе, протянул мнѣ руку, освѣдомился о здоровѣ отца и что он был рад оказать мнѣ гостепріимство, просит вмѣстѣ с ним пройти к обѣду.
За столом эмир занял центральное мѣсто, а правѣе его сѣл генерал в русской формѣ. Это меня удивило и нѣсколько смутило, что я не узнал о нем и не представился. Послѣ обѣда, на палубѣ, я встрѣтился с ним и подойдя объяснил каким способом я попал на пароход. Он улыбнулся и сказал, что ему уже сообщили о моем появленіи здѣсь. Впослѣдствіи я узнал, что это ген. барон Штакельберг, командир казачьей бригады, стоящей в области. По установленном обычаю — при выѣздѣ эмира, так и при возвращеніи, он сопровождался кѣм либо из генералов. В японскую войну мнѣ пришлось встрѣтить барона уже в должности командира 1-го Сибирскаго корпуса.
За обѣденным столом мнѣ было отведено мѣсто рядрм с Чарджуйским-беком, который сидѣл против эмира. Но обычному ритуалу обѣда помѣшала качка, которая началась вскорѣ послѣ того, как мы вышли из залива; этому-же содѣйствовала невѣроятно жирная ѣда, особенно из рагу с рисовым плофом.
Одним из первых, вышел сам эмир, а затѣм один за другим стали уходить и прочіе. Бек, который за обѣдом просто заговорил со мной по русски тоже извинившись вышел. Послѣдовал и я, т.к. чувствовал себя не совсѣм увѣрено; но поднявшись на мостик, гдѣ обвѣваемый вѣтром, стало вполнѣ хорошо. Простояв довольно долго, спустился в каюту и застал там Спокойскаго, который сразу заболѣл и его всячески выворачивало Тут я пожалѣл, что отказался от другой каюты…
Утром пароход подошел к порту Узун-Ада, на противоположной берегу Каспія, откуда начиналась жел. дорога. Этот примитивный порт, был выбран очень неудачно, как мѣсто особо передвигающихся здѣсь песков; через нѣсколько лѣт он был перенесен сѣвернѣе в Красноводск, туда же была отнесена отправная станція жел. дороги. Что-же касается Узун-Ада, то через мѣсяц другой, он оказался так занесенным песками, что не осталось и слѣда — гдѣ он находился.
По прибытіи, услугами тѣх же бухарцев, наши вещи были перенесены на станцію жел. дороги. Здѣсь стоял экстренный поѣзд эмира, состоящій из вагона-салона и двух-трех вагонов. Личная собственность эмира, заказанная им для своих поѣздок. Меня любезно пригласили ѣхать в этом поѣздѣ. Но вслѣд отходил и пассажирскій, я поблагодарил и отказался. С одной стороны, не хотѣл стѣснять ни эмира, ни его свиту, а с другой стороны, быть в их обществѣ двое суток пути — до Асхабада — мнѣ не улыбалось.
На другом пути стоял уже готовый пасажирскій поѣзд, состоящій на Закаспійской жел. дорогѣ из вагонов выкрашенных бѣлой краской, от палящих лучей солнца.
Перед отходом поѣзда эмира, я пошел проститься и поблагодорить его свѣтлость (титул дарованный Государем) эмира. Меня провели к нему. Эмир чувствовал себя неважно послѣ морского переѣзда, но принял меня. Я выразил свою признательность, а эмир сказал, что рад был оказать гостепріимство, что его поѣзд будет раньше проходить Асхабад, гдѣ, вѣроятно, увидит моего отца, то предупредит, что я ѣду вслѣд.
В горах на маневрах на границѣ с Персіей
Мой отпуск протекал быстро. Среди него, я сопровождая отца, который выѣхал, для руководства маневрами войск, кои происходили в горах, граничащих с Персіей. Меня очень интересовало побывать в этих диких мѣстах и познакомиться с жизнью офицеров в отдаленных краях нашей необъятной Россіи, их бытом и серьезным отношеніем к своим обязанностям. Болѣе старшіе из них были сподвижниками по завоеванію края, помнили Скобелева. У них, при большой боевой практикѣ, выработались славныя традиціи служенія Родинѣ на далекой окраинѣ. Здѣсь я познакомился со многими начальниками, с которыми пришлось впослѣдствіи встрѣтиться на боевых полях Маньчжуріи.
Из них: командир 4-го Закаспійскаго батальона 1-й стрѣлковой бригады полк. Гернгрос, будущій начальник 1-й восточно-сибирской дивизіи на японской войнѣ. С нѣмецкой фамиліей и русской душой. Большой собутыльник, но весь проникнутый боевым духом, серьезный вояка, заботливый, но и требовательный, общій любимец, с большим авторитетом. Все это давало ему возможность, в августовскую жару, дѣлать большіе переходы по горной мѣстности и вскарабкиваться с батальоном на крутые хребты. Со своим высоким ростом, его фигура всегда выдѣлялась, показывая примѣр. Как он, так и всѣ Закаспійскіе стрѣлки имѣли красные чамбары (кожаные штаны), как предохраненіе от укусов скорпіонов, водящихся в песках края.
Другой — командир легкой батареи, особо стал извѣстным по японской войнѣ, Павел Иванович Мищенко. С ним судьба меня свела на Маньчжурских полях, о чем я повѣдую на своем мѣстѣ.
Маневры закончились выходом из пограничных с Персіей гор к Геок-Тепе, бывшая твердыня-цитадель Туркменов, которую, эти сыны пустыни, геройски обороняли. Скобелеву пришлось, для умиротворенія края, осадить и, послѣ кроваваго штурма, взять ее.
Кто повѣрит, что Туркмены, отважные и доблестные наши противники, борьба с коими дѣйствительно была, что называется на смерть, которые не признавали плѣнных, под вліяніем русской культуры — сдѣлались самыми вѣрными сынами общей матери Россіи, а во время разразившейся революціи в нашем Отечествѣ, до конца остались вѣрными. Туркменскій полк — охранял Корнилова в Быховской тюрьмѣ и помог ему выбраться . . .
Еще в описываемое время, из добровольцев Туркмен был сформирован Туркменскій конный дивизіон из двух сотен, при русских офицерах. По очереди, одна сотня, на цѣлый год уходила на границу с Персіей, которую и охраняла своими постами. Впослѣдствіи этот дивизіон был развернут в полк.
Послѣ окончанія маневров, вернувшись с отцом в Асхабад, я получил от нашего дипломатическаго чиновника при эмирѣ, г-на Клема, приглашеніе от эмира — пріѣхать к нему, для принятія участія в соколиной охотѣ. Конечно, это мнѣ очень улыбалось, но требовало не менѣе недѣли, а отпуск мой кончался, хотѣлось провести послѣдніе дни с отцом, котораго мнѣ рѣдко приходилось видѣть. С грустью пришлось отказаться.
Через нѣсколько дней получаю от Клема пакет. В нем оказалось извѣщеніе, что эмир сожалѣет о моей невозможности пріѣхать и награждает меня бухарским орденом — золотой звѣзды 3-й степени. Послѣднюю тут-же прилагает с фирманом, в котором по восточному значилось, что-бы — «я, украсив свою грудь, пребывал к нему доброжелательным»…
Много за свою долгую жизнь, службу, участія в войнах — пришлось получить наград и орденов, включая Георгіевскаго оружія и генеральских звѣзд и лент; не мало и иностранных орденов в том числѣ французскій Лежіон д-онер, но полученіе этой, не Бог вѣсть какой декораціи, в первый мѣсяц своего производства — давало мнѣ возможность явиться в полк уже декорированным.
ГЛАВА 3-я
НА СЛУЖБЪ В ПОЛКУ
Полковая жизнь
Прибыв из отпуска в Гатчину, гдѣ квартировал наш Кирасирскій Ея Величества полк, с утра поѣхал явиться командиру полка и сдѣлать установленные визиты офицерам. Послѣдних почти никого не заставал дома. Возил меня один из полковых извозчиков, по имени Емельян, невѣроятный пьяница, но знавшій не только нужные адреса, но и всѣх офицеров по имени и отечеству и привычки каждаго.
Офицерам, с которыми ранѣе не был знаком, представлялся в офицерском полковом собраніи. Послѣднее было центром жизни холостых офицеров, коих было значительное большинство. Здѣсь, между служебными занятіями в казармах и манежах, мы питались, отдыхали, читали, играли на билліардѣ, в карты, а любители піанисты на роялѣ, бесѣдовали. Близость Петербурга, около часа ѣзды по одной из двух проходящих через Гатчину желѣзно дорожных линій — Балтійской и Варшавской, давала возможность, в свободное от занятій время, ѣздить в столицу — посѣщая родных и знакомых, бывать в театрах, выставках и увесели телных заведеніях. В воскресные и праздничные дни, обыкновенно собраніе пустѣло. Оставались: дежурный по полку и караулу и кое-кто из занятых в эти дни по службѣ или по какой-либо причинѣ.
При поступленіи, я был назначен в 4-й эскадрой, в котором я оставался четыре года до поступленія в Академію. Здѣсь, ком. эскадрона — ротмистр М.Я. Авенаріус, поручил мнѣ самостоятельную и интересную работу руководства и обученіе развѣдчиков. Этой работой я увлекался, обучая развѣдчиков разбираться но картѣ, писать донесенія и пр., не рѣже двух раз в недѣлю выѣзжал с ними верхами в окресности для обученія дѣйствія разъѣздов по развѣдкѣ. По прошествіи трех лѣт, был горд прочитав свою фамилію в приказѣ по полку за отличную подготовку развѣдчиков 4-го эскадрона.
Командир полка
Командиром нашего полка, в то время, был ген.-майор Транзе, к которому я и явился. Он принял меня сперва, довольно сухо и прочел нотацію — как нужно служить. Затѣм узнав, что я провел свой отпуск в Закаспіи, заинтересовался, начал распрашивать про край и о Куропаткинѣ, что видимо возбудило его воспоминанія, о прежней службѣ и смягчился.
Дѣло в том, что он, командуя нашим полком, как это ни странно, был пѣхотным офицером. Начав службу в Туркестанских стрѣлках, он был сподвижником Скобелева и Куропаткина по завоеванію Закаспія. За штурм крѣпости Геок-Тепе, гдѣ был ранен в голову, был награжден высокой наградой — золотым оружіем. Понятно кавалерійская служба ему была мало знакома, что он отлично сознавая, потому, предоставляя строевую подготовку своему помощнику, а сам смотрѣл и очень строго за внутренней стороной полковой службы.
Особенно любил обходить, с сопровождающим его дежурным по полку офицером, всѣ уголки расположенія полка: заходя во всѣ хозяйственные сараи, дровяные дворы, эскадронныя кузницы, конюшни и лабиринты в казармах. Бѣда молодому дежурному, который еще не удосужился хорошо изучить всѣ эти переходы и углы и не может отвѣтить командиру на вопрос — «как отсюда ближе попасть в другой какой то закаулок?» Тут уж не отвертѣться дежурному, а таковыми наряжались поручики и корнеты. Кончалось это выговором и упреком. Был строг к солдатам-кирасирам, которых карая за малѣйшія упущенія, не щадил и предавал полковому Суду. Рѣдко уступая просьбѣ командира эскадрона, который заступался за своего кирасира с просьбой смягчить наказаніе, особенно преданія Суду, что порочило на всю жизнь. Понятно кирасиры его боялись и старались, при его обходах, не попадаться ему на глаза, завидя издали пытались скрыться и уклониться от встрѣчи, что еще больше раздражало Транзе.
Назначеніе Транзе нашим командиром произошло чисто случайно. В Крыму, близь Ялты, квартировал Крымскій татарскій дивизіон (впослѣдствіи Крымскій конный полк); в описываемое время этот дивизіон состоял из одной конной сотни и одной пѣшей И командирами его назначались по очереди — то кавалерійскій, то пѣхотный полковники. Вот на пѣхотную очередь и попал Транзе. В осенній пріѣзд 1893 года, император Александр III с Семьей прибыл в Ливадію, гдѣ охранную службу нес этот дивизион, Государынѣ понравился бравый Транзе. Разсказывали, что Транзе тронул нашего Шефа отвѣтив по датски. Но это невѣрно. Он хорошо владѣя языками, но датскаго не знал. Был интересный собесѣдник, много повидавшій. В это время умер командир нашего полка ген. Бобарыкин. Императорская Семья как раз была в Ливадіи. Нашего Шефа спросили: кого Ея Величество желает видѣть командиром нашего полка? Государыня указала на Транзе, не зная, что он не кавалерист. Впослѣдствіи Она выяснила свою оплошность, выручила Транзе из грозившей ему непріятности. А когда очистилась должность Гатчинскаго коменданта, устроила ого на эту спокойную должность.
Старшіе офицеры
Производство в чинах гвардейской кавалеріи шло по линіи своих полков до чина полковника включительно. Поэтому, в полках, гдѣ много офицеров прослужиів недолго уходили из него по разным причинам, в запас или на другую службу, тѣм самым очищали вакансіи для остававших служитъ в полку. Отчего получалось, что в одних частях достигали чина полковника на 13—15 году службы, а в других и послѣ 25 лѣт. Не знаю чѣм объяснить подобный порядок, который выдвигал офицеров не по способности, а по случайности.
До моего выхода в полк у нас в полку было тугое производство, было мало быстро покидавших его. Поэтому была большая разница в возрастѣ со старшими офицерами. Но, несмотря на такое большое различіе в лѣтах между старшими и молодежью, я, не преувеличивая скажу, что дружба в полку была крѣпка. «Старики», как мы дружески называли своих старших, отечески направляли нас, мы же, оберегая их авторитет, относились к ним с особым уваженіем, как к непоколебимъ столпам, стоящим на стражѣ полковых традицій. Вмѣстѣ с тѣм, разница в возрастѣ не мѣшала всѣм одинаково принимать участіе в загулах, как в собраніи, так и на сторонѣ.
Эти наши начальники и руководители полковой службы, были, вмѣстѣ с тѣм, и нашими товарищами-однополчанами общей семьи — Кирасир Ея Величества.
В нашей старой императорской арміи и особенно в гвардейских частях выработался особый дух товарищества. У нас в полку, как и в большей части гвард. частей, всѣ офицеры вновь поступающіе быстро становились на «ты», этим им оказывали довѣріе и честь, как поступающему в полк. Сперва эту честь оказывала молодежь, а затѣм и остальные до полковников включительно. Это было как бы духовное братство членов полковой семьи. И это братство нисколько не мѣшало дѣлу службы, гдѣ свой командир эскадрона, не говоря о полковниках, — являлся прямым начальником, приказы и распоряженія коего, согласно военному уставу, выполнялись безпрекословно. В полку вырабатывался и воспитывался такой уклад жизни: внѣ службы мы всѣ братья, соблюдая принятыя в обществѣ правила, могли спорить, шутить, высказывать свои мнѣнія, а на службѣ — мы подчиненные и обязаны соблюдать воинскую субординацію.
Старшій полковник, котораго я застал вступив в полк, Владимір Григорьевич Мандрыка являлся руководителем офицеров по внутренней полковой жизни. Вл. Григ. прослужил в полку 33 года. В 1897 году он получил в командованіе Стародубовских драгун. На прощальном обѣдѣ в собраніи с поднесеніем офицерами подарка трогательно было видѣть — что должен был переживать покидающій полк и нас наш старшій друг и товарищ, сросшійся с полком за такой срок.
Второй полковник был Ипполит Алексѣевич Еропкин, большой знаток лошади и отличный ѣздок, но не признававшій никаких новшеств, придерживался старой школы выѣздки и ѣзды с крутым сбором и т.д. Все это давало эффектную картину, которой мы могли любоваться на памятникѣ Николая I на Исааковской площади в Петербургѣ, но не для полевой ѣзды. Как мы ни спорили с ним, он не мог отрѣшиться от укоренившагося у него стараго взгляда. В 1901 году, прослужив 30 лѣт, также тепло провожаемый в офицерском собраніи, он уѣзжая принимать должность командира Кіевских гусар.
Скажу нѣсколько слов о командирах эскадронов:
Ком. эскадрона Ея Величества — Э.А. Фельдман, сохранившій за 30 лѣт службы в полку стройность и легкость, подавая нам примѣр на вольтижировкѣ, принял в командованіе Маріупольских гусар, а затѣм Улан Его Величества и пожалован в Свиту.
Ком. 2 эск. П.И. Трусевич вышел в отставку с чином полковника и мундиром полка, поѣхал на юг в имѣніе из-за здоровья жены.
Ком. 3 эск. барон Н.Ю. Таубе. Этому добрѣйшему и корректнѣйшему офицеру судьба послала на своей службѣ в полку дождаться производства своего сына Федора в наш же полк корнетом. Бар. Таубе получил в командованіе Украинских гусар.
Ком. 4 эск. М.Я. Авенаріус, у котораго я прослужил до поступленія в академію, старый холостяк, рано лишился родителей, он признавал своей семьей лишь полк и на долгій срок его не покидал. Сдав эскадрон, коим командовал болѣе десяти лѣт, он, на конец, взял отпуск. Шестъ мѣсяцев провел в путешествіи по Евро пѣ, Африкѣ и Азіи, посылая интересныя письма в собраніе. Но нѣ сколько отяжелѣв, ему трудно было продолжать строевую служ бу. По ходатайству нашего заботливаго Шефа-Императрицы был назначеи Начальником Семеновскаго военнаго госпиталя в Петербургѣ. Отечески заботясь о больных воинах, он прилагал присущія ему хозяйственныя способности.
Спорт
Описываемая эпоха девяностых годов минувшаго столѣтія ушла в Лету, а потому слѣд ея жизни есть достояніе исторіи, которой может заинтересоваться кто-нибудь из моих одцополчан, для которых нѣсколько лѣт назад, как бывший командир и служившій в нем, выпустил воспоминанія о полкѣ, отбитых на пишущей машинкѣ.
Поэтому, отбрасывая не представляющее общаго интереса, я кратко остановлюсь на развитіи спорта. Конечно, исключительно конскаго спорта. Послѣдній у нас, в районѣ Петербурга, происходил в состязаніях в преодолѣніи препятствій (Сопсоurs-hippique) в Михайловском манежѣ, во время великаго поста, и скачек, сперва на Царскосельском, а затѣм на Коломяжском ипітодромах.
На первых (в Михайловском манежѣ) почти исключительно принимали участіе офицеры, а на ипподромах, кромѣ жокейских скачек, на т. н. джентльменских — принимали участіе офицеры.
В кавалерійских частях также из года в год развивались полковыя конскія состязанія, которыя подготовляли: выдающихся спортсменов конскаго спорта, которые с болыним успѣхом подвизались не только на Отечественных ипподромах, но и на заграничных.
Мой сверстник по полку Мордвинов 2-й (Паля) принимал большое участіе, — как на скачках, так и на конкурах, по характеру живой, лихой спортсмен. В свое время он был душой развивавшагося в полку спорта, я лично многому обязан ему в этом отношеніи. Вмѣстѣ с Э. Н. фон Шведером (Эдя) они были иниціаторами образованія полкового спортивного комитета, для полковых состязаній, как в манежѣ, так и на Гатчинском полѣ и: в Тяглево, для пробѣгов, куда приглашались офицеры других полков.
На зти спортивныя упражненія часто оказывала нам честь своим посѣщеніем наша Императрица-Шеф со своими Дочерьми, а и кн. Михаил Александрович лично принимал участiе в состязаніях.
Постепенно конскій спорт принял широкое развитіе и из полковых спортсменов послѣ японской войны не могу не отмѣтить получивших извѣстность: М. Соколова, М. Плѣшкова и Д. Эксе.
Мой однополчанин Глѣб Одинцов, года три назад взял на себя труд собрать оставшіяся послѣ смерти: М. Плѣшкова его замѣтки воспоминаній, включая просмотр старых газет и все это издал.
Особенно интересным является описаніе, по записям Плѣшкова и из Лондонских газет, о побѣдѣ Плѣшкова и Эксе и кавалергарда П. Родзянко, выигравших на международных конкурах в Лондонѣ извѣстнаго, почетнаго приза «Кубок короля Эдуарда VII».
Состязаніе происходило в зданіи «Олимпіа», вмѣщающаго до 30 іыс. зрителей. При обязательное личном присутствіи Короля и Королевы; присутствовали также всѣ царственныя особы находившіяся в это время в Лондонѣ. Все зданіе заполнялось до отказа. По условіям приза, требовалось от каждой націи по три ѣдока и, лишь послѣ выигрыша три года подряд, одной какой либо націей, Кубок считался выигранным и переходил к ней. Много лѣт уже націи соревновались, но больше двух раз подряд не достигали успѣха. (Практичные англичане так составили правила, что трудностью его выиграша был обезпечен уход Кубка из Англіи). Наши были побѣдителями в 1912 и 1913 годах, явились весной 1914 года и побѣдили в третій раз. Кубок навсегда псреходил в Россію. Тріумф побѣды, по описанію Лондонских газет, был из ряда вон. В королевской ложѣ: Георг V со своей семьей, наша Императрица Шеф, наш Августѣйшій однополчанин в. кн. Михаил Александрович, президент Пуанкаре. Наши тріумфаторы, под гром аплодисментов, приглашены подняться в королевскую ложу. Оркестр заиграл «Боже Царя Храни», всѣ встали. Король, передавая Кубок, поздравил Плѣшкова, Эксе и Родзянко и подарил каждому из них настольные часы изображавшіе фасад Олимніи IІаш Шеф, поздравляя своих офицеров, выразила радость, что Ея пріѣзд в Лондон, навѣстить Ея сестру вдовствующую англійскую королеву, совпал с такиім торжеством.
Попытка англійских офицеров, удрученных потерей почетнаго и так долго оспариваемого приза их короля, откупить за большую цѣну Кубок и еще взамѣн дать точную копію его, понятно, не имѣла успѣха.
Охоты
Болышим развлеченіем, для многих офицеров-любителей — была охота. Должен сознаться, я лично не имѣл особой страсти к этому, хотя с кадетских лѣт, лѣтніе каникулы проводил в Полтавской губ. имѣніи матери, гдѣ баловался с ружьем за пернатой дичью, а у моего дяди М.М. Савенко, в Екатеринославской губерніи, большого любителя псовой охоты, участвозал с борзыми и гончими в облавах на лисиц и зайцев. Приглашали нас на охоты наши однополчане братья бароны Розенберги (по прозванію — черный и рыжій пуделя) в их Новгородское имѣніе, а также родственная нашему Арапову — семья Апухтиных. Не будучи страстным охотником, я принимая участіе из-за веселой компаніи и пріятных развлеченій с аксессуарами, сопровождавшими охоты.
Особенно охотничье дѣло в полку развелось, когда зачисленный в полк в. кн. Михаил Александрович стал с 1901 года проходить службу у нас в полку.
Как Государь, так и в. кн. Михаил Александрович, были страстные любители охоты, спокойные и мѣткіе стрѣлки. На охотах, даже при очень опасных медвѣжьих облавах, сохраняли полное хладнокровіе.
При императорском дворѣ, еще издавна, существовало цѣлое учрежденіе для охот. На окраинѣ нашей Гатчины содержалась особая слобода, для охотничьих егерей. Здѣсь, для сотни всяческих спеціалистов по охотѣ, были выстроены отдѣльные домики с огородами, для каждого. Имѣлись спеціальныя мѣста, гдѣ содержались всякаго рода охотничьи собаки, тут онѣ натаскивались. Здѣсь же имѣл свое пребываніе и начальник Царской охоты — свѣтл. князь Голицын (молва говорила, что он послужил Льву Толстому типом, для созданія Вронскаго). Тут же жил, носившій званіе «Ловчаго Его Величества» нѣкто Диц, бывшій офицер одного из гв. пѣх. полков, большой знаток охоты. На нем лежала обязанность по организаціи всевозможных охот по дичи и звѣрю. В окресностях Гатчины были устроены спеціальные заповѣдники. Одним словом — все для царских охот.
В. кн. Михаил Александрович приглашая и наших офицеров, любителей охоты, для принятія участія, в том числѣ и в облавах на медвѣдей. Однажды и я принял участіе в таковой облавѣ, но весьма неудачно. На мой номер вышел небольшой медвѣдь, я выстрѣлил и промазал, звѣр испугавшись выстрѣла бросился вдоль линій охотников и был убит моим сосѣдом, что послужило не малой темой, для дружеских насмѣшек, моих однополчан, о моей мѣткой стрѣльбѣ.
Трофеи охоты, в видѣ чучел звѣрей, рогов ланей и пр. скоро украсили входной вестибюль нашего собранія. Здѣсь был и подарок вел. князя Михаила Александровича убитаго им огромнаго медвѣдя, чучело которого стояло у большого зеркала этаго вестибюля.
ГЛАВА 4-я
ОТНОШЕНІЕ ШЕФА К ПОЛКУ И СВЯЗАННЫЯ С ЭТИМ СОБЫТІЯ
Приглашенія на Царственные досуги и игры
Наш Августѣйшій Шеф полка, Императрица Марія Федоровна, со своим Державным Супругом Императором Александром III и Семьей проживали большую часть года в Гатчинѣ.
В своих прогулках, Царская Семья бывало невзначай и без пре дупрежденія, заходила в казарменныя помѣщенія и, особенно, в полковой лазарет и школу т. наз. солдатских дѣтей. В послѣднюю принимались дѣти от 10-12 лѣт, которые обучались — музыкѣ, пѣнію, грамотѣ, из них вырабатывались -трубачи-музыканты, церковные пѣвчіе, писаря. Это дало возможность организовать в полку, не только штатный хор трубачей, но и прекрасный струнный оркестр.
Как разсказывали нам «старики», однажды Александр III с Супругой нашим Шефом и Дѣтьми, зайдя в казармы, попали в полковую швальню, гдѣ строилось (казенное выраженіе вмѣсто слова -шилось) обмундированіе кирасир. А вот кстати, обратился Император к закройщику-кирасиру с вопросом: — «Можешь ли сшить Сыновьям — Георгію и Михаилу матроскіе костюмы? А матерьял будет прислан». Закройщик отвѣтил утвердительно и тут же была снята мѣрка. Уходя, Государь добавил: — что-бы с тебя не взыскали за частную работу, доложи командиру полка, что ока заказана Мною». Всѣм извѣстно, что Александр III был глубоко русским Царем, любил русское-народное и бережно относился к расходам.
Наши молодые офицеры часто приглашались на устраеваемыя для царских Дѣтей — игры, забавы, пикники.
В хорошіе дни, Александр III любил выѣзжать с Семьей, куда либо в Звѣринец, прилегавшій к дворцовому парку, или дальше в лѣс, гдѣ пили чай и устраивались игры. Впослѣдствіи наш Шеф овдовѣв, также устраивала, так называемые пикники. Болѣе молодые офицеры приглашались на игры в дворцовом паркѣ, гдѣ катались на лодках на озерах лѣтом, а зимой на коньках.
В. кн. Михаилу, в юные годы, были проложены в паркѣ рельсы, по которым ходил что то вродѣ паровичка. Послѣдній тянул двѣ-три вагонетки. Вел. кн. уже с молодых лѣт проявляя спортивныя наклонности, управлял паровичком, а Сестер — вел. княжен Ксенію и Ольгу и приглашенных — сажал в вагонетки, пускал паровик на полный ход, не уменьшая хода на частых зигзагах проложеннаго пути между деревьями парка; зачастую, при общем радостном смѣхѣ, поѣзд сходил с рельс, но были, на крутых виражах, и паденіе всѣх с поѣздом на землю. Все, Слава Богу, сходило благополучно, благо теперешних бѣшенных скоростей не существовало. Подбѣгали матросы, приставленные для обслуживанія озернаго, лодочнаго флота, поднимали и ставили поѣзд на свое мѣсто, чинили поврежденія от «катастрофы».
Зимой было катанье с гор. Для этого в паркѣ устраивались ледяныя горы с глубоким жолобом во льду вдоль дорожки, в который входили особо устроенныя санки. Скатившись с горы, санки неслись по инерціи дальше тоже по такому же жолобу сдѣланному в снѣгу и замороженному поливкой воды. Санки, идя по жолобу, не могли уклониться, а должны были слѣдовать по нем, как но рельсам, а путь жолоба все изивался между деревьями парка. Что-бы получилась большая скорость при спускѣ, нѣсколько санок сцѣплялись между собой; чѣм длиннѣе был, образованный таким епособом поѣзд, тѣм инерція получалась больше и санки летѣли с захватывающей дух скоростью.
То была пора молодости и никто не заглядывал в будущее…
Заботы Шефа о полкѣ
Императрица-Шеф, посѣщая помѣщенія полка, нашла что расположеніе больных кирасир в полковом лазаретѣ было тѣсноватое и рѣшила отвести дворцовый участок земли, прилегающій к так наз. Пріоратскому парку, через улицу от расположенія полка, под постройку отдѣльнаго зданія, для полк. лазарета. Через нѣсколько лѣт это и было выполнено. Прекрасно оборудованное новое помѣщеніе лазарета, на краю соснового парка, конечно, представляло много удобств и давало возможность, для прогулок выздаравливающим кирасирам в части отведеннаго парка.
Для постройки особняка офицерскаго собранія, вмѣсто стараго собранія помѣщавшагося в зданіи казарм, Государыня предоставила рощу, находившуюся против царскаго парка.
Два года длилась постройка и мы с интересом наблюдали работы. К полковому празднику 1897 года работа была закончена, но стоила офицерам не дешево. Кромѣ стоимости самого зданія, которое обошлось в два раза больше отпущеннаго кредита, приходилось заново меблировать нижній этаж.
В нашем старом собраніи была гостинная, носившая названіе — «комнаты Императрицы Маріи Александровны», нашего покойного Шефа, Супруги Александра II. В ней находилась пожертвованная этим шефом библіотека и Ея портрет кисти знаменитаго Нефа. Меблировка этой комнаты переносилась в новое зданіе в такую же комнату рядом с залом. Впослѣдствіи с другой стороны зала была сдѣлана пристройка для устройства комнаты имени здравствующаго Шефа, куда была помѣщена прекрасная картина в красках — конная атака полка на шведов под Лѣсной, (в 1709 г. незадолго до Полтавскаго сражения), подарок быв. офицеров полка к 200-лѣтнему юбилею основанія полка Петром Великим.
В связи с комнатой императрицы Маріи Александровны, среди офицеров сложилось такое положеніе, что нашалившій молодой офицер вызывался явиться к старшему полковнику. Послѣдній лично, а иногда со старшими офицерами, уводил его в комнату имп. Маріи Александровны, для соотвѣтствующих внушеній. Это в полку получило названія — «вьгзов под портрет», т.к. происходило у портрета императрицы. Понятно, непріятная перспектива попасть «под портрет» заставляла задуматься молодых, темпераментных офицеров.
Завѣдывал постройкой собранія, наш долголѣтній хозяин собранія Конст. Ник. Акимов. (Послѣ юбилея полка он вышел в отставку и был пожалован званіем камергера.) Он приложил много труда на постройку и пріобрѣтеніе обстановки. Что им дѣлалось с болыпим вкусом и у лучших мастеров. При этом наш милый Костя, с великим: терпѣніем переносил наши шуточныя издѣвательства и со своим кавказским произношеніем говорил: «пусть будет дорого, не пропадешь, а за то будет хорошо и навсегда останется в памяти о родном полкѣ». И тот же Костя, всегдашній участник в «загулах господ» в собраніи, болѣл душой, когда молодежь не очень стѣснялась и небрежно обращалась с мебелью.
Заботы Шефа распространялись и на огражденіе полка от могущих быть каких либо непріятностей. Так, в іюнѣ 1896 году был назначен генерал-инспектором кавалеріи в. кн. Николаем Николаевичем смотр полку, которым, в то время, командовал, ранѣе описанный ген. Транзе, мало знакомый с кавалерійской службой.
Государыня зная всю горячность вел. князя, гнѣв котораго мог обратиться против командира полка назначеннаго по Ея указанію, рѣшила принять мѣры к его огражденію. И, как увидите, с какой деликатностью это выполнила.
Развернутый фронт полка стал на Гатчинском полѣ против переѣзда через Балтійскую дорогу. Мы наблюдали за нашим командиром, которому предстояло выдержать нелегкое испытаніе. Приняв рапорт командира, Вел. Кн. объѣхал здороваясь с эскадронами и дал распоряженіе о порядкѣ смотра.
Как раз, в это время, мы увидѣли переѣзжавшую через жел. дорогу коляску с кучером грудь котораго была украшена, как полагалось, медалями. Оказалось, что Императрица-Шеф с Дочерьми Ксеніей и Ольгой в коляскѣ подъѣхала к полку, объѣхала эскадроны, под звуки трубачей нашего полкового марша. Как всегда, привѣтствуя наклоненіем головы, по знаку котораго, кирасиры отлично были научены отвѣчать. Затѣм обратилась к Вел. Кн.: «Мнѣ хочется посмотрѣть — как будут учиться Мои кирасиры, а для объясненія эволюцій ученья я прошу командира полка остаться при Мнѣ». Ученье прошло под командой нашего старшаго полковника Мандрыки и прошло блестяще. Передав через ком. полка благодарность полку за ученье, Ея Величество, попрощавшись с Вел. Кн., изволила отбыть во дворец.
За завтраком в собраніи, Вел. Кн. пил за полк, отличное ученье, а нашему Мандрыкѣ скаізал, что приказал своему штабу за числить кандидатом на должность освобождающагося полка, который он вскорѣ получил.
На слѣдующій день, послѣ смотра, офицеры удостоились чести бытъ приглашенными к Ея Величеству, в 5-ть часов на чашку чая, в сюртуках. Во время пріема Шеф милостиво бесѣдовала с офицерами и радовалась, что смотр так блестяще прошел.
Мы особенно оцѣнили ту находчивость, к которой прибѣгла Государыня, с одной стороны, что-бы оберечь ген. Транзе от могущей быть, для него непріятности, а с другой стороны не обидѣлъ и не затронуть самолюбія вел. князя в его служебной ра ботѣ.
Освященіе собранія и зачисленіе вел. князя Михаила Александровича в полк
К веснѣ 1897 года была закончена постройка особняка офицерскаго собранія и его меблировка. Освященіе его, по желанію Государь ши Шефа, было пріурочено к полковому празднику 9 Мая.
К этому дню обыкновенно съѣзжались в Гатчину, гдѣ проживала наш Шеф, Государь, молодая Государыня, великіе князья и начальствующія лица.
Послѣ парада, обычно происходившаго на плацу перед дворцом, Их Величества посѣтили в полковом лазаретѣ больных кирасир, а затѣм с вел. князьями и свитой направились для торжественнаго освященія и открытія собранія.
Их Величества обойдя с духовенством, которое окропило святой водой помѣщенія, выразили ком. полка полное удовольствіе видѣть прекрасно отстроенное собраніе и поздравили с его открытіемъ. А наш Шеф прибавила к этому, как говорил Акимов, стоящій подлѣ ком. полка, показывая помѣщеніе собранія: — «Я знаю обычай многих полков, что полковыя дамы не имѣют доступа в офицерское собраніе, но это такое прекрасное, жаль не полюбоваться им. Быть можст сдѣлают для Меня исключеніе и когда Я буду посѣщать собраніе, то будут приглашаться и полк. дамы». Впослѣдствіи мы много раз разыгрывали Костю Акимова, что он немного приврал и Шеф этого не говорил. Но Костя огрызался: — «Как ты смѣешь не вѣрить мнѣ, моему Государю штабс-ротмистру?» Но, правдивость этих слов Шефа подтвердилась.
Вспоминается мнѣ также слѣдующее. В старом собраніи у нас не было портрета в красках, давно числящагося в полку, вел. кн. Сергѣя Александровича. Кѣм-то было доведено до свѣдѣнія Его Высочества, что офицеры озабочены пріобрѣтеніем — Его портрета. И вот из конторы вел. князя прибыл прекрасный портрет Сергѣя Александровича. Но, видимо, вышла оплошность — не была послана благодарность за подарок. Эта небрежность прошла бы незамѣченной, если бы вел. кн., в то время генерал-губернатор Москвы, лично не прибыл на открытіе собранія, гдѣ увидѣв свой портрет, вспомнил о сдѣланном подаркѣ и задал одному из наших полковниіков вопрос: — «Откуда у вас мой портрет?» Не знаю, как потом пришлось выкручиваться командиру.
Открыв собраніе, Их Величества вышли на террасу, гдѣ на столикѣ был графинчик водки, чарки и хлѣб. В рощѣ, между деревьями, стояли столы с праздничными явствами для кирасир. Послѣдніе стояли тут-же у столов, а впереди находились офицеры. Полковыя дамы стояли группой у террасы. Тут же находились и бывшіе офицеры полка во главѣ с нашими быв. командирами полка: Араповым, гр. Протасовым-Бахметьевым, Лермантовым и Хрулевым.
Государ подошел к столику, налил чарку и выпил за славу и процвѣтаніе полка, послѣдовало громкое ура кирасир и полковой марш трубачей. Затѣм, ком. полка, с разрѣшенія Его Величества, поднял чарку за здравіе Государя Императора, покрытое гимном и ура, а другую за Шефа с полк. маршем.
Затѣм совершенно неожиданно, для нас, офицеров полка, произошло событіе, имѣвшее большое значеніе в жизни полка.
Государь подозвал к Себѣ Своего Брата вел. кн. Михаила Александровича и положив руку Ему на плечо, произнес слѣдующія милостивыя слова: — «По просьбѣ Шефа полка, просьбу которую Я вполнѣ раздѣляю, в ознаменованіе сегодняшяго праздника, Я зачисляю в полк вел. кн. Михаила». Конечно, послѣдовало громкое ура и полковой марш.
Как всегда, застѣнчивый и скромный великій князь, которому едва исполнилось 19 лѣт, пытался замѣшаться среди стоящей сзади свиты, но вел. кн. Сергѣй Александрович, наш Августѣйшій однополчанин, подхватиіл Его и заставил, при улыбкѣ Шефа и полном восторгѣ офицеров, поднять и выпить чарку за полк. Полагаю, что эта была единственная чарка водки, которую наш новый Августѣйшій однополчанин выпил в своей жизни. Ибо никода не пил чего-либо спиртного. Впослѣдствіи, когда Ему приходилось бывать в собраніи, пил лишь минеральныя воды. А в случаях, когда подавалось шампанское, то перед Его прибором, ставилась бутылка из под шампанскаго, куда была перелита ланинская вода.
Из собранія Их Величества отбыли во дворец, гдѣ в Высочайшем присутствіи, как обычно. бывало на полковых праздниках, состоялся завтрак. Послѣ котораго Их Величества, в сосѣдних гостинных, обходили офицеров и бесѣдовали с нами.
Вечером, в новом собраніи, состоялся обѣд, на который пожаловала наш Шеф — Государыня с Дочерьми и вел. кн. Михаил Александрович, уже в нашем полковом сюртукѣ, как всѣ офицеры. Полковыя дамы, согласно выраженному Ея Величеством желанію, также были приглашены. По окончаніи обѣда была музыкальная программа, во время которой офицерами с пѣніем была поднесена Ея Величеству заздравная кирасирская чара.
Дворцовый караул в Гатчинѣ
Император Александр III с Супругой и Семьей любили Гатчину, как тихій уголок с огромными, прекрасными парками, звѣринцем, гдѣ на свободѣ водились лоси, лани, а в окрестностях — чудныя мѣста для всякой охоты.
Охрану Гатчинскаго дворца нес наш полк, выставляя посты вокруг дворца. Этот отвѣтственный и тяжелый наряд не легко ложился на молодых офицерах и на кирасирах. Дежурными по караулу назначались болѣе старшіе — штабс-ротмистра, служба коих заключалась лишь в повѣркѣ. Вся отвѣтственность ложилась на караульного начальника, коим наряжались — поручики и корнеты, всѣ 24 часа находившіеся, при полной аммуниціи, на чеку в караулѣ. Для отданія почести лицам, коим это полагалось по гарнизонному Уставу, по звонку часового у фронта, караул выбѣгая из помѣщенія на площадку, что называлось — вызов в ружье и по командѣ караульнаго начальника отдавая честь, а трубач трубил гвардейскій поход, В обыкновенных караулах это бывало очень рѣдко. Но при нашем дворцовом караулѣ было особенно частым. Приходилось дѣлать этот вызов не только державному Хозяину и Его Супругѣ, но и всѣм ежедневно пріѣзжавшим и отъѣзжающим лицам, как императорской фамиліи, так и начальствующим, а также особам иностранных коронованных домов. А гдѣ часовому-кирасиру, стоящему на посту у караула, знать всѣх этих лиц? Приходилось быть на готовѣ караульному офицеру, который тоже не всѣх мог знать, да еще разглядѣть в быстро ѣдущих экипажах. А прозѣвать — это не только получитъ разное, но и самому стыдно за нерасторопность. Для этого был «трюк»: входили в сношеніе с дворцовой конюшней, которая давала знать — когда подавались экипажи или ко дворцу, или для пріѣзжавших на вокзал. (Автомобилей еще не было). Но и тут нужно было все же разобраться, т.к. в экипажах мог ѣхать кто либо, кому вызов караула не полагался, как напримѣр фрейлинѣ и т. д. Ошибавшихся обыкновенно потом «разыгрывали», заставляя «ставить» флаконы, что не рѣдко давало повод к «загулам.»
Императрица, видя как тяжело кирасирам нести службу особенно зимой на постах, когда морозы бывали свыше 20-25 градусов по Реомюру, давала деньги на теплые сапоги, для караула, при этом наш заботливый Шеф, наблюдала за градусником и, как только температура опускалась ниже 5 градусов, посылала сказать, что-бы каски были замѣнены безкозырками с башлыками.
Сверх церемоніи вечерней зари у нас установился обычай в Гатчинском дворцовом караулѣ, по субботам к этой церемоніи присоединить хор наших трубачей, который, послѣ того как трубач караула сыграл «зарю» и до прочтенія молитвы, трубачи играли кусок прекрасной мелодіи, которую мы называли датской зарей, но этим она вовсе не была. Этот порядок, как гооворили старшіе, установил Александр III И всякую субботу, в 9 час, время вечерней зари, Сам с Супругой и Семьей подходил к окну дворца, выходящаго над гауптвахтой, выслушивая всю церемонію. Овдовѣв, наш Шеф продолжала по прежнему, по субботам, подходить к окну. Картина, которая получалась сверху из окна, дѣйствительно должна была быть фееричной: — караул в касках, освѣщаемый мерцающими электрическими фонарями и чудная мелодія трубачей — переносила воображеніе на театральную сцену оперы.
Описывая службу дворцоваго караула, мнѣ вспоминается одно караульное событіе, о котором можно было подумать, что это выдуманный анекдот, между тѣм это дѣйствительный факт, показывающій всю патріархальность нашего Царя-Миротворца, богатыря Александра III.
Гауптвахта (караульное помѣщеніе), в то время, помѣщалась в зданіи дворца и выходила на его площадь, в углу между центральным фасом и стороной параднаго карэ. Довольствіе каралу отпускалось от Двора. Караульному офицеру полагалось к завтраку и обѣду и перед ним сервировались: 1 бут. водки, 1 бут. мадеры, 1 бут. красного или бѣлого вина, а в табельные дни бутылка шампанскаго; кромѣ того, на стол ставилась большая ваза с фруктами. Понятно, всего этого ни съѣсть, ни выпить караульный офицер не мог. Остальное забирали дворцовые лакеи, подававшіе завтрак и обѣд.
И вот, однажды, Александр III, во время своей прогулки, подходит к площадкѣ гауптвахты. По звонку часового-кирасира, стоящаго у фронта, караул выбѣгает и строится. Молодой корнет Вишняков (Вася), вѣроятно, в волненіи от подобной неожиданности, командует «слушай накраул» и с трепетом, салютуя шашкой, подходит к Императору с рапортом, который мы знали на зубок:
«Ваше Императорское Величество! На дворцовой гауптвахтѣ состоит — 1 обер-офицер, 1 унт.-оф., 1 трубач, 2 ефрейтора-разводящих и 33 кирасира, в караулѣ и на постах Вашего Императорскаго Величества все обстоит благополучно!»*)
Государь милостиво поздоровался с караулом, приказал его отпустить, а к Вишнякову обращается со слѣдующими вопросами:
— Сколько вы можете съѣсть яблок?
— Яблока три, Ваше Императорское Величество. Отвѣчает, вѣроятно, в полном смущеніи от этого вопроса, Вишняков.
— Ну, а 4-5 можете? Вновь задает вопрос Государь.
Можете себѣ представить состояніе молодого офицера, который в ту минуту, вѣроятно, не соображал к чему все клонится.
— Может быть смогу, Ваше Императорское Величество, но не пробовал.
Так знайте, что вы у меня и за завтраком и за обѣдом съѣдаете по пол-десятка — яблок, груш, апельсинов, не считая винограда, заявляет Император. И поблаігодарив за отвѣты, Государь пошел продолжать свою прогулку.
Исторія не указывает — удалось ли Его Величеству навести экономію в расходах по дворцу. Но это очень характеризует образ нашего могучаго Царя-Миротворца и Его бережливость.
————-
*) Старая при рапортах фраза «все обстоит благополучно», в царствованіе Николая II, была замѣнена — происшествій не случалось.
ГЛАВА 5-я
АКАДЕМІЯ ГЕНЕРАЛЬНАГО ШТАБА
Вступительныя испытанія
Согласно желанію моего отца и своего лично, я постарался пройти высшее военное образованіе в Военной Академіи.
Мнѣ было извѣстно, что поступленіе в Академію и прохожденіе в ней курса требует большого усилія воли, усидчивости и прилежанія, т.к. курс был обширным, а требованія очень строги.
Поступленіе в Академію разрѣшалось не ранѣе 3-х лѣтней службы в строевых частях. Три года, службы в полку, так быстро промелькнули, что я и опомниться не успѣл, что-бы подготовиться к экзаменам. Лишь на 4-й год приступил к серьезной подготовкѣ.
Для поступленія в Академію требовалось вновь выдержать экзамены по программѣ средне-учебных заведеній и военным предметам проходимых в военных училищах, а также французскій и нѣмецкій языки.
Первоначальныя испытанія производились весной при штабах военных округов, для провѣрки — дѣйствительно ли офицер начал подготовку, а не просто хочет съѣздитъ в Петербург на казенный счет. Выдержавшим эти испытанія давался 3-х мѣсячный отпуск перед экзаменами в Академію.
20 Августа начинались экзамены в Академіи, которые были весьма строги. Требовалось не только выдержать всѣ испытанія, по и по среднему баллу попасть в конкурс. Так из тысячи державших экзамены, выдерживавших было не болѣе 600, а принятых оказалось лишь 153. Но этим не заканчивались испытанія, а и в дальнѣйшем мы подвергались конкурсу: на старшій курс, по баллам, было переведено лишь 100, а на дополнительный курс только 40, остальные 60 считались окончившими по 2-му разряду, получали лишь академическіе значки и отчислялись обратно в
свои части. В дальнѣйшем они имѣли небольшія преимущества по службѣ. Кончившіе дополнительный курс, считались окончившими по 1-му разряду и почти всѣ причислялись к Генеральному Штабу.
Наши профессора
Мнѣ пришлось поступить в Академію в 1899 году, на рубежѣ оставляющаго должность Начальника Академіи генерала-профессора Леера, который руководил ею болѣе десятилѣтія и вновь назначеннаго Начальником Академіи генерала-профессора Сухотина.
Первый — большой военный ученый, читал Стратегію, записки и руководства коего, как и его военные труды были широко извѣстны заграничным военным академіям. Сам обладая широкими научно-военными познаніями, развил и дополнил труды извѣстнаго нѣмецкаго ученаго Клаузевица, начала 19 столѣтія. Леер поставил в нашей Академіи кафедру Стратегіи на большую высоту. Лекціи, читаемыя им, слушались с особым вниманіем. Послѣдующіе по его уходѣ наши профессора, по этой кафедрѣ, начиная с Михневича могли лишь продолжать его работу, базируясь на его труды. Кромѣ того, Леер лично вникал в общее направленіе преподаванія всѣми профессорами, был доступен и слушателям академіи.
Второй — тоже быв. профессор нашей Академіи, по кафедрѣ тактики, ген. Сухотин был строгій и сухой человѣк. В мое время он не читал у нас никакого курса. Мы ни разу не видѣли его присутствія на какой либо лекціи, ни на практических занятіях. Года два он стоял во главѣ академіи, когда строилось новое, обширное помѣщеніе академіи на Суворовском проспектѣ, взамѣн нашего старого зданія на Николаевской набережной. Послѣднее уже не могло принимать, в своих аудиторіях и помѣщеніях большаго количества слушателей, которое, с увеличеніем вооруженных сил, требовало пріема большаго числа слушателей, а также желая пропустить и в строй офицеров с высшим военным образованіем.
Сухотин посвятил себя, главным образом, наблюденію за постройкой новаго зданія — с обширными аудиторіями, для лекцій и помѣщеніем для практических работ, для огромной академической библіотеки и помѣстительной столовой, гдѣ офицеры-слушатели могли недорого столоваться, т.к. занятія в академіи шли непрерывно до 4-х час. дня, лишь с получасовым перерывом на завтрак.
От профессуры Сухотин потребовал лишь большей строгости при оцѣнкѣ баллами на экзаменах и практических работах. Лекціями профессоров он не интересовался, оставив всѣ кафедры без своего наблюденія и руководства. Послѣднее повлекло за собой много нежелательных самоупрямств со стороны нѣкоторых профессоров, правда, как единичные факты. Надо имѣть в виду, что мы, как военные, соблюдали дисциплину, не позволяли себѣ никаких обструкцій, выраженій неудовольствій и пр., что широко примѣнялось в гражданских институтах студентами по отношенію нежелательных профессоров.
Затѣм, мы не только были обязаны посѣщать лекціи, но и небыло случаев манкированія их, без уважительных причин. Мы приходили в академію в 91/4 утра, согласно росписанію, расходились по своим аудиторіям, для слушанія лекцій или для практических работ. Наши штатскіе профессора, читавшіе нам второстепенные, для нас, предметы — (как геологія, общая исторія, международное право) — Иноземцев, Форстен, Платонов и др., выражали нам особую признательность за вниманіе на лекціях и интерес с которым мы относились даже к их не военным наумам.
К сожалѣнію не могу умолчать об одном, мягко выражаясь, не уравновѣшанном профессорѣ полковникѣ Баскаковѣ, читавшем часть исторіи военнаго искуства. Баскаков женился на богатѣйшей старовѣркѣ и, видимо, это вскружило ему голову. Лекціи его были сплошной кошмар. Торжественно войдя на кафедру, он не садился, а приняв героическую позу стоя, держа в руках указку, для указанія пунктов на картах и схемах, повѣшанных библіотекарским служителем перед его лекціей. Сразу же начиная с невѣроятной быстротой, монотонно говорить. Слѣдить за ним не было никакой возможности. Временами он тыкая указкой, куда попало на висящія схемы. Вся лекція была сплошной сумбур, не только записать, но и уловить его мысль — было невозможно. Два часа предоставленных ему для чтенія он говорил без перерыва и зачастую захватывая еще добрых пол, а то и: часа, от лекцій другого профессора.
Начальник Академіи Сухотин не мог не знать — как читаются лекціи Баскаковым, но мѣр никаких не предпринимал. Бѣда была слушателю попасть в партію руководимой Баскаковым по практический работам — замучает ненужными приложеніями и рѣдко оцѣнит хорошим баллом. Но новый начальник Академіи, ген. Глазов послѣ одного раза слушанія его лекцій, прекратил это безобразіе и отчислил Баскакова от Академіи.
Вспоминая об этом уродливом явленіи, я должен сказать, что отношеніе с профессорским составом у нас было вполнѣ нормальное. Мы были проникнуты интересом к научным военным познаніям, кои мы получали в стѣнах академіи, увлекались своими занятіями и добросовѣстно относились к их изученію. Вообще высоко цѣнили наш храм военной науки.
Среди профессуры были талантливые лекторы, широко обнимавшіе свой предмет, но, хотя рѣдко, бывали и схоластики, которые, в упоеніи своего профессорскаго званія, забывали, что имѣют дѣло с живыми военными науками — прогрессирующими в зависимости от многих данных и техники.
Говоря о профессорах академіи, я должен отмѣтить и генерала М.В. Алексѣева будущаго начальника штаба Верховнаго Главнокомандующаго в войну 1914-17 г.г. С этим, безусловно незаурядном большим работником на нивѣ военнаго дѣла, мнѣ посчастливилось по службѣ неоднократно встрѣчаться.
Знакомство с Михаилом Васильевичем у меня восходит еще к концу прошлаго вѣка, когда я юнкером проходил курс в Никол. кавал. Училищѣ, а он, в то время, Капитан Генер. Штаба, читал нам тактику, а лѣтом, в лагерѣ, руководил съемками и рѣшеніем тактических задач в полѣ. Участник Русско-Турецкой войны 1877-78 г.г., а затѣм окончив академію ген. штаба, он любил и знал военное дѣло. По натурѣ весьма скромный, но пунктуален и вастойчив в своих требованіях, он допекал нас в выполненіи задач в полѣ.
Не обладая средствами, он, помимо своей основной службы в ген. штабѣ, принужден был набирать лекціи в военных училищах, кои оплачивались отдѣльно. Затѣм, защитив диссертацію, получил званіе профессора и читал часть курса по «исторіи военнаго искусства в Россіи».
Поступив в Академію, мнѣ вновь пришлось встрѣтиться с Михаилом Васильевичем и особенно близко узнать его по практическим работам т.к. я попал в группу, которой он руководил.
Сдѣлавшись профессором, Мих. Вас. не оставил своей основной работы в Генер. Штабѣ, а совмѣщал с профессорской дѣятельностью. Как ни добросовѣстно относился он к своим должностям, но перегруженность работы не давала ему возможности двигать профессорское дѣло, а потому лекціи его не представляли особаго интереса. Видимо сознавал он это и сам и потому, при первой возможности, покинул профессуру. В дальнѣйшем мнѣ пришлось еще не раз встрѣчаться с Мих. Васильевичем о чем повѣдую на своем мѣстѣ.
При академіи имѣлся небольшой отдѣл для геодезистов, с прохожденіем высшей математики необходимой для астрономіи. Послѣ прохожденія академическаго курса, они отправлялись на два года в Пулковскую обсерваторію, для окончанія своего образованія. Это под их руководством были произведены всѣ топографическія съемки по всей Россіи. Астрономически точно опредѣлены на географических картах мѣста населенных пунктов и установлены тригонометрическія точки.
Прохожденіе курса академіи
Кромѣ лекцій у нас было не мало практических занятій, гдѣ на картах мы рѣшали, по заданіям, тактическія задачи с письменными к ним объясненіями; практически подготовлялись к умѣнію кратко и ясно отдавать приказы, распоряженія, диспозиціи и прочее. Лѣтом, вакацій нам не полагалось, мы на мѣстности дѣлали инструментальныя и глазомѣрныя съемки. Вторую половину лѣта мы заняты были рѣшеніем тактических задач на мѣстности, в дополненіе работ, кои дѣлали зимой на картах. Всѣ наши работы оцѣнивались баллами.
По окончаніи двух курсов, мы получали академическіе значки и разставались со своими товарищами, которые по баллам не попадали на дополнительный курс.
Этот послѣдній представлял — три самостоятельныя работы, как у нас их называли — «темы».
Первая — военно-историческая. Она представляла — изученіе, описаніе и оцѣнку какого нибудь, заданнаго профессорами, военноисторическаго эпизода из военной исторіи. На эту работу давалось около 2-х мѣсяцев, послѣ чего в письменной формѣ мы ее сдавали; ознакомившись с ней, профессора назначали день, для личнаго доклада и, наканунѣ назначеннаго для доклада дня, возвращали письменную работу с отмѣткой, что из нея требуется доложить; на доклад давалось 45 минут. Оппонентами являлись два профессора от которых зависѣла данная тема, но на докладѣ могли присутствовать слушатели академіи и желающіе посторонніе офицеры.
Сдѣлав свой доклад, профессора высказывали свои замѣчанія и возраженія, на что докладчик мог давать свои объясненія. Затѣм профессора удалялись на совѣщаніе и, вернувшись, высказывали свое мнѣніе о произведенной работѣ и оцѣнку баллом.
Вторая — касалась тактических и военно-технических вопросов и должна была быть законченной к Рождеству.
Третья — самая обширная носила названіе стратегической и состояла, в свою очередь, из трех частей: 1. Статистической, 2. Военно-административной и 3. Тактической.
Всѣ, успѣшно закончившіе испытанія дополнительнаго курса, в началѣ мая, награждались не в очередь слѣдующим чином, причислялись к Генеральному Штабу и должны были отбыть лагерный сбор на младших должностях ген. штаба.
По окончаніи полных курсов как нашей академіи, так и артиллерійской и инженерной, мы имѣли счастье быть представленными Государю. Для этого в началѣ Іюня, всѣ окончившіе эти академіи, приглашались в Петергофскій дворец, т.к. Императорская Семья, в это время, пребывала в лѣтнем дворцѣ — Александрія близь Петергофа.
Мы вытянулись по залам дворца, начиная с нас генштабистов, как наиболѣе многочисленной группы, затѣм артиллерійская и инженеры. Его Величество не торопясь обходил интересуясь нашим прохожденіем академическаго курса и особенно продолжительно останавливался перед тѣми офицерами, которые по формѣ принадлежали к частям расположенным на окраинах нашего Отечества, разспрашивая их об их глухих стоянках. Обходя всѣх, Государь прощаясь пожелал нам успѣшно примѣнить полученныя знанія на службѣ, выразив надежду — что этим принесем пользу Родинѣ.
По отъѣздѣ Государя, нам был предложен во дворцѣ завтрак. Мнѣ припоминается, что когда было розлито шампанское, окончившій с моим выпуском (1902 г.) нашу академію, Кавалерградскаго полка граф Алексѣй Игнатьев, встал и провозгласил тост за здравіе Государя, подхваченный общим Ура!
Кто из нас, в то время, мог подумать, что этот граф, выросшій и воспитанный в своей патріархальной семьѣ, бывшій во время войны 1914-17 годов нашим военным агентом во Франціи, послѣ Октябрьской революціи — присоединится к большевизму, вернется в Москву, гдѣ выпустит в 4-х томах свои воспоминанія, в которых не удержался, что-бы гадко, неприлично и ложно оклеветать своего Государя.
ГЛАВА 6-я
ПО ОКОНЧАНІИ АКАДЕМІИ
Офицерская Кавалерійская Школа
К нашему окончанію академіи, военным министерством были изданы новыя правила, для нашего прохожденія службы, по которым мы причислялись в свои части, для двухгодичнаго командованія ротами и экскадронами. Лишь по окончаніи этого ценза мы получали назначеніе в войсковые штабы и, с переводом по ген. штабу, снимали свои полковые мундиры. Для кавалеристов требовалось, до принятія эскадрона, пройти одногодичный курс Офицерской кав. Школы.
Меня эта реформа порадовала. Я мог еще три года не смѣнять мундир родного полка и командовать в нем эскадроном. А прохожденіе Кав. Школы давало хорошую подготовку по выѣздкѣ лошадей и другим спеціальностям кавалерійской службы. Мы изучили входящую в обиход выѣздку лошадей по системѣ Филиса, что очень пригодилось при ком. эскадроном. Ежедневно работали 4-х лошадей, упражнялись в вольтижировкѣ и т.д. Наконец прошли мѣсяц на парфорсных охотах.
Наши занятія начинались в 9 час. утра и продолжались до 4-х, с часовым перерывом на завтрак. Всѣ занятія проходили под руководством больших спеціалистов своего дѣла.
В первое время эти физическія упражненія, послѣ трехлѣтней сидячей академической работы, были чувствительны, пока мы не втянулись.
Для нѣкоторых из нас, немного отяжелѣвших, были трудноваты упражненія по вольтижировкѣ. Наш руководитель, по этому упражненію, был большой виртуоз и сам продѣлывая их так, что но многом превосходил цирковых вольтижеров. Выслужившій из нижних чинов до военнаго чиновника, он был проникнут большим почтеніем к нам. А мы, что-бы его поощрить, обращались к нему называя «профессор», что его смущало, но мы объясняли своей привычкой так называть своих руководителей. Дабы возможно дольше оттянуть его урок, занимали его разговорами и просьбами: сначала теоретически объяснить нам, как нужно дѣлать прыжки, затѣм самому показать примѣр. Выполнив все это, он просил нас приступить к упражненіям. Я и еще нѣкоторые, сохранившіе живость, немного поупражнялись, остальным оставалось времени лишь на один-два прыжка.
Особенно трудно было продѣлать, по своей комплекціи, нашему товарищу, Ахтырскому гусару, Сережѣ Одинцову, к тому-же он на первых порах растянул жилу. Сочиняя друг на друга юмористическіе стишки, мы, куплеты в его честь, кончали:
В Школѣ так старался,
Что сразу броки получил;
А, потом, как ни пытался —
На вольтижѣ не вскочил!
К сожалѣнію, однажды мы своего «профессора» невольно подвели. Дѣло было на масляницѣ; пригласила нас тот-же Сережа Одинцов к себѣ ѣсть блины. Полагавшагося на завтрак часа, конечно не хватило, мы прихватили еще час, который приходился на вольтижировку. Как на грѣх, в манеж зашел Начальник Школы, ген. Брусилов, будущій герой прорыва германо-австрійскаго фронта в 1916 году. Досталось нам, но и подѣлом, но пострадал и наш «профессор», почему не доложил начальству — что мы не пришли.
В маѣ мѣсяцѣ, Школа переходила в лагерь под Красным Селом. Здѣсь ѣзда и прочія занятія происходили на воздухѣ и на мѣстности.
Парфорсныя охоты
Курс Школы заканчивался так называемыми парфорсными охотами, которыя способствовали лихости и находчивости в скачкѣ по незнакомой мѣстности в погонѣ за звѣрем. Охота происходила в районѣ м. Поставы, Виленской губерніи, были спеціально, для этого, построены помѣщенія для офицеров, команды нижних чинов, вѣстовых для ухода за лошадьми и конюшен.
Для охот Школа раздѣлялась на двѣ смѣны: на Август мѣсяц сюда пріѣзжали офицеры младшаго курса, сюда вошли мы генштабисты, на Сентябрь — старшій курс и приглашенные штабофицеры кавал. полков, кандидаты на полученіе полка.
Охота заключалась в том, что выпускался из клѣтки звѣрь (обыкновенно рогатая даніель). Эти животные отличались особо рѣзвым бѣгом. Выскочив из клѣтки и почувствовав свободу звѣрь полным ходом уносился, прыгая через всѣ препятствія, какія только могут встрѣтиться — канавы, заборы, горы, кручи, болота и пр., несясь полным ходом по лѣсам. Когда звѣрь исчезал из виду, выпускались собаки, которыя по запаху слѣда, неслись в догонку.
За стаей собак неслись и офицеры во главѣ с начальником охоты, коего по положенію не полагалось обгонятъ. Погоня продолжалась не менѣе десяти верст, но иногда доходила до 15-20 верст.
Понятно, для такого пробѣга, лошади должны были быть хорошо тренированы и напрыганы, чѣм и занимались лѣтом. Скачка полным ходом по мѣстности — куда поведет звѣрь — была, конечно, не безопасна, было немало паденій с лошади и вмѣстѣ с ней. Бывали и раненія. Были комическія эпизоды с паденіем или попаданіем в болото из коего трудно было выбраться.
Эти охоты развивали смѣлость и лихость, нужныя кавалеристу. Увы, современная техника, другіе пріемы веденія войны: пулеметы, тяжелая и дальнобойная артиллерія, а особенно танки, авіація и, наконец, атомное оружіе, совершенно измѣнили пріемы и тактику веденіе войны и почти исключили примѣненіе лихих, кавіалерійских атак. Поэтому, современному военному покажутся странными и даже дикими старые пріемы.
Парфорсными охотами мы заканчивали прохожденіе годичнаго, для нас, курса Школы.
Через Киргизскія степи к Аральскому морю
С окончаніем школы, мы получили двухмѣсячный отпуск, который я рѣшил провести у матери, которая, в это время, жила со своим мужем А.И. Урсати в гор. Оренбургѣ, гдѣ находилось управленіе строющейся Оренбург-Ташкентской жел. дороги, во главѣ работ которой стоял инженер А. И. Урсати.
Мой отпуск прошел весьма интересно, т.к. дал мнѣ возможность ознакомиться с новым обширным краем, пустынных Киргизских степей, который с прокладкой пути начиная оживать.
Как раз к этому времени заканчивалась укладка рельс в сѣверной части пути: начиная от Оренбурга, гдѣ был сооружен большой мост через широкую здѣсь рѣку Урал, доведенная почти до Аральскаго моря. Начальник работ рѣшил произвести осмотр работ, для чего был составлен поѣзд, а меня пригласил в свой вагон. Дней десять продолжалась наша поѣздка с постоянными остановками, для осмотра происходящих работ пути, мостов, станціонных построек, разных депо, водокачек и пр. Особенно были за трудненія в водоснабженіи в безводной степи; мѣстами приходилось прокладывать трубы на большія разстоянія, для снабженія станціонных водокачек водою, гдѣ таковой не было.
Впослѣдствіи этот вопрос облегчился, т.к. в нѣкоторых мѣстах при буреніи — удалось достичь воды и ряд станціонных водокачек могли быть снабжены водой из артезіанских колодцев.
Рѣдкое киргизское населеніе вело кочующій образ жизни, а потому до Аральскаго моря мы не встрѣтили, ни одного селенія. Станціи строились в предположеніях на будущее время, но нужныя теперь для обслуживанія самой дороги. Обойдя Аральское море в полуверстѣ от него, гдѣ пока укладка рельс кончалась, мы в заготовленных для нас экипажах проѣхали еще около 30 верст вдоль прокладываемаго пути до перваго, в нашей поѣздкѣ, города Казалинска.
В общем мнѣ удалось свой отпуск провести на ознакомленіе с новым дли меня краем нашего обширнаго Отечества.
Командованіе эскадроном
К Октябрю 1903 года, я явился в свой родной полк, для 2-х годичнаго командованія эскадроном. Я принял 2-й эскадрон Кирасир Ея Величества от ротм. Клевезаль, который уже давно командовал и рад был отдохнуть от этой не легкой и отвѣтственной работы. Мнѣ же, молодому 26 лѣт, послѣ занятій в академіи и Кав. Школѣ, было пріятно окунуться в строевую службу, к томуже отвѣтственную. На мнѣ лежала самостоятельная забота по подготовкѣ своей части в составѣ полутораста людей и лошадей. Сюда, ежегодно вливалось до 30 новобранцев и 20 лошадей, коих в теченіи 4-5 мѣсяцев нужно было обучить и подготовитъ. Кроме того, на ком. эскадрона лежала и большая хозяйственная забота — по довольствію людей и лошадей и пр.
Особенно трудным был вопрос ковки, отпуск на которую был недостаточен и приходилось изворачиваться из других сумм, т.к. на покупку угля, желѣза, кожаных фартуков кузнецам — далеко не хватало казеннаго отпуска.
При принятіи моем 2-го эскадрона в нем состояло 5-тъ офицеров: двое старше меня по службѣ — князь Кольцов-Мосальскій и Мордвинов 2-й (Паля); трое моложе меня — Брюммер, Куликовскій и Вульферт.
Строевая работа была мною распредѣлена между офицерами эскадрона, которые, как старшіе меня, так и младшіе, на занятіях и в строю, несмотря на наши чисто товарищескія отношенія, гдѣ всѣ мы были на «ты», выполняли мои распоряженія и замѣчанія, как требовала наша дисциплина ко мнѣ их ближайшему прямому начальнику. Посѣщая всѣ отрасли обученія, кои велись моими офицерами, я оставил за собой непосредственную работу по доѣздкѣ молодых лошадей, которая была мнѣ хорошо извѣстна послѣ прохожденія Школы, гдѣ мы обучились новой, так называемой Филисовской системѣ. т.к. работа по выѣздкѣ лошадей требовала от всякаго всадника самому быть твердым на сѣдлѣ, то сюда привлекались всѣ унтер-офицеры и лучшіе ѣздоки из старослужащих. Предварительно я их собирал и лично указывал всѣ пріемы, а затѣм обучал их цѣлой смѣной в манежѣ.
Много времени отнимала хозяйственная часть, т.к. младшіе офицеры к этому не привлекались, а эту, менѣе всего мнѣ извѣстную работу приходилось дѣлать с помощью вахмистра, сверхсрочнаго служаки, дока этого дѣла, прекрасно знавшаго — гдѣ, что и как лучше и дешевле купить. Вообще вахмистра, единственные того времени сверх срока служащіе, сроднившіеся со своими частями, знавшими всю солдатскую службу, были незамѣнимыми помощниками. Оставаясь десятки лѣт при своем эскадронѣ, знали до послѣдняго трынчика все в нем находящееся. Можно лишь пожалѣть, что, вѣроятно, недостаток Государственной казны не позволяя, как было во всѣх европейских арміях, имѣть хотя бы по два-три сверхсрочных унтер-офицеров — на роту и эскадрой. Заграницей весь унтер-офицерскій состав состоял из чинов, служащих сверх срока, что сильно облегчало офицерскую работу, тогда как у нас вся работа по обученію, показу и пр. ложилась на офицеров.
Лишь перед самой войной 1914 года были отпущены средства, для оплаты двух сверхсрочных унтер-офицеров на роту и эскадрон. Однако не всѣ вакансіи были заполнены, как вслѣдствіе мизернаго жалованья, так и не были приняты мѣры, для предоставленія, какой либо должности служакам послѣ пяти или десяти лѣт сверхсрочной службы в войсках.
На мнѣ, как командирѣ эскадрона, лежала забота не только знать всѣх людей и лошадей эскадрона, но самое близкое ознакомленіе с ними. Для меня эта задача осложнялась тѣм. что приходилось ознакомливатъся не только с вновь поступающими новобранцами и молодыми лошадьми, но сразу со всѣми 150-ю.
Для этого я старался, почти ежедневно, присутствовать на так называемых словесных занятіях, гдѣ люди обучались всей словесной премудрости — для солдата. На этих занятіях, видя как бывало трудно кому нибудь понять и запомнить, да еще от повтор ных вопросов совершенно ошалѣвать, я начиная разспрашивать о его семьѣ, бытѣ, из какой губерніи, чѣм занимался дома. Это его успокаивало, а мнѣ становился извѣстен его домашній быт. Лично выдавая, каждые два мѣсяца небольшое солдатское жалованье, я лично вписывал сумму в полагающуюся каждому солдату книжку, которая находилась у него на руках, и попутно разспрашивал о его домашних дѣлах.
Прошло уже много, болѣе полустолѣтія, как я вношу эти записи, но в умѣ стоит воспоминаніе о том, как я увлекался своей работой и вмѣстѣ с тѣм в разспросах этих простых русских и многочисленных наших инородцев — узнавал об их нуждах и домашнем бытѣ.
К Рождеству успѣхи достигнутые, как по подготовкѣ молодых солдат, так и лошадей меня вполнѣ удовлетворили; я надѣялся, что к Марту, когда будут смотровыя повѣрки моим начальством, подготовка моего 2-го эскадрона не будет хуже других. Но судьба не дала мнѣ закончитъ свое командованіе эскадроном в родном полку, я был призван на боевыя поля Маньчжуріи, гдѣ грянул мало ожидаемый нами гром!
С полком мнѣ вновь пришлось встрѣтиться в 1910 году для цензоваго командованія дивизіоном, а в 1915 г. я имѣл счастье получить в командованіе и весь родной полк.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ГЛАВА 7-я
ПОЛОЖЕНІЕ В МІРЪ К ХХ-МУ ВЪКУ
Період длительнаго мира
К XX вѣку Европа переживала время длительнаго мира. Дѣйствительно, послѣ франко-прусской войны 1870-71 годов и русскотурецкой 1877-78 годов, протекло четверть столѣтія. Создавалось впечатлѣніе, что уже большія войны отошли и болѣе невозможны. Нѣкоторые писатели даже считали, что народы доросли до такою «прогресса», когда всѣ международныя недоразумѣнія могут быть разрѣшены за столом дипломатов! К сожалѣнію, эти пріятныя иллюзіи, оказались мифами и ХХ-й вѣк ясно показал, что до подобнаго «прогресса» нам, живущим на нашей грѣшной землѣ, еще очень и очень далеко.
Но, все же, конец ХІХ-го вѣка прошел спокойно. Жизнь государств протекала без военных бурь. Границы для путешествующих были почти всюду открыты, большинство стріан ніе требовало виз и при переѣздах из государства в государство повѣрки паспортов не происходило.
Царившее спокойствіе, давало европейским странам возможность развивать свои колоніальныя дѣла. Из-за океанских стран приходило сырье, расширялся сбыт фабричных товаров. Да и особый остроты в соревнованіи между государствами и в торговых сношеніях не было. Изобиліе сырья и продовольственных продуктов давало возможность получать их по низким цѣнам; а открывавшіеся в колоніях рынки давали безперебойный спрос фабрикатов. Вопрос о колоніях еще не подымался, а лозунг Вильсона президента сѣверной Америки, о свободной волѣ народов к суверенной жизни еще не раздавался. Дипломатія была корректная, оружіем не бряцала, к международным съѣздам прибѣгали лишь в исключительных случаях. Даже когда Император Николай 2-й, в 1896 г. обратился ко всему міру с предложеніем всеобщаго мира, то с трудом русской дипломатіи «удалось собратъ конференцію мира в Гаагѣ. Понятно о конференціи «на высоком уровнѣ» вряд ли имѣли представленіе. Вообще предпочитали работать в тишинѣ своих кабинетов. Одним словом патріархальность политики того времени была далека от той нервности, которую нам приходится переживать теперь.
К началу девяностых годов XIX вѣка имп. Александнром ПІ-им было создано «Франко-русское соглашеніе», которое противопоставилось «Тройственному Союзу» — Германія, Австро-Венгрія и Италія. Эти два вооруженные блоки, как бы создавали европейское равновѣсіе. Англія не примыкала ни к какой сторонѣ, вѣроятно, считала свое свободное положеніе болѣе выгодным. Сѣверная Америка, в то время, жила своей жизнью, могла почти не имѣть вооруженной силы, пользуясь своим расположеніем за океаном; послѣдній, при тогдашней техникѣ, давал Америкѣ полную гарантію безопасности. Пользуясь своим положеніем Сѣв. Америка могла свободно развиваться и достичь такого процвѣтанія какое мы видим теперь.
Европейскіе же два блока — двойственное согласіе и тройственный союз — несмотря на царившее спокойствіе, принуждены были — соревнуясь — все время увеличивать свои вооруженныя сухопутныя и морскія силы. На что уходили огромныя денежныя суммы, достигавшія четверти государственных бюджетовъ Кромѣ того, отбываніе воинской повинности отнимало работников от производительной, для государства и населяющих их народов, дѣятельности.
Движеніе Россіи на Дальній Восток
Россія, не имѣя никаких заокеанских колоній, обладала огромными пространствами Сибири, и Среднеазіатских владѣній, нуждалась в незамерзающих, открытых портах. Это обратило вниманіе нашего Отечества в сторону Дальняго Востока, гдѣ уже давно мы достигли берегов Тихаго океана и владѣли портом Владивосток. К сожалѣнію, послѣдній на 4-5-ть мѣсяцев был недоступен, так как порт его замерзал. Хотѣлось продвинуться южнѣе и, через мало населенную, в то время, Китайскую провинцію Маньчжурію, достичь берегов незамерзающаго моря. Европейскія государства — Англія, Франція и Германія уже давно, не считаясь с Китаем, устраивали там свои колоніи, не столько дипломатическим путем, как по просту захватом.
Как все положеніе теперь измѣнилось! Гдѣ всѣ эти колоніи?
О будущем в то время не задумывались. Для нас представился случай. В серединѣ девяностых годов прошлого столѣтія в Петербург прибыл большой китайскій дѣятель Ли-хун-чанг. Послѣдній, вѣроятно не безкорыстно, заключил с Россіей договор о передачѣ нам сроком на 25-ть лѣт Порт-Артура с участком Ляодунскаго полуострова и контракт, на выработанных условіях, постройки желѣзной дороги, по территоріи Китая, от Забайкалья до близь гор. Владивостока. От гор. Харбина на юг отходила вѣтка жел. дороги к незамерзающему порту Артур.
К постройкѣ этой дороги было преступлено в 1898 году; дорога получила названіе Восточно-Китайской жел. дороги. Ея постройка была выдѣлена из Министерства Путей Сообщеній, как того, казалось бы, требовалось и передана в вѣдѣніе Министерства Финансов, во главѣ котораго стоял властный С.Ю. Витте, иниціатор этого предпріятія. Но, как говорилось, для замаскировки (?) от заграницы, что постройка желѣзной дороги, якобы дѣло не государства, а предпріятія созданнаго особаго Русско-Китайскаго банка.
Для охраны построенных работ была сфомирована особая «Охранная Стража». (Переформированая впослѣдствіи в Заамурскій округ пограничной стражи).
Если означенная Охранная Стража была достаточна, для обезпеченія от хунзухов (китайских разбойников), то она оказалась далеко недостаточной от возставших китайцев, возмутившихся против иностранцев, хозяйничающих на их территоріи.
Возстаніе получило названіе — «Боксерское движеніе».
Боксерское движеніе в Китаѣ
Боксерское движеніе, возставших китайцев в 1899 году, расспространилосъ во многих мѣстах этой страны. У нас на строющейся Китайской-Восточной жел. дорогѣ оно произвело большія разрушенія в начавшихся работах. Наша Охранная Стража понесла большой урон. Главный центр работ и управленіе ими, находившійся в желѣзнодсрожном узлѣ и строющемся городѣ Харбинѣ, был окружен и осажден возставшими. По распоряженію Пріамурскаго военнаго округа были двинуты три отряда русских войск: из Владивостока, Благовѣщенска и Забайкалья. Энергичное наступленіе русских, несмотря на огромныя пространства, которыя пришлось им одолѣть, быстро возстановило порядок и освободило Харбин.
В столицѣ Китая Пекинѣ, возставшими были осаждены всѣ иностранныя Посольства. Царствовавшей, в то время в Китаѣ — императрицѣ пришлось, скрытно от своих же подданых, помогать нѣкоторым посольствам продуктами, в которых осажденные начали нуждаться.
Для освобожденія пришлось формировать цѣлую международную армію, в которой приняли участіе — Германія, Англія, Франція, Россія и Японія. Общее начальство над которой принял нѣмецкій генерал Вальдерзее. Эта международная армія, окружила Пекин, взяла его штурмом и освободила посольства.
Увы, просвѣщенные и культурные европейцы в компаніи с желающими тоже стать таковыми японцами, оказались не только освободителями, но и просто грабителями: — полностью были разграблены не только склады и магазины города, но дворцы Богдыхана и государственный банк.
Особенно постарались высокопросвѣщенные «бритты».
Всѣ эти событія принадлежат к уже давно минувшим дням, но все же сохранились в живых старики, помнящія дѣла, совершенныя культурными народами. Поэтому, не стоит удивляться, что среди спящаго, в то время, Китая, нашлись патріоты, которые возмутившись отношеніем к их странѣ иностранцев, подняли возстаніе, которое без серьезной подготовки, наспѣх произведенное, не могло имѣть результата.
Хотя вчужѣ, но нельзя не видѣть и в дальнѣйшем страданіе этой густо населенной страны. На их собственной территоріи, среди своего же населенія, велись чуждыя Китаю войны других государств, разоряя и опустошая их страну. Среди них нельзя забыть и нашу русско-японскую войну 1904-5 годов, начатую по иниціативѣ японцев.
Всѣ культурныя государства старались урвать себѣ, не принадлежащій им кусок чужой земли и чужого добра. А для обогащенія своей коммерціи отравляли несчастных китайцев продажей им опіума. Как далеки были эти снабжатели от морали, не говоря уже о христіанском долгѣ, который проповѣдует Евангеліе — в любви к ближнему.
Теперь, когда мы видим, что в концѣ концов, обезсилившій от захватов и непрошенных услуг Китай сдѣлался добычей коммунизма, то в этом нельзя не усмотрѣть — что превращеніе патріархально вѣками жившаго Китая в большевистское государство — есть не малая доля тѣх, кто довел его до этого положенія
А как и чѣм все кончится — страшно подумать!
Не так ли и наше страдающее Отечество, ослабленное огромными потерями в войну 1914-17 годов, принесенными на общее дѣло, получило вмѣсто поддержки полное забвеніе и пренебреженіе к его положенію, предоставив излѣчиваться самому, дав право кому угодно (полякам, чехам, румынам и пр.) терзать большую страну. А сами, упоенные своими успѣхами и личными дѣлами, дали время укрѣпиться власти, от которой теперь страдает весь культурный мір! .. Мѣры Россіи, для обезпеченія своих дальних владѣній: Дипломатія, Сибирская жел. дорога, войска и флот.
Россіи, перейдя на активную политику на Дальнем Востокѣ, необходимо было принять мѣры к их закрѣпленію, как дипломатическим путем, так и надежной связью центра с далекой окраиной и, наконец, воинской силой — сухопутной и особенно морской
Ни того, ни другого, ни третьяго принято не было. Всѣ эти мѣропріятія зависѣли не от одного, а от совокупности многих вѣдомств. А у нас в Россіи, в то время, не было объединеннаго правительства, на котором министры могли сговориться, для принятія рѣшенія всѣх междувѣдомственных вопросов. Каждый министр вел политику своего министерства, имѣл свой доклад у Государя, гдѣ проводил интересующія его министерство дѣла. Понятно, эта необъединенность вредила общему дѣлу. Лишь в 1906 году был создан Совѣт министров.
Дипломатическому вѣдомству, при нашей политикѣ на Дальнем Востокѣ, необходимо было упрочить наши взаимоотношенія с Японіей. Послѣдняя смотрѣла на нас недовѣрчиво, за обиду нанесенную ей урѣзками ея требованій предъявленных Китаю, послѣ побѣды над послѣдним в 1895 году. При заключеніи Симоносекскаго мирнаго договора Японіи с Китаем. Японія, под вліяніем европейских держав, в том числѣ и Россіи, лишилась почти всѣх своих побѣдных достиженій. Но другія государства были далеко, а Россія рядом. Кромѣ того, стремленіе Японіи утвердиться на материкѣ, занятіем Порт-Артура, не было удовлетворено. А через нѣсколько лѣт Россія сама заняла этот порт.
Все это оставляло у японцев непріязненное чувство к нам. Мы же не только не стремились сгладить эту горечь, но еще болѣе раздражали японцев своими концессіями на пограничной полосѣ с Кореей у р. Ялу. Пріѣзжавшій в 1902 году в Петербург японскій дипломат принц Ито, не был сторонником японских руссофобов, видимо хотѣл идти на сближеніе с Россіей, но был пренебрежительно принят и ему было отказано вести переговоры. Вмѣсто дружбы — получилась обида. Из Петербурга он проѣхал в Лондон, гдѣ заручился с Англіей договором о поддержкѣ, которая и помогла Японіи в предстоящей войнѣ ея с Россіей.
Ведя подобную политику, наша дипломатія во главѣ с министром Ламздорфом должна была быть увѣренной, что мы стали крѣпко на новых мѣстах, чего не оказалось. А между тѣм у энергичной дипломатіи есть много путей, которые могли бы своей подготовкой облегчить наше положеніе перед войной.
Не будучи дипломатом, но как современник описываемых событій, позволю себѣ указать на слѣдующее:
Мы могли бы договориться с нашей союзницей Франціей, что в случаѣ войны одной из сторон, другая сторона предоставляет пользоваться ея портами, для кораблей союзника — продовольствіем, углем и доками. Отсутствіе подобнаго договора сильно усложнило положеніе нашего флота. Вѣдь Японія, через принца Ито, смогла договориться о поддержкѣ с Англіей, которая и содѣйствовала ей во время войны без союза с ней и как всѣ державы (о чем я упомянул выше) в 1895 году препятствовала Японіи в ея требованіях к Китаю. Мы же были с Франціей в союзных и военно-договорных отношеніях.
Затѣм нужно было попытаться условиться даже с Германіей, что в случаѣ нашего конфликта на востокѣ и на время его, получить согласіе на нейтралитет. Вопрос, конечно, щекотливый, но при носившемся, в то время у Вильгельма представленіи о «желтой опасности» и его заигрываніи дружбой с русским Монархом, умѣлая дипломатія могла достичь успѣха, даже без экономических уступок. В концѣ концов, нам пришлось сперва обобрать с западнаго фронта запасы боевых и интендатских складов, а потом и часть войск с этого важнаго фронта. За это мы были принуждены пойти на очень нам невыгодный торговый договор в концѣ войны с Германіей. Вот цѣна нашей недоговоренности в свое время.
Конечно, главная вина за неудачу кампаніи ложится на командованіе, но стратегія нас учить, что главный успѣх зависит от подготовки. А какую подготовку и какую помощь в достиженіи успѣха оказала дипломатія? Приходится признаться, что никакой!
Вся наша связь с далекой восточной окраиной висѣла на тонкой ниткѣ Сибирской жел. дороги, которая с трудом удовлетворяла нужныя потребности огромнаго края и не могла обслуживать, в случаѣ конфликта, переброску войск и их снабженіе.
Военный министр Куропаткин обращался к министру Путей Сообщенія кн. Хилкову с просьбой об усиленіи провозоспособности Сибирской магистрали, пропускавшей не болѣе трех-четырех пар поѣздов в сутки. Для этого необходимы были деньги, но на всѣ просьбы об отпускѣ кредитов Хильков получал отказ от министерства финансов. Во главѣ послѣдняго стоял извѣстный государственный дѣятель С.Ю. Витте, выдающійся, но и властный.
Наши финансы, под талантливым руководством Витте, были блестящи: золотой запас к началу XX вѣка достиг 1.100 милл., вдвойнѣ покрывая банковскіе билеты, выпущенные на 580 милл. Государственный бюджет, барометр благополучія, рѣзко повышался, почти без увеличенія налогов. Блестящее положеніе государственной казны давало возможность поднимать расходы на надобности страны. К сожалѣнію, Витте не всегда становился на высоту всѣх государственных нужд и не нашел у себя сил подавить узко вѣдомственныя потребности, в ущерб другим государственным необходимым расходам. Не давая кредитовъ на улучшеніе важной Сибирской магистрали, он отпускал их для находившейся в его вѣдомствѣ Восточной-Китайской дороги. Кто проѣзжал этот путь мог сразу видѣть убогія зданія станцій на Сибирской дорогѣ и роскошныя — на Китайско-Восточной. Витте отказывал в кредитах на увеличаніе войск на Дальнем Востокѣ и скупо отпускал кредиты на постройку крѣпости Артур и, как укажу ниже, на оборудованіе его порта, а наряду с этим, не жалѣл средств, своему дѣтищу коммерческому порту Дальній (Дайрен), с прекрасно оборудованными пристанями, что сильно облегчило японцам веденіе осады крѣпости.
Недостаточность сил, для защиты наших огромных владѣній на Дальнем Востокѣ с занятой нами Маньчжуріей и Артуром, явно бросались в глаза. К 1900 году мы имѣли — на всю огромную площадь от Байкала до берегов океана, 60 тыс., включая сюда и казачьи части. Понятно, этого было недостаточно, не только в случаѣ конфликта с Японіей, но и просто для обслуживанія этой окраины с двумя крѣпостями — Владивосток и Артур, а также для поддержанія нашего престижа.
В первую голову рѣшено было развернуть Сибирскія стр. бригады в дивизіи, придачей по одному (третьему) батальону в полки и одной батареей в их арт. дивизіоны. Но формировать их, за отсутствіем запасных в малой населенности края, приходилось в европейской Россіи. Что опять ложилось на жел. дорогу, для доставки этих формированій на мѣсто, загруженную огромными перевозками, для Флота, Артура и интенданства.
Еще к осени 1903 года, когда переговоры с японцами дошли до большого напряженія, военное министерство рѣшило отправить на Дальній Восток наши корпуса: 10-й из Харькова и 17-й из Московской) округа. Но Мин. Иностр. Дѣл возстало, что это раздражит японцев! Удивительно, всѣ дипломатическіе наши переговоры в вызывающих тонах, бьющіе по престижу японцев и веденіи их не непосредственно, а через Намѣстника, что унижало достоинство суверенной державы не считалось за раздраженіе; а наше право передвигать свои войска по своей территоріи, являлось вызывающим! Забывалось также, что нахожденіе этих коррпусов на Востокѣ уже само по себѣ являлось силой, которая, больше чѣм дипломатическія ноты, могли повліять на уступчивость японцер.
Куропаткин, как всегда нерѣшительный, уступил и остановился на полумѣрѣ: отправить от каждаго корпуса лишь по бригадѣ! При этом было опубликовано пренаивное правительственное сообщеніе, что эти бригады перевозятся «для испытанія пропускной способности Сибирской жел. дороги»!!!
Кого хотѣли этой наивностью обмануть?
Наше военное вѣдомство не сумѣло настоять в свое время на увеличеніи наших сил на востокѣ, для защиты своего края, коему угрожала опасность; тоже вѣдомство не сумѣло убѣдить министра финансов, что кредиты крайне необходимы. Увы, также мало сознавало это и тогдашнее русское общество!
Не посѣтуют на меня сухопутнаго, но не нужно быть моряком, чтобы понять — что защита от непріятеля находящагося на островах лежит, главным образом, на силѣ флота, могущаго недопустить производство десанта на материк. Другими словами: «владѣть морем».
В этом отношеніи морское вѣдомство напрягало свои возможности по постройкѣ совреміенных кораблей в зависимости от получаемых кредитов и работы отечественных заводов.
Но этого недостаточно. Что-бы флот мог дѣйствовать ему необходима хорошо оборудованная база.
А что представляя для этого Артур — как порт того времени?
Без необходимѣйших доков для починок, с тѣсным внутренним рейдом (ковш), одним и то крайне узким и мелким выходом из него лишь в часы прилива, для крупных кораблей, по одиночкѣ с цѣлой системой маневров при помощи мелких судов.
Вѣроятно морское вѣдомство сознавало, что подобная база для флота скорѣй является западней, легко заблокированной в своем убѣжищѣ. Нужно еще удивляться каких сил и жертвенности должны были моряки приложить в своей работѣ при таких условіях.
Увы, как Куропаткину не удалось добиться нужных кредитов на сухопутныя силы и на улучшеніе провозоспособности Сибирской желѣзной дороги, так и морскому командованію — средств, для оборудованія порта-базы флота. Как я уже упомянул, министр финанснов С.Ю. Витте не осознал необходимости в выдачѣ средств на эти вопіющія нужды, а широко их отпускал на свое увлеченіе в постройкѣ и оборудованіе, рядом с крѣпостью и базой флота — порта Дальній. А послѣдній как раз сильно облегчил японцам добиться гибели крѣпости и флота.
И что всего досаднѣй, если бы эти недостатки организаціи базы хоть немного были устранены, задача нашего флота была бы облегчена и результат кампаніи мог быть иной. Вѣдь не нужно забывать, что наши неудачи в войнѣ 1904-5 годов сильно повліяли и на дальнѣйшія судьбы нашей Родины.
Исторія Россіи отмѣчает положительную дѣятельность большого Государственнаго работника на высших ступенях С.Ю. Витте, но не слѣдует забывать и о его крупных ошибках, кои нельзя вычеркнуть из той же исторіи.
С другой стороны, сознавая необходимость подготовки народа, к предстоящей войнѣ, японцы не жалѣли сил и средств, для внѣдренія сознанія у населенія в неизбѣжности предстоящей борьбы. И, как хорошіе ученики нѣмцев, обратили вниманіе на преподаваніе в школах, помятуя, что во франко-пруской войнѣ 1870-71 годов побѣдил «школьный учитель». В учебных заведеніях у населенія развивался энтузіазм, для защиты отечества. Семейным праздником у японцев была отправка члена семьи в армію. Невыполнившій свой долг японец не нашел бы мѣста у своих. Высоко почиталось мужество и культ павших в бою.
Что же дѣлалось у нас?
Печать, даже правая, была в большинствѣ пацифическая. Армія была скорѣе пасынком, а не защитником Отечества. Эпитеты: «военщина, солдафоны, дармоѣды и пр.» — были обычными. А Армія пасынок-«великій молчальник» — безропотно несла свою службу. И, кромѣ своих прямых обязанностей, обслуживала и окарауливала: государственные склады, государственные и частные банки, тюрьмы и пр. Что в других государствах лежало не на арміи. Не говоря о постоянных вызовов на помощь полиціи. А предпринималось ли что-нибудь в школах, или для подготовки в семинаріях учителей, по внѣдренію любви к Отечеству?
Вот с какой дипломатической подготовкой, хрупкой, слабой связью Сибирской магистрали, ничтожными воинскими силами и недоустройства базы для флота — мы должны были стоять на стражѣ своих владѣній на Дальнем Востокѣ.
Успѣх войны в громадной степени зависит от ея подготовки. Недочеты ея тяжело ложатся на войсках в бою, за что платится кровью. И великіе мастера военнаго дѣла говорили «Армія разбитая на полях сраженія была разбита до боя».
ГЛАВА 8-я
ВОЙНА С ЯПОНІЕЙ В 1904-05 г.
(В этих записках я не описываю самую войну, для этого имѣется обширная литература. Здѣсь, я отмѣчаю лишь нѣкоторые факты бывшіе в связи с войной и, как участник войны, даю оцѣнку нѣкоторым лицам).
Объявленіе войны на Высочайшем выходѣ в Зимнем Дворцѣ. Манифестаціи. Назначеніе Куропаткина
В ночь на 27 января 1904 года ст. ст., японскіе миноносцы атаковали нашу эскадру, стоявшую на внѣшнем рейдѣ Артура и серьезно повредили три наших корабля. Этим Японіей были открыты военныя дѣйствія.
На слѣдующій день, офицеры Петербугскаго гарнизона и окрестностей, получили распоряженіе прибыть в Зимній Дворец.
Император Николай ІІ-й со своей Семьей, в сопровожденіи Особ императорской фамиліи и свитой, согласно церемоніалу Высочайших выходов, предшествуемый церемонимейстерами графами Гендриковым и Бенкендорфом, прослѣдовали по залам дворца мимо стоящих офицеров, в дворцовую церковь, гдѣ митрополит Исидор служил молебен. По окончаніи котораго тѣм же церемоніалом, возвращаясь по залам дворца, Государь остановился в Николаевском залѣ и обращаясь к офицерам сказал, что Им подписан Манифест к народу, согласно которому повелѣвается вооруженной силой отвѣтить на японскій вызов. Слова Государя были покрыты громким ура!
Покидая дворец, можно было видѣть, что вся огромная площадь перед дворцом запружена народом. Мнѣ припоминается, что при подобной-же обстановкѣ, при объявленіи войны в 1914 году, Государь выходил на балкон дворца и лично прочитал Манифест перед усѣянной на площади толпой, которая опустилась на колѣни. Теперь же этого чтенія Манифеста не было, полагаю, что причиной тому, вѣроятно, была зима и стоял сильный мороз.
Однако, я отлично помню, что энтузіазм в населеніи столицы, при объявленіи Японіи войны, — был. Так что позднѣйшія писанія и разговоры о непопулярности этой войны, нужно отнести: к послѣдующему періоду, когда пошли наши неудачи на войнѣ, повлекшія за собой революціонное движеніе 1905 года.
Командующим Маньчжурской Арміей был казначеи военный министр Куропаткин. Сподвижник Скобелева, коего народная молва назвала «бѣлым Генералом»; Куропаткин был овѣян славой своего начальника Скобелева — героя Турецкой и Средне-азіатской войны, поэтому назначеніе его было встрѣчено восторженно. Но большой военный авторитет, ген. М. Драгомиров, был, видимо, болѣе предусмотрителен, своим острым пером писал в военном журналѣ «Развѣдчик»: — «Конечно Куропаткин при Скобелевѣ был хорош, но здѣсь не вижу при нем Скобелева». Этими словами он подчеркивал, что Куропаткин годен лишь на вторыя роли. В другой своей статьѣ, послѣ назначенія начальником штаба арміи — ген. Сахарова, он ядовито намекнул что комбинація куропатки с сахаром не особенно удачна. Во всяком случаѣ о характеристикѣ Куропаткина, как полководцѣ, моя запись в будущем будет отмѣчена.
Многіе мои товарищи, по выпуску из академіи, получили назначенія, в том числѣ и я, на должности Генеральнаго Штаба в дѣйствующую армію.
Трогательно было мое прощаніе с родным полком и кирасирами командуемым мною эскадроном. За прощальным обѣдом мнѣ была поднесена шашка со старинным прекрасным клинком и образок. Провожать меня однополчане пріѣхали на Николаевскій вокзал, при моем отъѣздѣ из Петербурга.
Наш Шеф полка Императрица Марія Федоровна, узнав о моем отъѣздѣ, пожелала меня благословить. Явившись к Ея Величеству, Государыня, разспросив о моем назначеніи, пожелала мнѣ успѣха и благословила образом св. Серафима Саровскаго. Через 11-ть лѣт, послѣ этого моего представленія Вдовствующей Императрицѣ, мнѣ досталась честь получить в командованіе свой родной Кирасирскій Ея Величества полк, при этом представленіи своему Шефу, Государыня вспомнила и сказала, что помнит как в Гатчинѣ Она благословляла меня на Японскую войну.
Отъѣзд и прибытіе на театр военных дѣйствій. Участіе в отрядѣ ген. Мищенко в Кореѣ
Я выѣхал из Петербурга на войну в компаніи со своим товарищами по академіи — графом А. Игнатьевым и С. Одинцовым.
Чтобы не терять времени в далеком пути, мы запаслись в Главном Штабѣ имѣвшимися картами и описаніями театра предстоящих военных дѣйствій, которыя прилежно изучали в дорогѣ, которая до Иркутска представляла нам полныя удобства прекраснаго Сибирскаго экспресса, доставившаго нас через семь суток до этого города.
Дальнѣйшій путь уже не представлял подобных удобств. Круго-Байкальская жел. дорога была в постройкѣ, озеро Байкал крѣпко замерзло и имѣвшійся ледокол не справлялся; приходилось переѣзжать на санях по льду озера. А затѣм слѣдовать случайными поѣздами по Забайкальской и Восточно-Китайской жел. дорогам. На озерѣ, энергичный министр Путей Сообщеній кн. Хилков, здѣсь, на мѣстѣ, распоряжался прокладкой рельсоваго пути на длинных шпалах, для перегонки вагонов по льду.
Садясь в сани, для 60-ти верстового переѣзда по льду, выходя из теплых вагонов при морозѣ свыше 40 градусов по Реомюру, мы надѣли на себя все что могли и имѣли и, закутавшись, усѣлись в санях наполненных сѣном. Спускаясь на лед, при совершенно прозрачном воздухѣ и при полном безвѣтріи, противоположный берег казался отчетливо видным, а холода никакого не ощущали; мѣстные жители объясняли это полной тишиной в воздухѣ, т.к. при столь сильном морозѣ вѣтра почти не бывает. В дорогѣ, мы постепенно начали освобождаться от излишне надѣтых на себя вещей.
На серединѣ озера, на льду, была устроена временная станція, гдѣ можно было поѣсть, отдохнуть и отогрѣться. Ъда была обильная, дешевая и превкусная; свободно могущая конкурировать, если не в смыслѣ сервировки и красивой подачи, то во вкусовых ощущеніях с лучшими столичными ресторанами, правда, не в тонкостях их блюд, а в аппетитѣ разыгравшемся в столь необычной обстановкѣ, пробыв часа три в санях на 40 градусном морозѣ.
Здѣсь же на льду были устроены бараки, для переходящих по льду озера воинским пополненіям, гдѣ они могли отдохнуть и получить горячую пищу. Эти пополненія шли налегкѣ, всѣ их вещевые и продуктовые мѣшки, аммуниція и пр. перевозилось рядом на санях. Для всего указаннаго пришлось согнать в этот дикій угол нашего Отечества многія тысячи лошадей, коих нужно было кормить и содержать. А это опять таки ложилось на ту-же малопропускную жел. дорогу, на которую в свое время пожалѣли кредитов.
По прибытіи в Ляоян, я с Игнатьевым, как назначенные в Штаб формирующейся здѣсь Маньчжурской Арміи, выгрузились из вагона, а наш спутник С. Одинцов отправился дальше, как назначенный в штаб Порт-Артурской крѣпости.
Куропаткин еще не прибыл и мы явились к ген. Линевичу (Командующему Приамурским военным округом), который с небольшим штабом, временно распоряжался. Да и войск было всего пять восточно-сибирских бригад, нѣсколько казачьих полков и двѣ бригады X и XVII корпусов, которыя, к счастью, все же пробрались сюда. Японцы произвели высадку лишь в южной Кореѣ и продвигались по ней к Маньчжуріи.
Линевич, старый служака в Сибирских войсках, носившій у них ласкательное названіе «Папаша», выдвинул к границѣ Кореи — рѣки Ялу — двѣ стрѣлковыя бригады, а в Корею, навстрѣчу японцам, выслал бригаду казаков, под начальством ген. П.И. Мищенко. К послѣднему, временно, до сформированія штаба арміи, был послан и я. Описаніе этого интереснаго похода, гдѣ я получил свое боевое крещеніе, мною было описано, как и других боев, по окончаніи войны и вышло в печати.
Послѣ моего знакомства с Мищенкой в Закаспіи, я его вновь увидѣл на боевьіх полях и проникся к нему болыпим уваженіем, как безстрашному, спокойному и толковому начальнику, выполняющему самостоятельныя задачи. Впослѣдствіи судьба свела меня во многих боях с этим выдающимся, боевым генералом, популярным и любимым подчиненными до послѣдняго казака. Обладая такими данными он мог потребовать большого боевого напряженія от подчиненных ему частей. Будучи раненым в бою под Сандепу ружейной пулей в колѣнную чашку, он не смог принять участіе в Мукденских боях, а наша конница праваго фланга, который обходился японцами, осталась без мудраго начальника, разбилась на мелкіе отряды и не принесла той пользы, которую принесла бы если бы любимый командир был во главѣ этой конницы. Так жестоко преслѣдовал нас злой рок в этой несчастной для нас войнѣ.
По окончаніи Корейскаго похода, я, к началу Апрѣля, вернулся в Ляоян. Штаб арміи заканчивал свое формированіе. Прибыли Куропаткин со своей свитой в отдѣльном поѣздѣ, который поставили на проложенные рельсы у расположенія штаба. Командующему Арміей мы всѣ были представлены.
Куропаткин — как полководец
Имя ген. Куропаткина по окончаніи войны стало одіозным. Его жестоко поносили всѣ и вся. Одна из главных причин проигрыша нами кампаніи, конечно, безспорно лежит на Куропаткинѣ. Я не берусь его защищать. Но долг справедливости заставляет меня, близко знавшаго его работу, отмѣтить и многія положительныя его качества, т.к. считать его, как многіе писатели его характеризуют, совершенно бездарным, кабинетным работником нельзя.
Высокообразованный, знающій военное дѣло, трудоспособный и храбрый (лично повел колонну на штурм Геок-Тепе в Закаспіи, не есть кабинетное дѣло), он имѣл большой боевой опыт, как один из ближайших сотрудников Скобелева. Не только вопросы оперативной части, но и все что касалось — продовольствія, снабженія огнестрѣльными припасами, одеждой, постройкой полевых укрѣпленій, устройство госпиталей, для раненых и прочее —составляли его постоянную заботу. Во все это он вникал и фактически руководил. Этим он даже злоупотреблял, не оставляя ничего своему начальнику штаба, которому оставалось лишь быть передатчиком его распоряженій в штаб. Это положеніе не только перегружало его работу, но и создавало ненормальное отношеніе с нач. штаба с которым он не дѣлился своими планами. Между тѣм, в сложных вопросах войны, когда обстановка, зачастую гадательна, полезно выслушать доклад ближайшаго помощника — начальника штаба.
Ему была присуща гуманность — не допускать ради отличія и славы, чѣм грѣшили нѣкоторые начальники и не только у нас, — бросать в бой войска, не считаясь с потерями, не оправдывающими себя.
Несмотря на то что мы были связаны лишь одной слабой колеей с центром, для снабженія, его заботливостью войска не голодали, были одѣты и обуты. Санитарная часть была на высотѣ; во всѣх больших войнах потери от болѣзней в 2-3 раза превышали потери в боях, а в эту же войну смертность от болѣзней была меньше, чѣм на полях сраженій.
Ему нельзя отказать и в правильных оперативных распоряженіях, но полководцу необходима и «ВОЛЯ», для приведенія своих оперативных планов в исполненіе. В этом и состоял главный недостаток Куропаткина: — он принимая правильное рѣшаніе своим «УМОМ», но не хватало силы воли (рѣшимости), провести их в боях в исполнніе. Лишь в полном сочетаніи и гармоніи, двух необходимых качеств — «УМА и ВОЛИ» — как учит нас военная исторія — зависитъ успѣх полководца. У Курапаткина перваго было достаточно, а вторая отсутствовала. В этом и заключались всѣ его неудачи.
Драгомиров не ошибся, а был прав, отмѣчая в печати свое мнѣніе о назначеніи командующим арміей Куропаткина, который при волевом Скобелевѣ был бы хорош как начальник штаба.
По окончаніи войны, когда я служил в Петербургѣ, ген. Куропаткин нѣсколько раз приглашая к себѣ на завтрак человѣк 8-10 молодых офицеров ген. штаба, активных участников японской кампаніи. Видимо его наболѣвшая душа, в разговорах с нами., искала себѣ облегченіе. Хотя многіе не останавливались в высказываніи горьких истин. Нашего же выпуска из академіи напористый и храбрый А. Крымов (который впослѣдствіи вел, по приказу Корнилова, конный корпус против Керенскаго и застрѣлился в его кабинетѣ), не стѣснялся в своих мнѣніях. Сам Куропаткин, за завтраком, разсказывая нам, что по возвращеніи с войны, он все же был осчастливлен разрѣшеніем явиться к Его Величеству; войдя в кабинет, гдѣ Государь принимал, он ничего не помня, но в избыткѣ радости, что удостоился пріема, опустился перед Государем на колѣни с желаніем выразить свои сожалѣнія, что не смог выполнить возложенную на него миссію. Наш любвеобильный Монарх помог ему подняться и сказал: «Такова воля Господня».
Организація высшаго командованія
Для организаціи и формированія штатов в войнѣ с японцами, за неимѣніем другого положенія, было принято существовавшее, но устарѣвшее положеніе о полевом управленіи, составленнаго еще под руководством Начальника Главнаго Штаба, времен царствованія Александра Ш-го ,ген. Обручева, большого военного дѣятеля. Это положеніе пріурочивалось к плану войны на Западном фронтѣ, против создавшагося тройственнаго союза. Там предполагалось развернуть три арміи с их командующими: и штабами и объединяющим их общим Главнокомандующим со своим штабом. Здѣсь же фактически дѣйствовала лишь одна армія и, потому, в назначеніи над ней Главнокомандующаго с его штабом как будто не было необходимости. Фактически же Намѣстник Его Величества на Дальнем Востокѣ адмирал Алексѣев, сдав командованіе эскадрой адмиралу Макарову, покидая Порт-Артур, но сохраняя званіе Намѣстника обличался правами Главнокомандующаго имѣя в своем подчиненіи — одну армію и один флот.
Не входя в обсужденіе необходимости имѣть над эскадрой еще высшую инстанцію (которая невольно может послужитъ треніям), я не могу пройти не отмѣтив в запиеках несуразность имѣть над одной арміей, кромѣ ея командующаго со штабом, еще главнокомандующаго со своим штабом.
Намѣстник-главнокомандующій установил свою штаб-квартиру в гор. Мукденѣ в 60-ти верстах за Ляояном, гдѣ был штаб арміи.
На пост начальника штаба главнокомандующаго адмирала Алексѣева был казначеи ген. Жилинскиій. Какая волшебная палочка выдвигала ничѣм неизвѣстнаго этого генерала? А между тѣм он быстро продвигался: занимая должность Нач. Ген. Штаба во время переговоров с французским штабом, для дѣйствій во время войны (об этом я еще упомяну); затѣм судьба привела его на пост большой важности, Варшавскаго ген-губернатора и командующаго войсками округа, а с началом войны 1914 г. принял пост Главнокомандующаго Сѣверо-Западнаго фронта. Но тут неизбѣжный рок сразу указал его непригодность: неумѣніе объединить дѣйствія подчиненных ему армій Ренненкампфа и Самсонова, что повлекло первую крупную неудачу с гибелью арміи Самсонова, и тяжело легло на дальнѣйшій ход войны. (Молва дала ему прозвище «живой труп»).
Адмиралу Алексѣеву, конечно, ближе и понятнѣе было отношеніе ко флоту, в отношеніи к арміи у него стояло желаніе, что бы она не допустила перерыва связи с Артуром, как базу флота. В развитіе этого Жилинскій от имени адмирала письменно и в переговорах требовал движеніе арміи на юг к Артуру, а Куропаткина была забота удерживать армію Куроки наступавшую с востока и могущую отрѣзать всю армію от ея тыла. На этой почвѣ происходили тренія.
Сосредоточеніе к Ляояну, от боя у котораго зависѣл для нас перелом кампаніи
В день 17-й августа
Начался и Ляоян,
Гдѣ под башней было пусто,
А порыв у всѣх был рьян!
Нас долбили Нодзу, Оку,
А Куроки обходил!
От сраженья ждали проку —
И никто не отходил!
(Из пѣсни старых маньчжурцев).
Куропаткин поставил себѣ цѣлью, которую нельзя не признать правильной: лишь задерживать, не ввязываясь в упорные бои, дабы не рисковать своими частями, до прибытія подвозимых сил, пока мы не усилимся до перевѣса в них.
Поэтому, наши войска, сдерживая арріегардными боями наступленіе японцев, как с востока из Кореи, так и с юга, постепенно отходили, сосредоточиваясь к Ляону. К послѣднему начали подходить подкрѣпленія, а к серединѣ Августа мы получили небольшой перевѣс в силах.
Куропаткин рѣшил, на позиціях проходящих по горам в 4-5 верстах от предмостных полевых укрѣпленій, у гор. Ляоян, дать рѣшительный отпор наступленію японцев. Успѣх сулил нам, не только подъем духа в войсках, послѣ долгого отступленія с боями, но и разгром японских армій, немогущих получить в ближайшее время подкрѣпленій, в то время как нам подвозились войска.
Первые два дня боя (17 и 18 августа ст. ст.) представляли неуспѣшную фронтальную атаку японцев, подкрѣпленную мощным артиллерійским огнем. Всѣ яростныя атаки японцев, понесшія большія потери, были отбиты. Подъем духа в наших частях был приподнят, к тому же получилось извѣстіе из Порт-Артура, что предпринятый японцами страшный штурм крѣпости, отбит с большими потерями для врага; это свѣдѣніе переданное на позиціи, встрѣчалось всюду громким «ура», полковые хоры музыкантов заиграли народный гимн. Наши части, побѣдно отбившія, наступательный порыв японцев, ожидали приказа о переходѣ в наступленіе. Одним словом назрѣл тот психологическій момент, который командованіе должно было использовать наступленіем на истощеннаго и обезкровленнаго противника.
Вот гдѣ должна была проявиться ВОЛЯ полководца!
Увы, у Куропаткина она отсутствовала, а нервы от напряженія управленіем боем сдавали. Достаточно ему было получить свѣдѣніе о неустойкѣ на лѣвом флангѣ, гдѣ нѣкоторым частям арміи Куроки удалось перейти р. Тайдзыхэ, как он отдает приказ об отходѣ за эту рѣку, оставляя в полевых предмостных укрѣпленіях — одну дивизію ІІ-го Сиб. корпуса и ІѴ-ій Сиб. корпус ген. Зарубаева, под его общим командованіем, для их обороны, а І-й и Ш-й Сиб. корпуса перейдя рѣку должны, длинным фланговым маршем, слѣдовать для парированія обхода Куроки. А через два дня приіказывает всѣм частям выходить из боев и отходить к Мукдену.
Бои под Ляояном довели японцев до предѣла их физических и моральных сил, а боевое снабженіе почти полностью израсходовано. Выход русской арміи из боев был, для японцев — неожиданным подарком.
Но что-бы быть справедливым, нельзя не отмѣтить, что Куропаткин не встрѣтил поддержки со стороны нѣкоторых командиров корпусов, как напримѣр ген. Зарубаев, оборонявшій предмостныя укрѣпленія, настойчиво просил помощи, когда лишь только средніе полевые редуты (гдѣ волчьи ямы были заполнены трупами японцев) были аттакованы, но ни один не взят. Поэтому, отвѣтственность за. отступленіе ложится и на них. И у них не хватало нужной настойчивости — воли — необходимой каждому начальнику в бою.
Обезсиленным японцам было не до преслѣдованія и, отойдя совершенно спокойно от Ляояна, мы расположились к югу от Мукдена, выставив авангарды по р. Шахэ, на пол дорогѣ между Ляояном и Мукденом.
Дальнѣйшій ход событій вплоть до отступленія послѣ сраженія под Мукденом
В дальнѣйшей обстоятельства складывались не в нашу пользу. С паденіем крѣпости Артура, у японцев освобождалась круп ная осадная армія ген. Ноги. Отходя в глубь Маньчжуріи, японцы все больше и больше захватывали территоріи, удаляя и нас от берегов океана.
В концѣ Сентября, Куропаткин предпринял наступленіе, которое привело к боям на р. Шахэ. Это кровопролитное сраженіе закончилось в ничью; послѣ чего, на зиму, оба противника начали закапываться друг против друга. Получилась позиціонная война.
Мищенко со своей казачьей бригадой проявил большое упорство, он притянул под свое командованіе ближайшія пѣхотныя части. Мнѣ посчастливилось провести под его начальством ряд очень тяжелых положеній, но судьба меня оберегла, и я был лишь ранен осколком шрапнельной трубки в локоть правой руки в бою 30 сентября.
Послѣ этих боев, в октябрѣ, Намѣстник был отозван в Петербург и Куропаткин был казначеи Главнокомандующими, его разросшаяся армія с пополненіем подвозящихся корпусов была развернута в три арміи.
В концѣ декабря, был выслан крупный конный отряд, под начальством Мищенки, в рейд в тыл японцев, в направленіе на Инкоу, для уничтоженія там японских складов и порчи жел.дорожной линіи, по которой шло снабженіе врага. Этот рейд особаго успѣха не имѣл; на Мищенку посыпалось не мало упреков. Послѣ войны я выпустил книгу с описаніем этого рейда, гдѣ указывая, как участник его, в неправильно поставленной Мищенкѣ задачѣ и выбора времени. Рейд в тыл, для дѣйствій на сообщенія, мог бы быть дѣйствительным лишь совмѣстно с общим наступленіем.
Послѣднее же Куропаткин произвел через двѣ недѣли, когда всѣ порчи, сдѣланныя рейдом, были японцами поправлены. Сраженіе получило названіе «под Сандепу»; при 10 градусном морозѣ и сильной встрѣчном вѣтрѣ, правофланговые корпуса (особенно 1-й Сиибрский) арміи Гриппенберга, энергично атаковали дер. Сандепу. По плану Куропаткина всѣ арміи должны были начиная с право го фланга переходить в наступленіе, а взамѣн этого на третій день боя Куропаткин приказал доблестно атаковавшіе корпуса отвести. Взбѣшенный этим распоряженіем Командующій 2-й арміи ген. Гриппенберг, самовольно отбыл в Петербург.
Распоряженіе Куропаткина об отводѣ доблестных корпусов, дух которых оставался бодрым, и прекращеніе всей задуманной и начатой операціи, было многими осуждено за нерѣшительность Куропаткина, но все же командующему арміей показывать примѣр непослушанія и уѣзжать, бросив свой пост, едва ли может быть оправданным.
Наконец, к февралю 1905 года, японцы подвезли осаждавшую Артур армію Ноги и скрытно направили ее для охвата нашего праваго фланга. К сожалѣнію стерегущая этот фланг наша многочисленная конница лишилась своего вождя ген. Мищенко, который лежал с прострѣленной ногой в бою под Сандепу, разбилась на мелкія группы поздно обнаружила обход. А тѣм временем, японскій главнокомандующій Ояма направил энергичную демонстрацію ію горам на наш лѣвый фланг, заставил Куропаткина бросить туда резервы. Поздно спохватившійся Куропаткин, для парированія обхода нашего праваго фланга, принужден был выхватывать войска частями из центра, ослабив его настолько, что, кромѣ обхода, японцам удалось прорвать наш фронт у Кіузаня, что повлекло разобщеніе наших 2-й и 3-й армій, находившихся в тяжелом положеніи, с 1-й арміей Линевича.
В подобном положеніи наше отступленіе протекало для 2-й и 3-й армій, атакованными с двух сторон — от обхода фланга и, с другой стороны, от прорыва центра, в трагических условіях и без помощи находившейся в лучших условіях нашей лѣвофланговой 1-й арміи, получившей значительныя подкрѣпленія.
Установленіе связи с 1-й Арміей
Значительныя силы японцев, влившіяся в образовавшійся прорыв у Кіузаня, ставили в тяжелое положеніе отступавшія 2-ю и 3-ю арміи и мы потеряли полностью связь с 1-й арміей. Положеніе совершенно невозможное. Необходимо было как можно скорѣе его возстановить, отдать распоряженія Линевичу и оріентировать его в обстановкѣ.
Посланный для этого мой товарищ по выпуску из академіи ген. штаба капитан граф Игнатьев, со взводом казаков, когда мы подходили к Телину, вернулся обратно в пітаб заявив, что пройти нельзя, ибо вся полоса, между нашим отступленіем и предполагавшимся отступленіем 1-й арміи, наполнена японцами.
Но всетаки, несмотря на неудачу Игнатьева, необходимо было принимать мѣры для установленія связи. Поэтому, прійдя на ночлег в Телин, начальник штаба ген. Сахаров и наш генерал-квартирмейстер обратились ко мнѣ с предложеніем выполнить эту задачу, для чего предлагали мнѣ взять любой конвой казаков.
Хотя эта запись касается лично меня, я надѣюсь что на меня не посѣтуют — как на желаніе похвастаться. Мнѣ хотѣлось отмѣтить мои переживанія при выполненіи такого не легкаго порученія, которыя оставили слѣд в моей памяти.
Пока заготовляли оріентировку, для передачи Линевичу, я занялся изученіем карты. К сожалѣнію, наша подробная 2-х верстка имѣлась лишь до линіи Ляояна. Приходилось пользоваться картой, на которой отмѣчены лишь сдѣланныя маршрутныя съемки с пустыми мѣстами между ними. На имѣвшейся подобной картѣ отмѣчены лишь дороги идущія с сѣвера на юг, отдѣленныя друг от друга горными хребтами. В нужном мнѣ направленіи — на восток совершенно ничего не было. Поэтому, мнѣ прійдется пересѣкать ряд обозначенных хребтов, по каким либо тропинкам, если только найду их в наступающей темнотѣ и не заплутаюсь.
Обдумывая, я рѣшил отказаться от какого либо конвоя; вѣдь ясно — в случаѣ встрѣчи с японцами — ни взвод, ни сотня казаков мнѣ не помогутъ, лишь скорѣе в этой массѣ я буду обнаружен. Только в полной скрытности я мог надѣяться проскочить через район, в котором были уже японцы.
С этим рѣшеніем я явился к нач. штаба Сахарову, который вмѣстѣ с ген.-квартирмейстером ген. Эвертом, передав мнѣ письменныя распоряженія, которыя в случаѣ чего должен был уничтожить, на словах оріентировали меня. Благожелательный Сахаров понимая трудность задачи, отпуская перекрестил меня, а Эверт подбадривая, сказав, что это не раз было, как я его выручал.
Затѣм, я со своим вѣрным конным вѣстовым, Амурским казаком Портнягиным, водрузились на своих Забайкальских коней, двинулись в полной ночной темнотѣ. Тучи скрывали даже звѣзды; было не холодно, вѣроятно температура стояла около нуля. Портнягин, который втеченіе всей войны был при мнѣ — как конный вѣстовой, представлял из себя «дитя природы»; родившійся на просторах нашей далекой окраины, обладая поразительными чувствами зрѣнія и слуха. Простым глазом он видѣл не хуже, чѣм я в цейссовскій бинокль; ночью, когда в нѣскольких шагах я не мог разобрать куда ступает мой конь, он различал удаленные предметы; также обладая поразительным слухом. А т.к. я в темнотѣ плохо вижу, дороги на картѣ не имѣется, есть у меня лишь свѣтящійся компас, то приказываю ему не стѣсняясь, что я офицер, а он простой казак, мнѣ помогать. Взглянув на компас, мы зарысили на восток.
В пути я разсказал ему куда и зачѣм мы ѣдем, задача наша трудна, но главное не заблудиться и не напороться на японцев, если что подозрительное услышишь, молча бери моего коня за повод и старайся укрыться; если не дай Бог напоримся хватай мою сумку, гдѣ важный пакет, дѣлай что хочешь, дабы не досталась им.
Портнягин подумав сказал, «однако» ночью без «дороги» худо, но приходилось ѣздить и без дороги и в непогоду, «однако» куда нужно пріѣзжали, должно — коли нужно— и теперь доберемся».
Чѣм дальше мы удалялись от большака Мандаринской дороги, тѣм мѣстность становилась болѣе гористой, а в ущельях становилось темно, как говорится — «хоть глаз выколи». Попадались небольшіе хутора, китайцы видимо попрятались, казалось полное безлюдіе, стояла зловѣщая тишина при полном безвѣтріи, прерываемая изрѣдка каким то отдаленными звуками, от которых становилось жутко; я останавливал коня, прислушаться, но мой вѣрный вѣстовой шептал — не у нас. Нѣсколько раз я ловил себя на желаніи вернуться. Дорожки, вѣрнѣе тропинки, по которым приходилось перебираться через хребты, отдѣлявшія одну долину от другой, мѣстами терялись, приходилось просто карабкаться как попало. Спускаясь в долинки надо было прислушиваться дабы не наткнуться на японцев. Иногда, мнѣ чудилось, что навстрѣчу появляются тѣни в видѣ колонны войск, при этой галлюцинаціи еще как будто слышится топот, брала жуть! Приходилось крѣпко себя сдерживать, что бы продолжать путь и не повернуть назад. Несмотря на компас, при безконечных поворотах, в темнотѣ дѣлали петлю — полагаю, что сбились бы с направленія, если бы не мой Портнягин. Был 11-й час, не менѣе дв-ух часов, как мы выѣхали, по моему расчету, мы должны были продѣлать не менѣе 15 верст и должны были быть близко к дорогѣ по которой, по соображенію нашего штаба, должна была отходить 1-я армія. Прошло еще около получаса и мы спускались в какую то долину, болѣе широкую и судя по компасу — она шла с юга на сѣвер. Мы выбрались на дорогу — полная тишина; слѣзли с лошадей, что-бы дать им вздохнуть, а нам прислушаться. Ни звука, только тяжелое дыханіе наших забайкалок. Я впадал в полное отчаяніе — гдѣ же мы? Видимо сбились и вмѣсто того чтобы выйти куда нужно, попали нивѣсть куда и каждую минуту можем попасться или натолкнуться на японскую часть.
Взглянул на Портнягина, как будто он прислушивается. Наконец говорит: там за хребтом слышится шум, должно «однако», будто кто то движется. Как я ни напрягаюсь — ничего не слышу. Но если кто то и двигается, надо знать кто? Наши или японцы? Ничего не подѣлаешь, нужно выяснить; садимся на коней, карабкаемся на хребет, оказавшійся не очень высоким. Начинаем спускаться и я уже ясно разбираю — топот от движенія и шум артиллерійских запряжек и обозов. Продолжаем спускаться, в полном недоумѣніи чья это колонна? Смотрю на Портнягина, который снял папаху, чешет себя за ухом и вдруг радостно закричал: «однако» наши, то «пари» и голдят же! Я с Портнягиным истово перекресились. Судьба нас охранила! Послѣ долгих и мучительных волненій вывела к своим и оберегла от встрѣчи с японцами. Я попал как раз на слѣдовавшую лѣвую колонну 1-й арміи, при которой слѣдовал Линевич со своим штабом.
Обгоняя идущую колонну, я нагнал штаб Арміи, меня, как выходца с того свѣта, подвели к Линевичу, ѣхавшему верхом. «Папаша» начал разспрашивать о печальных событіях у наших 2-й и
3-й Арміях. Скоро подошли к мѣсту, гдѣ остановился штаб на ночлег. Во время небольшой закуски у Командующаго 1-й Арміи, за которой я доложил ему все что было мнѣ указано и передал ген. Линевичу пакет с распоряженіями. В штабной фанзѣ с сильно натянутыми нервами, я уже не мог, от усталости и пережитых волненій, отвѣчать на многочисленные, посыпавшіеся от моих пріятелей и товарищей по ген. штабу, вопросы, лег на кан фанзы, положил под голову мою сумку, заснул тревожным сном. Утром сосѣди сказали, что во снѣ я временами выкрикивал.
Когда я вернулся обратно, Сахаров обнял меня и сказал, что как только я отъѣхал, он хотѣл меня вернуть, но не успѣл распорядиться. Еще ночью, до разсвѣта, послѣ моего отъѣзда, были высланы ряд казачьих разъѣздов в район через который я проѣхал. Район оказался наполненным японскими частями. Нужна была дѣйствительно большая удача проскочить незамѣченным между ними.
Сахаров представил меня к наградѣ Куропаткину, который наградил меня Георгіевским оружіем (в то время называлось «Золотое оружіе», большая награда в ту эпоху, для молодых офицеров). Портнягин, по моему представленію, был награжден Гоергіевским крестом 4 ст. (В то время назывался — Знак отличія Военнаго Ордена).
Радость большой награды, конечно льстила мнѣ, но я еще долго не мог отрѣшиться от душивших меня, во время сна, событій кошмарной ночи.
Смѣна командованія. Отход на Сипингайскія позиціи
Вскорѣ, на походѣ продолжавшагося нашего отхода послѣ Телина, было получено из Петербурга распоряженіе об отозваніи Куропаткина и назначеніи Линевича Главнокомандующим.
Куропаткин, отъѣзжая, просил по телеграфу Государя, как милость, оставить его в арміи на любой должности. Его просьба была поддержана Линевичем. Государь уважил просьбу Куропаткина и послѣдній получил в командованіе 1-ю Армію.
Получилась замѣна: Линевич стал Главнокомандующим вмѣсто Куропаткина., а послѣдній снизился на мѣсто Линевича.
Получилось ли лучше?
Отвѣтить трудно и я не берусь. К сожалѣнію, видимо и у Линевича не проявилось «воли» для активности.
На пути нашего отхода, перерѣзая желѣзно-дорожную линію и большак Мандринской дороги пролегала гряда, представлявшая большія удобства для обороны. На этой линіи и пал выбор дать отпор врагу, который остался далеко за нами.
На этих позиціях, получивших названіе «Сипингайских», наши арміи отойдя, быстро возстановили порядок, пополнились, приступили к укрѣпленію.
Из Россіи начали прибывать свѣжіе корпуса и к Маю мы были вполнѣ годны для наступленія.
Длительный період затишья при устройствѣ на Сипингайских позиціях, дал нам, молодым офицерам Генеральнаго Штабу возможность на досугах собираться и в бесѣдах разбирать минувшіе бои и военныя событія; относясь критически к своим дѣйствіям и работам, дабы впредъ их не повторить. Эти дружескія, товарищескія собесѣдованія, любителями и мастерами поэзіи, иногда выливались в стихотворную, юмористическую форму.
Привожу здѣсь, застрявшій в моей помяти, — приказ главнокомандующаго Оямы перед Мукденским сраженіем:
«Но только ослабли морозы,
Ояма проснулся, зѣвнул —
Велѣл приготовить обозы
И Ноги, из Артура, к себѣ притянул.
Сказал он: ну друг мой Куроки —
Попробуй — возьми Гаутулин!
Не вижу от этого проку,
А выйдет — так рѣжь на Телин.
Ты Оку и доблестный Нодзу —
На фронтѣ, задача конечно трудна,
Понятно пріятнѣе сбоку,
Да что тут попишешь —война.
Ты Ноги, в обход собирайся,
Хоть тресни а схапай Мукден.
Ходи, маневрируй, сражайся;
Назад — не за тысячу іен.. .
ГЛАВА 9-я
КОНЕЦ ВОЙНЫ. ОТРАЖЕНІЕ РЕВОЛЮЦІОННОГО ДВИЖЕНІЯ НА ТЫЛЫ МАНЬЧЖУРСКИХ АРМІЙ
Портсмутскій мир
Пополнившіяся и отдохнувшія, на Сипингайских позиціях, наши арміи представляли собой грозную силу, тогда как японскія арміи большаго усиленія получить не могли.
Но на сторонѣ японцев было моральное преимущество побѣдителей.
Для подъема духа арміи, необходимо было получить хотя бы небольшой успѣх. Достичь послѣдняго мы могли бы, послѣ Мая мѣсяца, когда наши силы значительно превзошли японскія. Необходимо требовалось произвести небольшое наступленіе. Но, Главнокомандующій, ген. Линевич, не нашел в себѣ рѣшимости рискнуть на это.
Всѣ три командующіе арміями убѣждали его наступать. В телеграммѣ Государя Линевичу по посылкѣ Витте для переговоров о мирѣ намекаласъ желательность произвести давленіе на японцев, дабы облегчить наши дипломатическіе переговоры, но Линевич не рискнул даже на малѣйшій нажим на японскія передовыя части. Это безусловно облегчило бы задачу Витте, и, быть может, удалось бы сохранить отданную половину Сахалина.
Но, хитрый «Папаша» боялся лишиться успѣха, которым молва наградила его армію в боях Мукденскаго сраженія. Но успѣх Линевича был достигнут тѣм, что Куропаткин ошибочно полагая, что Ояма наносит главный удар на его 1-ю Армію передал сюда значительныя силы из резерва, чѣм ослабил 2-ю и 3-ю Арміи, которым пришлость принять главный удар с подвезенной еще из Артура арміей Ноги.
Между тѣм на нашей Родинѣ, при неустойчивом положеніи нашей внутренней политики, наши военныя неудачи в Маньчжуріи еще больше осложняли работу правительства и подрывали престиж власти. В странѣ начали подыматься волненія и аграрные безпорядки.
Получилось положеніе, когда обѣим сторонам, хотя и по разным причинам, продолженіе войны было нежелательный: японцам из-за недостаточности сил, а нам начавшагося революціоннаго броженія внутри страны.
Это привело к тому, что обѣ воюющія стороны, должны были принять предложеніе Президента Сѣверо-Американских Штатов о началѣ мирных переговоров. В концѣ, концов, послѣ долгой торговли, эти переговоры привели к заключенію, так называемому Портсмутскому миру.
По этому миру, японцы получили: южную часть острова Сахалин, отрѣзок южной вѣтки Китайской-Восточной жел. дороги от станціи Куанчензы до Порт-Артура, вмѣстѣ с послѣдним и городом Дальній.
Для нас этот мир был горек неудачами, откинувшими нас от незамерзающаго порта. Но еще болѣе он не удовлетворил японцев, Тіобѣдные успѣхи коих были сведены почти на нѣт.
Пропаганда в тылу дѣйствующих армій по окончаніи войны
Наши войска, до отправки в Россію, отводились за демаркаціонную линію, проходившую на широтѣ станціи Куанчензы, гдѣ устраивались на предстоящую зиму, т.к. эвакуація по Сибирской жел. дорогѣ была медленной, а революціонное движеніе развивавшееся на Родинѣ перекинулось на эту жел. дорогу и еще болѣе затормозило движеніе. В Сибири образовались самочинныя республики — «Красноярская», «Читинская» и пр., которыя закупоривали эвакуацію.
Штаб главнокомандующаго, во главѣ с быв. Генерал-Квартирмейстерем ген. Орановским перешел в гор. Хабрин. Сам же Линевич остался с ближайшей свитой в своем поѣздѣ, который поставил у моста через р. Сунгари (второе). Мнѣ было приказано остаться при Линевичѣ; моя роль была несложной и заключалась в передачѣ собранных за день распоряженій Главнокомандующаго, пересылкѣ их, посредством полевого жандарма, в штаб, в гор. Харбин, а получаемыя оттуда бумаги докладывать Линевичу; кромѣ того, вся шифрованная переписка с Государем и Петербургскими властями шла через меня. Мнѣ невольно пришлось быть свидѣтелем личной работы Линевича. Между тѣм обстановка становилась серьезной; безпорядки уже затронули тыловую жел.-дорожную связь, могли перекинуться в самую армію, ставили главнокомандующаго Линевича («Папашу») в тяжелое положеніе — одному принимать рѣшенія, т.к. оставшійся за Начальника Штаба ген. В. Орановскій (зять Линевича), который вмѣсто помощи своему тестю, уклонился, устроившись со штабом в Харбинѣ. Связь с Россіей, как желѣзнодорожная, так и телеграфная, одно время, совершенно прекратилась. Мы оказались совершенно отрѣзанными, не получая оріентировки и не зная, что происходит на Родинѣ.
Пришлось налаживать телеграфную связь через Шанхай, й куда Линевич отправил моряка лейтенанта Веселкина, которому зашифрованныя депеши пересылались миноносцами из Владивостока.
Сам Линевич, старый Сибирский служака, никакой политикой не занимался (и думаю мало что в ней понимал). А теперь оказывалось, что весь огромный край — простиравшійся на восток от озера Байкал — был под его единственным управленіем, с ожидающей возвращенія на Родину арміей. Понятно, Линевич совершенно растерялся. Да и есть старику отчего! Ранѣе как будто для него все было просто, а теперь с изданіем манифеста 17 Октября — как быть?
Между тѣм обстановка все болѣе и болѣе осложнялась.
В Харбинѣ, главный центр желѣзно-дорожных мастерских, низшіе служащіе самочинно образовали свой комитет, который начал предъявлять свои требованія, идущія в разрѣз с необходимостью отправлять на Родину возможно большаго количества поѣздов, для эвакуаціи войск. Там же нѣкій Ровинскій начал явочным порядком издавать будирующую газетку с самыми крайними революціонными лозунгами и пропагандыми статьями. За отсутствіем в Харбинѣ бумаги, самочинный редактор, гдѣ то раздобыл бумагу краснаго цвѣта на которой и издавал свою газету.
В вагонѣ-столовой поѣзда главнокомандующаго, куда мы, живуще в этом поѣздѣ, приглашались на завтраки и обѣды и гдѣ обязательно присутствовал Линевич, мы ранѣе видѣли, что разговорчивый и любившій шутить «Папаша», теперь молчаливо сидѣл. Нѣкоторые близкіе ему лица свиты и личные адъютанты пытались своими разговорами и обращеніями развеселить, но это не достигало цѣли. Как то, особо приближенный Линевичу адъютант А.Н. Коліев, сказал мнѣ что в разговорѣ с ним «Папаша» высказал что теперь, при «свободах», он будет пытаться уговорами умѣритъ революціонный пыл и, потому, рѣшил принятъ прибывшую из Харбина делегацію жел.-дорожнаго комитета рабочих. И Коліеву приказано привести этих делегатов к 10 час. в вагон ресторан. Мнѣ, для веденія протокола, Коліеву, и еще двум лицам свиты приказано быть там-же.
Несмотря на все свое старческое добродушіе, которое Линевич видимо хотѣл проявить, из разговоров ничего не вышло: делегаты вели себя крайне вызывающе, предъявляя совершенно несуразныя требованія. Линевичу оставалось вернуться к себѣ в вагон и передать через Коліева, что делегація может возвращаться назад.
Между тѣм в Харбинѣ безпорядки все больше разростались. Забайкальская жел.-дорога с «Читинской республикой» окончательно вышла из повиновенія. Во Владивостокѣ портовые рабочіе подняли бунт и энергичнаго коменданта крѣпости ген. Селиванова, который верхом въѣхал на площадь у вокзала, гдѣ был митинг, ранили пятью пулями в грудь.
Положеніе стало грозным, а старый Линевич оставался один: его начальник штаба, послѣ мира получил назначеніе в Россіи, куда давно отбыл; временно оставшійся за нач. штаба ген. Орановскій, женатый на его дочери, словчился устроиться с остатками штаба главнокомандующаго в гор. Харбинѣ, а меня молодого капитана генеральнаго штаба остаівил при Линевичѣ, несмотря на мое желаніе отбыть в Петербург, куда я уже получил назначеніе.
Все-же, хотя и с опозданіем «Папаша» убѣдился, что уговорами и полумѣрами не остановишь безпорядков, которые разростаясь грозили затронулъ и полумилліонную армію, жаждущую скорѣйшей отправки домой. Это же докладывали и пріѣзжавшіе к нему за распоряженіями командиры корпусов, особенно к-р 1-го Си|б. корпуса ген. Гернгрос. С которым я познакомился пріѣхав, послѣ производства в офицеры в отпуск к отцу в Закаспій; этот боевой генерал, за завтраком у Линевича, не стѣсняясь раз сказал, что в части его корпуса пріѣхали какіе то «милостивые государи», как он выразился, из Харбина; узнав об этом он немедленно приказал их выпроводить обратно. «Мнѣ ясно зачѣм они пожаловали, а терпѣть их у себя не желаю», прибавил он.
Общій смѣх за столом, послѣ слов популярнаго генерала, как бы выразил одобреніе, улыбнулся и «Папаша», хотя вѣроятно, в душѣ сѣтовал на допущенную им самим слабость!
Хотя связь у нас с центром отсутствовала, но, иногда, на войнѣ молва бѣжит скорѣе телеграфа и что то дошло до Петербурга и мнѣ пришлось расшифровывать очень непріятную, телеграмму для Линевича пришедшую кружным путем через Шанхай, от военнаго министра ген. Сахарова (брата быв. нач. штаба у Куропаткина) из Петербурга. Эта грозная депеша требовала принять самыя энергичныя мѣры, дабы возстановить порядок на жел.-дорогах, для эвакуаціи войск в Россію. Телеграмма отмѣчала недовольство слабостью главнокомандующаго, который имѣя у себя массу войск не пытался водворить спокойствіе на нашей Дальневосточной окраинѣ. Для свѣдѣнія и облегченія ему, телеграмма добавляла, что высылается ген. Меллер-Закомельскій с карательным отрядом на Сибирскую жел-дорогу, для водворенія на ней порядка.
Отдавая себѣ отчет какой неожиданный и непріятный удар депеша наносить старику, я долго не рѣшался идти докладывать, пока Линевич сам не вызвал меня, сказав, что слышал о какой то телеграммѣ из Шанхая. Пришлось мнѣ передать расшифрированную депешу.
«Папаша» любил и требовал от проводника его салон-вагона поддерживать температуру не менѣе 23 градусов по Реомюру и, потому, был красный от жары; прочитав телеграмму, он весь побѣлѣл и раздраженно сказал: — «Так вѣдь они виноваты, только теперь принялись за порядок на Сибирской дорогѣ, которая в их вѣдѣніи. Садитесь и пишите:
- На Забайкальскую жел-дорогу — для приведенія в порядок и для ареста возглавителей «Читинской» банды, спѣшно выслать ген. Ренненкампфа с вооруженным поѣздом.
- Во Владивосток, для водворенія порядка в крѣпости, направить ген. Мищенко с бригадой казаков.
- Для возстановленія порядка в Харбинѣ — вызвать 24 Сибирскій стр. полк с его командиром полк. Лечицким.
Перепишите все это и позовите мнѣ Коліева, я ему прикажу, пока вы будете переписывать, приготовить паровоз, для отвоза с одним из моих адъютантов спѣшного распоряженія ген. Орановскому.
Эти мѣры, с назначеніем дѣйствительно выдающихся по энергіи начальников, быстро водворили спокойствіе и порядок. С порядком на жел-дорогѣ наладилась и эвакуація, а с арестом и отдачей под суд руководителей рабочаго комитета и редактора Ровинскаго установился порядок в тыловом городѣ Харбинѣ.
Но поздно спохватившемуся Линевичу его первоначальная слабость не прошла даром. Из Петербурга получилось извѣстіе об отозванiи Линевича. Для руководства краем и эвакуаціи арміи был назначен ген. Гродеков.
Линевич, как долго прослужившій в Сибирѣ, был не чужд нуждам «переселенцев» и в связи с облегченіем эвакуаціи войск рѣшился на очень разумную мѣру: при арміи: находились огромные, по штатам военнаго времени, обозы и транспорты с десятками тысяч лошадей, перевозка их лишь загружала жел. дорогу и дорого обходилось их довольствіе; поэтому, по распоряженію Линевича, было рѣшено раздать или за ничтожную цѣну продать их населенію Забайкалья и Пріамурья. Что обогатило край и даже получилась экономія для государственной казны.
Возвращеніе в Петербург
Еще осенью 1905 года, послѣ заключенія мира, я был назначен старшим адъютантом в штаб 1-й гвард. пѣхотной дивизіи, но ген. Орановскій (наш ген.-квартирмейстер) задерживал многих, т.к., для ликвидаціи в штабѣ дѣл, по окончаніи войны, было не мало работы. Не отпускал и меня к моему новому мѣсту назначенія.
Теперь, был февраль 1906 г. и пріѣхавшій ген. Гродеков принял от Линевича должность. Поэтому, «Папаша» отъѣзжал.
Я считал себя вправѣ, как состоящему, послѣдніе мѣсяцы, при Линевичѣ, воспользоваться его отъѣздом, что-бы также выѣхать к своему новому мѣсту служенія в Петербург. Но очень опасался, что Орановскій не отпустит, заставив еще какой либо не оконченный отчет заканчивать. Пришлось хитрить. Я обратился к Линевичу, что мнѣ давно пора возвращаться в Петербург, а потому — быть может — сопровождая его — буду ему полезным. «Палаша», который любил большое окруженіе, сразу же мнѣ приказал ѣхать с ним. Это сулило мнѣ не только радость быстраго возвращенія, но с большим комфортом, т.к. Линевич ѣхал в своем поѣздѣ, со всѣми удобствами, как мы жили в нем послѣ заключенія мира, у моста через р. Сунгари.
С большими удобствами мы доѣхали до Иркутска, гдѣ получилось распоряженіе из Петербурга, дабы не загружать жел-дорогу, прицѣпить, к начавшему ходить экспрессу лишь один салон вагон Линевича. Но, к нашему счастью, прицѣпили и наш со свитой. В экспрессѣ шел и вагон ресторан так, что мы почти не пострадали. Но самолюбіе старика «Папаши», было ущемлено упраздненіем его поѣзда.
ГЛАВА 10-я
НА СЛУЖБЪ В ПЕТЕРБУРГЪ.
Отклики революціоннаго движенія 1906 г. в войсках
Прибыв в Мартѣ 1906 года в Петербург, я нее службу офицера Генеральнаго штаба, сперва в штабѣ 1-й гвард. пѣх. дивизіи, а затѣм в штабѣ войск Гвардіи и Петербургскаго военнаго округа.
Лѣтом 1906 года, как в Петербургѣ, так и во всей Россіи, послѣ подавленнаго революціоннаго движенія 1905 г., было еще не совсѣм спокойно, но нормальная жизнь, хоть медленно, но налаживалась. Все-же, то в Кронштадтѣ, то в Севастополѣ, то там, то здѣсь, бывали безпорядки. Войска, несмотря на злостную пропоганду, крайних элементов ушедших в подполье, сохраняли дисциплину и подчиненность. Лишь в рѣдких, единичных случаях удавалось, темным личностям, возбудить небольшія вспышки — быстро ликвидированныя. Проникнуть в казармы пропагандистам было трудно, но лѣтом в лагерях — было легче.
Мои записи отмѣчают, что однажды в блестящем лейб-гусарском полку, 4-й эскадрой не отвѣтил на привѣтствіе своему эскадронному командиру ротм. Молоствову. Возможно, что тут играла роль его придирчивость и строгость, но очевидно и не без подстрѣкательства. Затѣм; на трех неболыпих маневрах, в сторону гдѣ находился вел. князь Николай Николаевич со свитой, были услышаны пролетѣвшія пули. Вопрос остался невыясненным — отчего это произошло? Тут могла быть чистая случайность — оставшійся от практических стрѣльб или караула боевой патрон, замѣшавшійся в сумкѣ с выдаваемыми для маневров холостыми патронами, а может быть и злой умысел — утаить от сдачи, послѣ практических стрѣльб, оставшагося боевого патрона. Точно утверждать нельзя, но сомнѣніе вызывает, что пули пролетѣли в сторону вел. князя и повторились на трех маневрах.
С 1-м батал. Преображенскаго полка произошел болѣе прискорбный случай, когда полк находился в Петергофѣ. Конечно, на этот первый полк россійской гвардіи пропагандисты направляли особыя усилія, тѣм болѣе, что в лагерном расположеніи он был крайним на правом флангѣ и доступ к нему со свободной стороны облегчался устройством мѣстности.
В это лѣто, всѣ гвардейскіе пѣхотные полки, по очереди, на одну недѣлю, командировались в Петергоф, гдѣ близь него в Александріи, имѣли свое пребываніе Государь с Семьей. Приходившіе полки располагались в казармах Уланскаго полка, как бы на отдыхѣ среди лагерных занятій. За это время Государь нѣсколько раз посѣщая пришедшій полк, бесѣдовал с офицерами, благодарил солдат за службу. Во время пребыванія здѣсь Преображенцев, в один из вечеров, дежурный по полку капитан Михайлов получил свѣдѣніе, что во дворѣ казармы, гдѣ располагался 1-й баталіон, происходи митинг с проникшими туда 2-3 «вольными» (выраженіе солдат о штатских). Кап. Михайлов, открыв ворота и войдя во двор, увидѣл солдатскую массу и скрывшимися между ними вольными; в толпѣ послышались, при его входѣ, угрозы. Михайлов, вмѣсто того, что-бы принять сразу энергичныя мѣры — приказать разойтись и арестовать без разрѣшенія проникнувших в казарму лиц — растерялся от неожиданности. Вышел из ворот обдумывая — какія принять мѣры? Опѣшил и дѣйствовал не по военному. То есть нерѣшительно. Ему, как дежурному по полку, надлежало, в случаѣ неисполненія его приказаній, дѣйствовать револьверомъ. С потерей времени мѣры были приняты, спокойствіе водворено, но агитаторы успѣли скрыться.
Тяжелыя переживанія пришлось пережить этому старѣйшему Петровскому полку. Строгая кара легла на него. Весь 1-й батл. Преображенцев со своими офицерами был исключен из полка, переименован в дисциплинарный (штрафной), с переводом в село Медвѣдь Новгородской губерніи. Командир полка, ген. Гадон, начальник дивизіи ген. Озеров и ком. Гвардейскаго корпуса князь Васильчиков были уволены со службы и первые два с лишеніем даже отставного мундира. Главнокомандующій округом вел. кн. Николай Николаевич получил Высочайшій вытовор. Лишь бригадный командир ген. Сиреліус, как бывшій в командировкѣ — не пострадал.
К этому можно добавитъ, как тяжело было Государю принятъ столь строгія мѣры, т.к. Он, будучи Наслѣдником, командовал 1-м баталіоном Преображенцев и на этом посту Его застала смерть Александра III, потому должность командира 1-го батл. так и оставалась в полку незамѣщенной.
Освободившіяся от увольненіія вакансіи начальствующих лиц были замѣщены начальниками, особо отличившимися во время японской войны.
В это же лѣто произошел бунт в Свеаборгской крѣпости, который благодаря энергичным, сразу прикятым:, мѣрам был быстроликвіидирован и не получил широкого освѣдомленія, но причинил вел. кн. Ник. Николаевичу нѣсколько часов тяжелых испытаній.
Этот эпизод мною описан в журналѣ «Часовой» (Майскій номер 1950 года). Здѣсь укажу лишь кратко.
Из Гельсингфорса (теперешній «Гельсинки»), от командира 22 арм. корпуса, была получена шифрованная депеша, что крѣпость Свеаборг вышла из повиновенія, арестовала коменданта и подняла красный флаг. Свеаборг расположен на островѣ, прикрывая бухту Гельсингфорса, в 2-3 верстах от города; для приведенія его в повиновеніе не оставалось другого способа, как дѣйствовать флотом. Наши корабли эскадры находились на противуположной сторонѣ Финскаго залива в Ревелѣ, под флагом адмирала Эссена. Докладывая полученную телеграмму вел. князю— ген. Раух (генквартирмейстер штаба округа, пользовавшійся у вел. князя большим авторитетом) выразил свою мысль, что остается лишь послать адмиралу Эссену по радіо приказаніе выйти с кораблями из Ревеля и артиллерійский огнем привести в повиновеніе крѣпость. Извѣстіе это произвело на вел. князя ошеломляющее впечатлѣніе и он никак не мог рѣшиться на предложеніе Рауха, т.к. не был увѣрен во Флотѣ. Пришлось долго уговаривать, но всѣ доводы не дѣйствовали и вел. князь заявил, что не рѣшается лично принять мѣры и поѣдет к Государю с докладом. Тогда Раух, пользуясь своей близостью к вел. князю, рышительно заявил: — в какое тяжелое положеніе он поставит Государя, не рѣшаясь сам, а перекладывая свое рѣшеніе, в то время как у него, как главнокомандующаго Петербургским военным округом, находящимся в то время на военном положеніи, сосредоточена вся власть с подчиненіем ему Флота! Кромѣ того, напомнил вел. князю, что в его разборах маневров он всегда требовал рѣшенія от начальника, не ища указанія свыше. Это, в концѣ концов, послѣ безконечных колебаній — подѣйствовало. Приказаніе по радіо адмиралу Эссену было послано. Но и отправленное приказаніе продолжало волновать вел. князя и он собирался его отмѣнить, лишь настойчивость Рауха, что от отмѣны может произойти лишь безпорядок, удержало вел. князя.
В ожиданіи извѣстій, Николай Николаевич, втеченіе не менѣе двух часов, в волненіи, шагал по передней линейкѣ лагеря. Наконец, радіо Эссена сообщило, что подойдя с кораблями к Свеаборгу, послѣ перваго выстрѣла, крѣпость спустила красный флаг и сдалась.
Надо отдать должное доблестному адмиралу Эссену, у котораго и мысли не было выдумывать предлоги, для отказа. Сразу получив радіо, он приказал поднять пары кораблям и повел их!
Вел. князь Ник. Ник-ч, всегда строгій и требовательный к подчиненным, не останавливался в выраженіях своего гнѣва, производил впечатлѣніе волевого и рѣшительнаго, теперь, в тяжелую минуту, когда от его рѣшенія, вся отвѣтственность падала на него, пасовал и понадобилась настойчивость Рауха, что-бы настоять на единственном рѣшеніи, которое можно было принять; в противном случаѣ, нерѣшительность могла бы послужить к развитію бунта, что давало не малыя и политическія осложненія.
Приходится задумываться, правильна ли была молва, создавшая в руеском обществѣ мнѣніе о вел. князѣ, как о волевом начальникѣ? Его рѣшительная осанка, приказы и распоряженія, строгіе разносы подчиненных, не связанныя с какой либо ЛИЧНОЙ отвѢтственостью — это одно, но совершенно иное принимать рѣшенія, за кои на него ложится вся тяжесть отвѣтственности. Ярким примѣром этому — приведенный случай с бунтом в Свеаборгѣ.
Государственныя Думы
Я не могу останавливаться на важном Государственном рѣшеніи о введеніи Россійскаго, парламента; это всецѣло дѣло политики и я лишь кратко отмѣчу то, что, находясь в эти годы в Петербургѣ, на переломѣ в исторіи нашей Родины, мнѣ глубоко запало в душу.
Созданный, послѣ нѣскольких проэктов, Указ об учрежденіи Государственной Думы был обнародован, произведены выборы и депутаты прибыли в Петербург.
Государь принял рѣшеніе обставить открытіе Государствен-
ной Думы, столь важнаго Акта в жизни нашего Отечества, — с особой торжественностью. Для этого, в Зимній Дворец, в присутствіи высших государственных сановников, были приглашены депутаты Думы и всѣ члены Государственаго Совѣта, который был обновлен тѣм, что большая его половина была из выборных членов.
Император Николай II, в тронном залѣ Дворца, поднявшись на нѣсколько ступеней огласил Высочайшій Указ об открытіи работ Государственных Совѣта и Думы с увѣренностью, что избранники народа приложатъ свои силы к процвѣтанію Отечества.
К сожалѣнію, желаніе Государя отмѣтить этот Историческій Акт в блистательной обстановкѣ Дворца в присутствіи высших сановников почему то оказался не одобрен частью печати и лѣвым политическим теченіем.
1-я Дума, состоящая в большинствѣ из членов конституціонной партіи (т.н. «кадетской»), сравнительно умѣренной, к сожалѣнію, не нашла контакта с правительством, сразу стала в яркую оппозицію власти и была распущена. Широко извѣстно также ее неповеновеніе акту роспуска. Частъ членов партіи «ка-де» собралась в Финляндіи, в гор. Выборгѣ, гдѣ избранный 1-й Государственной Думой ея Предсѣдателем Муромцев объявил — что «засѣ даніе Думы продолжается». В результатѣ было выпущено так называемое Выборгское воззваніе, заканчивавшееся обращэніем к народу — не платить податей и не давать новобранцев.
Все это, понятно, сильно взволновало общество. Лѣвая пресса метала молніи гнѣва. Умѣренная указывала, как могли выпустить подобное воззваніе члены Думы, состоящіе, главным образом, из кадетской партіи — гдѣ большинство были юристы? Послѣдніе, хотя и возмущенные роспуском Думы, не могли не понимать, что роспуск был сдѣлан согласно закону и отвѣчать на это незаконным требованіем — не платить налогов и не давать солдат — есть нарушеніе закона, на стражѣ коего они должны быть.
В общем страна не откликнулась на это воззвание — подати уплачивались и новобранцы поступали.
Собралась 2-я Государственная Дума, в которую вошли многіе соціалистическіе элементы, которые бойкотировали выборы в 1-ю Думу, но, видя свою ошибку, пожелали боллотироваться во 2-ю. Это уменьшило кандидатов конст-демократов бывших в огромном большинствѣ в 1-й Думѣ. Эта, еще болѣе лѣвѣе настроенная, Дума, тѣм болѣе не смогла работать с правительством и понесла участь 1-й — быть распущенной.
Назначенный новый Предсѣдатель Правительства П.А. Столыпин, нѣсколько измѣнил закон о выборах в Думу, что дало возможность избрать большую часть из умѣренных элементов, большинством партій Октябристов и 3-я Дума начала работу.
Преобразованія в Военном Министерствѣ
Неудачная наша война с японцами дала толчек к нѣкоторым измѣненіям в военном министерствѣ. У нас почти отсутствовал орган, вѣдавшій подготовкой к войнѣ, именуемый Управленіем Генеральнаго штаба. Во всѣх больших государствах, забота о научной подготовкѣ к войнѣ, изученіе противника, составленіе планов войны, мобилизаціи, подготовки военных сообщеній с важным фактором работы жел. дорог и пр. — лежала на этом Управленіи.
В Германіи, гдѣ на подготовку к войнѣ обратили особое вниманіе, этот орган под названіем «Большой Генеральный Штаб» был вовсе выдѣлен из военнаго министерства с подчиненіем его непосредственно Германскому императору. Во Франціи начальник генеральнаго штаба находился в подчиненіи военнаго министра, но особо избирался и с мобилизаціей становился автоматически Верховным главнокомандующим. (В 1914 г. Жоффр, в 1939 г. Гамелен).
У нас же этот орган представляя из себя лишь небольшой отдѣл, входившій в общій состав Главнаго штаба, под названіем «Военно-ученаго комитета», с подчиненіем Начальнику Главнаго Штаба. Начальник послѣдняго был перегружен работой с массой управленій входивших в него, для обслуживанія дѣлами нашей милліонной арміи и не мог удѣлять время и вниманіе на подготовку, составлявшую работу Генеральнаго штаба. Поэтому, по окончаніи войны, из Главнаго штаба были выдѣлены: военно-ученный комитет с отдѣлами — мобилизаціонным, военных сообщеній и топографическим. Всѣ эти части были расширены и образовали Главное Управленіе Генеральнаго штаба, начальником коего, очень удачно, был назначен ген. Палицын. Послѣдній выдѣлялся из подчиненія Военному министру, имѣя свой отдѣльный доклад у Государя.
К сожалѣнію, такое положеніе оставалось недолго, ген. Палицын был назначен членом Государственнаго Совѣта, а послѣдующіе его замѣстители вновь вошли в подчиненіе военному министру.
На Начальникѣ Главнаго Управленія Генер. Штаба и его Управленіи лежала отвѣтственная работа по всѣм отраслям подготовки к войнѣ и было необходимым что-бы лицо стоящее во главѣ его, по предшествующей службѣ, было хорошо подготовлено к ея занятію и по возможности оставалось продолжительное время. Увы, ни того, ни другого, мы достигнуть не смогли: за время с 1907 года и до войны 1914 года у нас смѣнилось четыре генерала его возглавлявших, и я не ошибусь если скажу, что по уходѣ ген. Палицьта всѣ они были предшествующей службой к занятію этого поста не подготовлены.
Большая военная программа
Наша прекрасная 3-х дюймовая пушка с панорамным прицѣлом, для стрѣльбы с закрытых позицій, обладала слабой ударной силой (из-за своего малаго калибра) и требовала придачу болѣе мощных орудій.
Послѣ японской войны мы успѣли ввести, для каждаго корпуса по одному мортирному дивизіону в 12-ть 42 линейных гаубиіц. Конечно, это было далеко недостаточно. Тѣм болѣе, что увеличеніе Германіей своих сил, особенно тяжелой крупно-калиберной артиллеріей, представляло не малую угрозу.
Для выясненія необходимаго с нашей стороны усиленія обороны, при военном министерствѣ, была организована комиссія в которую приглашались высшіе начальники и спеціалисты, для выработки программы увеличенія мощи нашей Арміи. В нее входил наш Главнокомандующій округом, вел. кн. Николай Николаевич. Я, как офицер ген. штаба, служившій в его штабѣ, был назначен его сопровождать, для справок, записей и пр. на засѣданіях комиссіи.
Комиссія работала не регулярно, а періодически, т.к. все время находила нужным, по всяким поводам, запрашивать нужныя вѣдомства, учрежденія и особенно министерство финансов.
В концѣ концов, комиссія выработала — так называемую «Большую военную программу», прошедшую и через наши Законодательныя Палаты.
Главное вниманіе было удѣлено на вооруженіе тяжелой артиллеріей и было рѣшено изготовить нашими заводами, для каждаго корпуса по тяжелому дивизіону включающаго: двѣ батареи 6-ти дюймовых гаубиц и двѣ батареи с 42-линейными пушками. Затем, наши вооруженныя силы увеличивались формированіем новых пяти корпусов, в составѣ каждый двух пѣхотных дивизій с соотвѣтствующей артиллеріей и инженерными войсками, а также пяти кавалерійских дивизій с дивизіонами конной артиллеріи. Нѣкоторое усиленіе было рѣшено сдѣлать в техническом и инженерном снабженіи и увеличеніем числа пулеметов.
Как ни дорого обошлось бы настоящее усиленіе, но оно было необходимо и минимально, что-бы противустоять усиленію нѣмцев и требовалось в быстром своем выполненіи.
К сожалѣнію, выполненіе этого заданія шло медленно. Военный министр Сухомлинов не смог или не умѣл устранить волокиту в полученіи кредитов от финансоваго вѣдомства, а артиллерійское управленіе не могло остановиться на лучших образцах, т.к. каждый день давал в изобрѣтеніях улучшенія. Мы не торопились и послѣдовали пословицѣ — «лучшее оказалось врагом хорошаго».
Большая программа так и осталась на бумагѣ. Нѣмцы не хотѣли ждать еще два года, для нашего изготовленія. Война была ими объявлена в 1914 году, когда они были готовы.
Событія в родном полку, гдѣ проходил службу вел. князь Михаил Александрович
Служа в Петербургѣ по Генеральному Штабу, но связанный воспоминаніями о прежней моей службѣ в полку, — меня тянуло к однополчанам в Гатчину, куда я часто навѣдывался.
Офицерскій состав, за два года моего отсутствія на войнѣ, значительно измѣнился: поступили молодые офицеры, а многіе старшіе — покинули полк, получив разныя назначенія. С уходом наших «стариков», наш старшій офицерскій состав помолодѣл.
Вел. кн. Михаил Александрович, служа на должности младшаго офицера, послѣ 200-лѣтняго юбилея, в 1904 года, вступил в командованіе эскадроном Ея Величества, а к 1910 году, когда я вернулся в полк, для отбытія цензоваго командованія дивизіоном, вел. князь был полковником, помощником ком. полка. Он постепенно вошел в знакомство с частной жизнью офицеров, посѣщая полковое собраніе, приглашал любителей охоты, для участія в ней. А постоянно устраиваемые нашим Шефом пикники, с приглашеніем офицеров, еще болѣе сближали — как Его, так и вел. кн. Ольгу Александровну, с жизнью полка.
Как вел. кн. Михаил, так и вел. кн. Ольга, оба необыкновенно скромные и привѣтливые, обладали рѣдким сердечным и мягким характером. При полном отсутствіи какого либо тщеславія и рисовки. Они всегда уклонялись от чествованія, которое их тяготило. Доброта их была исключительной. Отнюдь не прикрашивая их качеств доброжелательности. Они ни на какія просьбы не могли отвѣтить отказом и грустили при невозможности выполнитъ обѣщенное. Во время командованія вел. князем эскадроном, Он не рѣшался наложить взысканіе на провинившаго кирасира и лишь говорил, что надѣется, что виновный исправится.
Вел. князь любил спорт и сам был спортсменомъ, особенно в конских состязаніях, в которых принималъ личное участіе, был смѣлый и отличный ѣздок. Когда появились автомобили, Он быстро научился управлять ими, сам садился за руль.
Хотя жизнь человѣческая, особенно в наш вѣк, быстро прогрессирует и зачастую ломает на своем пути привычные уклады нашего существованія, но все же никакія революціи, государственные перевороты, не могут нарушить вѣками сложившіеся нѣкоторые порядки, в том числѣ и жизнь лиц принадлежащих к царствующим династіям. Это мы теперь видим в Англіи и Бельгіи, гдѣ лица близкіе к Трону не могут располагать своей личной жизнью. Тѣм сложнѣе это должно было быть, с пол вѣка назад, у нас на Родинѣ.
Подобныя обстоятельства, против желанія Государя и Его Матери, привели к браку вел. кн. Михаила Александровича с женой офицера полка В.В. Вульферта. Вел. кн. Ольга Александровна, послѣ просъб у Матери — Императрицы Маріи Фе доровны, добилась благословенія на брак с Н.А. Куликовским. Брак, с разрѣшенія Государя, был скромно совершен в Кіевѣ 16 Ноября 1916 года, в присутствіи Императрицы-Матери и ближайшей свиты.
ГЛАВА 11-я
ПРОДОЛЖЕНІЕ — НА СЛУЖБЪ В ПЕТЕРБУРГЪ
Работа Генеральнаго Штаба по развѣдкѣ. Шпіонаж. Предатели
В своих работах Главное Управленіе Ген.-Штаба обратило вниманіе на изученіе наших возможных противников. Японская война показала — как мы мало знали и оцѣнивали их военныя силы.
Японія ранѣе европейцев обратила вниманіе на подробное изученіе противника и театра предполагаемой войны. Они не постѣснялись отправить переодѣтыми офицеров ген-штаба и спеціалистов военнаго дѣла на службу в разныя предпріятія вплоть до парикмахерских и прачешных, гдѣ бы они могли наблюдать и выполнять полученныя заданія.
Изученіе противника у нас, ранѣе, ложилось почти исключительно на наших оффиціальных военных агентов, при наших посольствах. Работа их, конечно, была цѣнна, но далеко не могла обнять все, тѣм болѣе, что их оффиціальное положеніе отнимало время на представительство и не допускало бывать там, гдѣ дипломату неудобно. Нужны были и другіе спосообы. Были приняты мѣры полуоффиціальных командировок офицеров — для изученія языка, для переговоров с дирекціями иностранных военных заводов и т.д. Необходимы были и тайныя посылки офицеров и спеціа листов; нужна была организованная сѣть тайной агентуры.
Для огражденія себя от непрошеннаго любопытства иностранных держав — нужна организація контр-развѣдки.
На обѣ эти работы были отпущены небольшія средства. Впослѣдствіи, когда смѣта проходила через Законодательныя Палаты, онѣ были увеличены. Но все-же отпускаемыя деньги в то время были дѣтскими игрушками сравнительно с тѣми милліардами, что тратят теперь всѣ государства и особенно СССР.
Что-бы не ставить в неловкое положеніе военных агентов, как оффиціальных лиц, они были избавлены от каких либо тайных сношеній. Если-же нѣкоторые увлекались по своей иниціативѣ то это был их личный риск.
Главную работу по военной развѣдкѣ вело Главное Управленіе Ген-штаба, но величина территоріи нашего Отечества и безконечная длина нашей пограничной линіи, требовала помощи. И на штабы пограничных военных округов была возложена часть работы по этой развѣдкѣ в пограничных полосах, а также, для огражденія себя от агентуры противника, организаціи в видѣ мѣстной контр-развѣдки.
Штаб Петербугекаго военнаго округа, гдѣ я служил, граничил лишь со Скандинавскими государствами, не представляющих, с военной точки зрѣнія, особаго интереса и с которыми нельзя было ожидать конфликтов. Поэтому, никакія тайны их секретов нас интересовать не могли. Лишь наше сосѣдство требовало знать, что представляют их вооруженныя силы, без углубленія в то — что не дозволено.
Однако чуткость населенія небольшой страны, живущей рядом с большим государством, вѣроятно возбуждает опасеніе, в ставшей нынѣ модной «агрессіи». В записках у меня сохранились замѣтки характеризующія эти опасенія, с которыми я и хочу подѣлиться
Мнѣ с моим помощником капит. ген-штаба П.Л. Ассановичем, не прибѣгая к тайнам, удалось составить описаніе Шведской и Норвежской армій, со многими иллюстраціями форм и пр. Книга о болѣе сильной Шведской арміи вышла полнѣе и в пошетку переплета мы вложили небольшой словарь шведо-русскій и русскошведскій, гдѣ были помѣщены слова нужныя для военнаго похода, о командах, об оружіи и вообще военнаго’ обихода. Книга была изящно издана в нашей штабной типографіи, под названіем«Что нужно знать о шведской арміи». Онѣ были разосланы во всѣ полки и части округа. Что-бы не дѣлать из этого какого либо секрета, один экземпляр я презентовал шведскому военному агенту при их легаціи в Петербургѣ, который очень благодарил меня. Кромѣ того, с разрѣшенія нач. Штаба округа, послал 100 экземпляров на продажу в военное издательство Березовскаго. Каково же было мое изумленіе, когда не болѣе как через двѣ недѣли, мнѣ из издательства Березовскаго телефонировали, что всѣ книги проданы и есть еще требованія. На мой вопрос: — да кто их покупает, когда онѣ даром широко розданы? Оказалось, что требованія поступают из Стокгольма. В то же время, бывшій у меня переводчиком Скандинавских языков Баранов, показывает мнѣ сдѣланныя им вырѣзки из шведских газет, гдѣ нѣкоторыя слегка, а большинство с негодованіем отзываются о выпущенной нами книгѣ и о недопустимости подобных изданій.
Пришлось сообщить нашему военному агенту при нашей легацiи в Стокгольмѣ, а мнѣ лично обратиться — к здѣшнему шведскому военному агенту — с просьбой разъяснить шведскому обществу, что никакого злого умысла у издательства книги не было, как и желанія портить наши добрососѣдскія отношенія, а лишь в красивом видѣ описать армію нашего ближайшаго сосѣда с кото-
рым уже столѣтіе дружно живем. Всѣ свѣдѣнія в ней помѣщенныя не представляют никакого секрета; фамиліи составителей (моя и Ассановича) отмѣчены на обложкѣ. Постепенно негодованіе прессы улеглось; как мнѣ сообщали пріѣзжавшіе из Швеціи их особенно смутил наш маленькій словарик.
В шведской періодической печати, за которой я слѣдил, через переводчика Баранова, часто упоминалось об их крѣпости Буден, они как бы гордились ею. Находилась она на сѣверѣ, близь Финляндской границы, на узлѣ жел. дороги идущей вдоль Ботничесскаго залива и отходящей от узла: короткой жел-дорожной вѣтки к заливу и 600-т километровой жел-дороги на сѣв-запад в Норвежскій порт Нарвик. (Послѣдній получил извѣстность по высадкѣ англичан и французов во 2-ю міровую войну).
Для нас эта крѣпость не представляла интереса, да и не ясно — зачѣм она была построена и для защиты от кого?
Нужно полагать, что появленіе ея относится к концу 18-го вѣка, когда Финляндія была шведской провинціей (т.е. до Фридрихсгамскаго мира 1809 года).
Для практики, молодому офицеру ген-штаба из финляндских уроженцев, владѣвшим шведским языком, я предложил проѣхать (с оплатой дороги из сумм на развѣдку) и что дозволено осмотрѣть. Вернувшись он представил отлично им сдѣланное кроки окрестностей у Будена с помѣченными шестью крѣпостными фортами. Гуляя по этой мѣстности никто не интересовался — зачѣм он выбрал себѣ для прогулок столь скучный с бѣдной природой пейзаж. Подходя почти вплотную к фортам видно, что они представляют устарѣвшія крѣпостныя постройки.
Путешествуя с Барановым по Швеціи, мы проѣздом, сдѣлали прогулку по окрестностям «шведской твердыни» и тоже не нашли в ней ничего грознаго. Далѣе наш путь лежал по жел-дорогѣ в норвежскій порт Нарвик (гдѣ лѣтом солнце три дня не заходит за горизонт), сдѣлав остановку на станціи Кируны для осмотра знаменитых рудников желѣза находящихся на поверхности, подобно нашим на Уралѣ, образующих гору Благодать.
Добравшись до Нарвика, мы хорошим пассажирским пароходом прошли по живописным фіордам. Путешествіе по ним представляет большой интерес, недаром импер. Вильгельм ежегодно дѣлал прогулку по ним на яхтѣ Гогенцоллерн.
Чисто случайно мнѣ удалось связаться перепиской с одним шведом, который предложил мнѣ, за денежное вознагражденіе, информировать меня о шведской арміи. Такія предложенія поступали в Управленіе Ген-штаба довольно часто, но к ним нужно было относиться осторожно; зачастую эти предложенія имѣли цѣлью дезинформаціи. Мнѣ извѣстен факт, что развѣдывательный орган Управленія Ген-штаба пріобрѣл очень важный документ из Германіи, за подписью Мольтке (быв. перед 1-й міровой войной, Нач. Геи-Штаба) с собственноручными помѣтками Вильгельма. Все оказалось сфабриковано для введенія нас в заблужденіе.
Но мой упомянутый швед, котораго я никогда не видая и он не знал кому посылал, (переписка в обѣ стороны шла на Почтамт до востребованія), в продолженіе 2-3 лѣт присылая мнѣ интересныя информаціи и фотографіи, характеризующія работу шведскаго военнаго министерства с инструкціями и распоряженіями Свѣдѣнія провѣрялись, но работа его всегда оказывалась добросовѣстной; видимо боялся лишиться добавочнаго зароботка.
Отмѣчая изложенное, приходится с грустью сожалѣть, что находятся люди, даже в такой высоко патріотической странѣ, как Швеція, за деньги продающіе свое отечество.
Случай болѣе интересный оказался в Вѣнѣ, для информаціи нашего тамошняго органа русской развѣдки; информатором был сын Начальника Австрійскаго Ген. Штаба генерала Конрад фон Герцендорфа — австрійскій офицер, который для своей широкой жизни нуждался в средствах; он фотографировал и снимая копіи с секретных бумаг находившихся в кабинетѣ своего отца!..
Все это в далеком прошлом, на зарѣ организаціи военной развѣдки. Теперь, когда военная техника широко шагает и міровыя открытія слѣдуют одни за другими, а нравы — во всѣх странах и, особенно, в правительственных сферах нашего Отечества — далеки от морали, можно себѣ вообразить какой шпіонаж царит в нашем грѣшном мірѣ и отдать себѣ отчет, какое количество золота тратится в ущерб культурным потребностям …
Финляндія
В тревожном революціонными волненіями 1905 году, широко распространилась в Финляндіи пропаганда полного отдѣленія от Россіи. В концѣ этого года, при входѣ в финскій Сенат, фином был убит Генерал-губернатор и Командующій войсками в Финляндіи ген. Н.И. Бобриков. Это послужило раздѣленіем гражданской и военной власти в Великом Княжествѣ Финляндском.
Военная власть была изъята от ген-губернатора и передана Петербургскому военному округу. Существовавшіе в Финляндіи, кромѣ резервных батальонов, комплектовавшіеся русскими, остальныя части, всецѣло комплектовались солдатами и офицерами из финских уроженцев, были расформированы. А русскіе резервные батальоны, развернуты в 4-ре Финляндскія стрѣлковыя бригады и с гарнизонами крѣпостей Свеаборг и Выборг, образовали 22-й арм. корпусу подчиненный Главнокомандующему Петербургским в. округом.
В силу изложенаго на Штаб этого округа легла забота о наших воинских частях в Финляндіи, находившихся в сложной политической обстановкѣ, царившей в ней.
Нач. Штаба Округа возложил на меня обязанность наблюденія и сношенія по вопросам связанным с Финляндскими дѣлами. Это послужило мнѣ необходимостью вникнуть и ознакомиться, как с исторіей, так и современным положеніем в этой странѣ.
Присоединеніе Финляндіи к Россіи произошло по заключенію со Швеціей Фридрихсгамскаго мира в 1809 году, послѣ побѣды русских войск, под командованіем ген. Барклай-де-Толи, перешедших по льду Ботническій залиів. По этому миру шведская провинція Финляндія отошла к Россіи. Имп. Александр I, из этой малонаселенной в то время провинціи, великодушно образовал Великое Княжество Финляндское, даровав ему конституцію с широкой автономіей, законодательным Сеймом из выбранных по всеобщему голосованію, со своими финансами и монетой, своей почтой, таможней, а впослѣдствіи и жел-дорожной сѣтью, начинавшейся от Петербурга.
Облагоденствіе Царя пошло и далѣе, к этому княжеству были приданы: вся Выборгская губернія населенная карелами и бывшая уже болѣе ста лѣт в составѣ Имперіи и из Петербурской губ. выдѣлены три сѣверных уѣзда и приданы Финляндіи. Отчего граница от столицы легла в двух десятках верст, что заставило Петербургских дачников, облюбовавших Теріоки и обширный ея район, ѣздить через границу и ея таможней, обогащать финов, настроивших домики-дачи.
К. тому же финскіе граждане получили особыя права: окончившіе Гельсингфорскій Университет доктора и адвокаты могли практиковать по всей Имперіи, а русскіе — кончившіе Имперскіе Университеты не могли лѣчить и выступать в финских судах. Фины, окончившіе Фридрихсгамскій кадетскій корпус, могли выходить и служить в любых русских частях, чего русскіе не имѣли права службы в финских. Барон Маннергейм, будущий финскій маршал, плохо владѣл русским языком, служил в русской Гвардіи, достиг болыпих постов, послѣ крушенія Россіи, вернулся на свою родину, а когда ген. Юденич подходил к Петербургу, в борьбѣ с захватчиками власти, барон Маннергейм, всецѣло обязанный своей карьерой милости русскаго Монарха, не оказал нам малѣйшей помощи и отказал формировать на территоріи Финляндіи какія либо организаціи против Совѣтов.
Широкія права, дарованныя бывшей шведской провинціи, казалось бы, могли вполнѣ удовлетворить финов, из граждан шведских подданных сдѣлавшихся гражданами Великаго Княжества
Финляндскаго со своими финскими властями. Но революціонное движеніе 1905 г. и тяжелое положеніе, в котором оказалось русское правительство послѣ неудачной японской войны, дали толчек к новым требованіям. Против коих выступил Бобриков и за это был убит.
Расшатывая власть в Россіи, Финляндія подпиливала сук который ее поддерживал, и жестоко пострадала. Но не только маленькая Финляндія, но и весь мір оказался близоруким в своей политикѣ и глух к нашим указаніям на опасность большевизма. Нам не вѣрили, считали, что мы бары, пострадавшіе за отнятіе у нас имущества и всѣ государства вошли с ними в сношенія, государственные дѣятели и министры ѣздили к ним на поклон, а коронованныя особы устраивали им торжественные пріемы. Теперь у всѣх на глазах гнуснѣйшій вандализм произошея в несчастной Венгріи — результат послѣдователей англійскаго премьера ЛойдДжоржа, — что «можно торговать и с каннибалами».
Но я отклонился. Финляндія, находясь под защитой Россіи, не несла ни расходов на содержаніе воинской силы и отбыванія воинской повиности, не тратила средства на посольскія и консульскія учрежденія и пр. быстро укрѣплялась, превратившись из за худалой шведской провинціи в богатую страну. Но всѣм бывает мало того — что имѣешь… Выборы в Сейм стали давать большой процент соц-демократов, большая умѣренная партія «старо-фины», наоборот, теряли голоса. Настроеніе в странѣ стало неспокойный, а требованія росли. Послѣднія шли к полному отдѣленію от Россіи с оставленіем у себя приданных территорій и с захватом на сѣверѣ вплоть до Ледовитаго океана. Эти требованія поддерживали, как в своей прессѣ, так и в Думѣ не только лѣвыя партіи, но и кадетская (конст.-дем.), не считаясь с интересами собственнаго отечества. Столыпин вел непосильную борьбу с ними.
Для дачи разъясненій в комиссіи Гос. Думы, по Финляндскому вопросу, по просьбѣ Столыпина, требовалось давать свѣдѣнія и от штаба округа, для чего, при вызовах, командировался я.
Мнѣ пришлось присутствовать в Думѣ на пленарном засѣданіи на «большом днѣ», когда Столыпин дѣлал свой доклад и защищая его. Главным оппонентом был Гегечкори, всецѣло стоявшій за интересы финляндцев, игнорируя интересы Россіи по оборонѣ, гдѣ граница проходила почти у ворот столицы.
Соціалистическій депутат Гегечкори, вредный, для нашего Отечества политическій дѣятель, сыграл не малую роль при Временном Правительствѣ; с приходом к власти Ленина, перебрался к себѣ в Грузію, гдѣ вел политику своей родной «колокольни», іголо своей ненависти к Россіи, также оказался недальновидным и но помог Добр-Арміи, что и повлекло по ея паденіи, быстрый захват Грузіи большевиками. Наконец обосновался в Парижѣ держа самостійную позицію.
Меня интересовал вопрос о сѣверо-западной границѣ Россіи и я, собрав в 1910 году матеріалу составил историческую справку об этой границѣ, описаніе коей с чертежами было напечатано в военном журналѣ и было издано отдѣльной брошюрой. По собранным мною данным, в древнѣйшія времена россійская земля простиралась до Норвегіи, гдѣ были обнаружены развалины на берегу Ледовитого океана православной церкви Бориса и Глѣба, а теперь граница опустилась к Петербургу.
Во время грозных событій 2-й міровой войны, когда сперва совѣты напали на Финляндію, а затѣм послѣдняя, воспользовавшись тяжелым положеніем красных, которые вели тяжелую борьбу с Хитлером, напала на них и вела борьбу под самым Петербургом, оказывая этим помощь нѣмцам в окруженіи быв. столицы, чѣм способствовала огромной смертности в Петербургѣ от голода, за отсутствіем возможности подвоза продовольствія; но, в концѣ концов, была наказана полным пораженіем.
Теперь, как будто Финляндскій вопрос закончился: Финляндія суверенная республика, в своих національных границах, а Россія, с возвращеніем Выборгской губерніи, упрочила свою границу в этом направленіи.
Но пусть народ сам отдает себѣ отчет, что было лучше: широкая автономія, под защитой великодушной національной Россіи или теперь самостоятельность под боком совѣтов…
Из моей семейной хроники
Достиженіе мной преклоннаго возраста находится в связи с событіем, о котором мнѣ хотѣлось бы оставить небольшой слѣд в настоящих записках.
В 1910 году, я познакомился, в домѣ моего товарища по генеральному штабу В.В. Марушевскаго, с Ольгой Николаевной Клунниковой, окончившей в Петербургѣ одну гимназію с женой Марушевскаго. Ольга Николаевна дочь Донского генерала, члена Государственнаго Совѣта по выборам от Донских землевладѣльцев. Я сдѣлал предложеніе и на «Красной горкѣ» 1911 года мы повѣнчались в Петербургѣ в церкви Главного Управленія Удѣлов.
Промысел Божій послал мнѣ счастье и удачу найти в Ольгѣ Николаевнѣ — жену, друга и добраго совѣтника, сдерживавшую мою от природы живую и вспыльчивую натуру.
В 1912 году у нас родился сын, которому в дѣтском возрастѣ пришлось пережить первую великую войну, революцію, междоусобицу и, наконец, изгнаніе заграницу. Теперь, пережив не мало невзгод, он — архитекгор, женат на дочери французскаго полковника и имѣет четьгрех дѣтей. Несмотря на необходимость содержать свою большую семью, он матерьяльно поддерживает и нас, его старых родителей.
ГЛАВА 12-я
ВОЙНА 1914—1917 г.
Событія 1-й міровой войны столь грандіозны, что я могу затронуть и то лишь кратко нѣкоторые факты. Опускаю и свое личное участіе в боевых дѣйствіях и раненіе ноги. Кратко упоминаю лишь о прохожденіи мною службы на войнѣ: сперва как офицер ген. штаба, а затѣм на строевых должностях — от ком. полка до к-ра кавал. корпуса.
Визит маршала Жоффра за год до войны
Мы должны были согласовать свои стратегическіе планы с нашей союзницей Франціей на случай выступленія центральных держав — Германіи и Австро-Венгріи против нас.
Генеральные штабы обоих государств уже давно вели, через своих военных представителей, соотвѣтствующіе переговоры.
Главное затрудненіе составляло согласовать сроки мобилизаціонной готовности, да-бы имѣть возможность одновременно дать отпор непріятелям. Разрѣшеніе этаго вопроса было почти неразрѣшимой задачей: мы, с нашей обширной территоріей и сравнительно слабой сѣтью путей и близко не могли поспѣть за готовностью нѣмцев. А это ставило Францію в тяжелое положеніе — принять, на первых порах войны, на себя главную массу непріятельских сил. Необходимо было найти рѣшеніе, которое бы облегчило положеніе французской Арміи.
Вот этот и еще многіе другіе вопросы представляли предмет обмѣна мнѣній между генеральными штабами.
Лучшим способом, для согласованія являются личные переговоры. Для этого, в 1913 году, по приглашенію Государя, к нам прибыл Начальник Французскаго Генеральнаго Штаба генерал Жоффр (будущій главнокоманд. французскими вооруженными силами и маршал) в сопровожденіи большой делегаціи из выдающихся военных спеціалистов. В том числѣ — Вейган, Д’Амад начальник экспедиціи в Африканскую Фашоду, из-за которой чуть не разыгрался конфликт с Германіей за нѣсколько лѣт до 1-й міровой войны, Бертелло будущій нач. миссіи в Румыніи, а всего 20 генералов и офицеров.
На время пребыванія делегаціи к ней был прикомандированы три офицера Ген. Штаба, полковники — бар. Винекен, Стахович и я. Был составлен спеціальный поѣзд, с которым мы выѣхали на границу в Вержболово, для встрѣчи.
Делегація провела у нас шесть недѣль. Была принята Императором Николаем II и послѣ торжественнаго обѣда в Петергофском дворцѣ Государь провел болѣе полутора часа в бесѣдах с Жоффром и лицами прибывшими с ним.
На все время пребыванія делегаціи она была занята выработанным расписаніем — как для переговоров в Управленіи Генеральнаго Штаба, так и в посѣщеніи полков, малых и болыпих маневров, практических стрѣльб артиллеріи. Всюду делегація встрѣчала сердечный пріем и в частных бесѣдах обмѣнивались мнѣніями.
С болыпим интересом наблюдали стрѣльбу далыюбойных батарей, оборонявших подступы к крѣпости Кронштадт и находившихся на материкѣ — одна близь Теріок, а другая на противуположной сторонѣ Финскаго залива у «Красной горки»» за Ораніенбаумом. Эти батареи стрѣляли на дистанцію свыше 20 кил. и перекрывали подход по морю к крѣпости.
Генерал-Инспектор артиллеріи в. кн. Сергѣй Михайлович показал им комбинированныя стрѣльбы полевой артиллеріи на обширнѣйшем полигонѣ за Лугой с управленіем сосредоточенія огня.
По окончаніи работ, ген. Жоффр с делегаціей, в приготовленном для него поѣздѣ с вагоном-рестораном, проѣхали в Москву, гдѣ осматривали ея достопримѣчательности, затѣм через Варшаву прибыли на Германскую границу, гдѣ делегація переходила в нѣмецкій вагон. Прощаясь здѣсь с нами, ген. Жоффр, от имени Франціи, передал нам орденскія награды Почетнаго Легіона, розетку коего я теперь, живя во Франціи, имѣю честь носить.
Манифест об объявленіи войны, энтузіазм населенія. Мобилизація
Манифест Государя о началѣ войны, объявленной на вызов сдѣланный нам Германіей, был объявлен, как и в 1904 г., послѣ японской атаки, на Высочайшем выходѣ в Зимнем Дворцѣ. Площадь, перед которым оказалась заполненной народом. Император Николай II-й, вышел на балкон, гдѣ огромная толпа опустилась на колѣни, выслушивая слова своего Монарха, завѣрявшаго, что не подпишет мира пока хотъ один непріятельскій воин не покинет наше Отечество.
Энтузіазм был полный. Населеніе с негодованіем приняло навязанную нам войну, которую нам приходится принять в защиту нападенія австрійцев на единовѣрную нам небольшую Сербію. Весь день в Петербургѣ происходили патріотическія манифеста ціи. В том числѣ и перед окнами Сербскаго посольства, на Литейном проспектѣ.
Происходившія на нѣкоторых заводах забастовки, были тотчас рабочими прекращены и всѣ приступили к работѣ.
Мобилизація, приведеніе Арміи и Флота на военное положеніе, протекала в полной точности, согласно плану, составленному в мирное время, не только по военному вѣдомству, которое руководило, но и министерствами — Внутренних Дѣл и Путей Сообщенія. Но, конечно, вслѣдствіе обширности нашего Отечества и слабо развитых путей, мы значительно отставали в сроках готовности. Германія уже на второй день начинала перевозку войск к границам и на пятый могла начинать наступленіе. У нас требовалось двѣ недѣли на призыв запасных, направленія послѣдних в части войск и перевозку частей к границам и то лишь для частей расположенных в европейской части Россіи (Кавказ и Сибирь давали свои части потом). Подвезенныя к границам части еще не могли перейти в наступленіе, т.к. обозы и артиллерійскіе парки еще не были готовы. Но, несмотря на это, наши части, как увидим ниже, были принуждены событіями перейти в наступленіе.
Жертва русской Арміи, для помощи Франціи
Нѣмцы, своими главными силами, обрушились сразу на Францію, в так назывіаем пограничном сраженіи, принудили их к отступленію и французская армія оказалась в тяжелом положеніи; посыпались настойчивыя просьбы о помощи. Мы же были еще не готовы, а помочь союзнику — вел. князь Верховный Главнокомандующій считал нужным. Поэтому, приказал нашим 1-й и 2-й арміям, не ожидая окончательнаго формированія, наступать на Восточную Пруссію: 1-й — со стороны Вилыно-Ковно и 2-й, еще далеко не готовой, с юга, при этом послѣдней приходилось сдѣлать четыре перехода по песчаной, малонаселенной мѣстности, без дивизіонных и корпусных обозов.
1-я армія наступая понудила энергичным боем у Гумбинена к отступленію нѣмецкой арміи ген. Притвица, что повлекло за собой смятенія среди населенія и их бѣгство. Прибывшіе в Берлин бѣженцы усилили своими разсказами панику, чѣм и вызвали распоряженія нѣмецкаго командованія о переброскѣ с французскаго фронта на наш — двух корпусов и кавал. дивизіи. При этом, эти части нѣмцы взяли из самаго активнаго их праваго фланга арміи ф. Клука, который по плану гр. Шлиффена составляя сильнѣй-‘ шую группу, наступавшую для нанесенія сокрушающаго удара и окруженія Парижа с окрестностями. Но лишенный, указанной переброской части своих сил, Клук оказался в невозможности выполнить свою задачу и Шлиффенскій план не удался.
Понятно оттяжка на себя, русской еще не готовой арміи, ослабила наносимый удар, помогла главнокомандующему Жоффру энергичными мѣрами остановить наступленіе врага, отброситъ его и оказаться побѣдителем в сраженіи на р. Марна.
Эта побѣда имѣла большое значеніе для Франціи в дальнѣйшей четырехгодичной титанической борьбѣ.
Жертва с нашей стороны обошлась нам дорого. Наша 2-я армія оказалась в тяжелом положеніи и эта неготовая армія, углубившись в лѣсную и озерную полосу восточной Пруссіи, стала на половину добычей врага.
Крупный неуспѣх, в самом началѣ войны, положил глубокій отпечаток, не так в матерьяльном, как в моральном отношеніи. Нѣкоторое облегченіе мы получили в успѣхѣ на нашем юго-западном фронтѣ, против австрійцев, во взятіи Львова и наступленія в Галиціи.
Кризис огнеприпасов
К началу 1915 года и даже ранѣе начал чувствоваться недостаток в отнестрѣльных приіпасах и вооруженіи. Недостаток все время наростал и временами дѣлался катастрофическим.
Вся вина обрушилась на военнаго министра Сухомлинова. Понятно его вина ясна, на нем лежала забота о заготовках, а также в затяжкѣ вооруженіем тяжелой артиллеріей. В том и другом вину с ним должны раздѣлить и Инспектор артиллеріи и Главное Артиллерійское У правленіе.
Правда, предвидѣть потребность в количествѣ ружейных и, особенно, в артиллерійских патронах не легко. С каждой войной расход их увеличивался непомѣрно: достаточно указать, что за два года войны с турками в 1877-78 г.г. было израсходовано снарядов столько, сколько за два дня боя под Ляояном в 1904 г.
К войнѣ 1914 г. было заготовлено до 1.000 снарядов на орудіе, но т.к. порох имѣет свойство разлагаться, то в готовом видѣ, держали половину. Примѣрно такое же количество было изготовлено и французами и нѣмцами. Но дѣло, не только в заготовкѣ снарядов, а необходимо было приготовиться, с объявленіем мобилизаціи, о расширеніи заводов и открытіи новых. Об этом не подумали — ни Сухомлинов, ни Артилл. Управленіе, что при нашей слабой индустріи, заранѣе неподготовленной, на весь 1915 г. наши войска были поставлены в тяжелое положеніе, которое принудило нас к отступленію.
У нѣмцев дѣло с развертывіаніем заводов было налажено в мирное время. Французы спохватились с началом первых боев и благодаря своей индустріи, хотя и с трудом, справились. Им помогло то, что, послѣ Марнскаго сраженія, на их фронтѣ наступило затишье, в то время, как на наш фронт, нѣмцы перебросили большія силы и вмѣстѣ с австрійцами без перерыва вели с нами бои.
На нашу просьбу к французам о заказѣ снарядов со своих заводов — мы получили отказ. У них не оказалось той жертвенности, которую проявили мы в началѣ войны не готовыми наступать, для помощи союзнику. Лишь в 1916 году, французское правительство дало нам разрѣшеніе покупать небольшой процент продукціи завода в Крезо. Дирекція завода не постѣснялась брать с наіс непомѣрно высокія цѣны. И опять-таки, это не помѣшало французской депутаціи от Палаты депутатов, во главѣ с соціалисгом Тома, во время визита в Россію, выторговать от нашего Временнаго Правительства нѣсколько милліонов тонн пшеницы, по очень низкой цѣнѣ, которую и вывезла через Архангельск. А в то время вопрос о продовольствіи и у нас уже стоял остро. (О покупкѣ у нас пшеницы, подробно описано в воспоминаниях быв. Министра Земледелія А.Н. Наумова).
Принятіе Верховнаго командованія Императороом Николаем II
Послѣ оставленія Вильны и сдачи Ковенской крѣпости, к началу осени 1915 года, Государь рѣшил лично принять на себя Верховное командованіе арміями. Начальником своего Штаба, Император Николай П-й назначил мудраго ген. Алексѣева.
Вел. кн. Николай Николаевич был назначен Намѣстником на Кавказ — смѣнив престарѣлаго графа Воронцова-Дашкова.
Эта большая перемѣна прошла, для дѣйствующей Арміи мало замѣтной, но возбудила большіе толки и пересуды в кругах русскаго общества, отрицательно отнесшагося к этой замѣнѣ, как и министров русскаго правительства.
Жалѣли уход вел. князя, переоцѣнивая его как полководца, считая, что принятіе Государем Верховнаго командованія отвлекает Его от управленія страной. Но Государь хотѣл стать ближе к войскам. Государыня не долюбливала вел. князя и хотѣла его удаленія, несмотря на то, что супруга послѣдняго — Анастасія Николаевна (Черногорка) первая выискала Распутина и через нее он попал в окруженіе Царицы.
Разбирая вопрос о смѣнѣ командованія с военной точки, нельзя не видѣть, что окруженіе вел. князя и его ближайшіе сотрудники слабѣе сотрудников Государя.
Н-к Штаба вел. кн. ген. Янушкевич, был совершенно не подготовлен к военно-оперативным вопросам, проходя свою службу в канцеляріи военнаго министерства, занимаясь дѣлами финансоваго и законодательнаго порядка. (За год до войны он был назначен Начальником Генеральнаго Штаба, т. е. видвигался на должность будущаго Н-ка Штаба Верховнаго Главнокомандующаго, но какія данныя были у него для этого по прежней службѣ — мнѣ непонятно!) Всѣми оперативными вопросами вѣдал его ближайшій помощник ген. Данилов (т. н. «черный») и дѣло распредѣленія стратегическаго развертыванія армій к границам его работа, но с первых же дней потребовала вносить большой корректив. В первый же год войны, требованія Ставки вызывали большое напряженіе, без особой нужды выматывали силы войск. Напряженіе, которое несли войска по требованію наступленія через горы в Венгерскую долину ослабило русских и неосмотрительно, для командованія, подставило под фланговый удар сильной нѣмецкой группы ген’. Макензина, что заставило нас отходить, теряя большую часть ранѣе захваченной Галиціи.
Нельзя не отнести часть этих неуспѣхов на счет верховнаго командованія. Отдавая должное любви вел. князя Н.Н. к военному дѣлу и требованію к усовершенству, нельзя не видѣть в нем нужной полководцу ВОЛИ, которая у него пасовала в принятіи важных рѣшеній, отвѣтственность за которыя ложилась на него. (Смотри приведенный мною прпимѣр в 10-й главѣ, бунт в крѣпости Свеаборг).
Ген. Алексѣев, котораго Государь призвал на должность своего штаба, имѣл огромную практику в своей службѣ по Генеральному Штабу. На войнѣ провел ряд удачных операцій, в том числѣ для занятія Галиціи. Ему можно поставить в укор лишь перегруженіе себя работой, часть которой мог довѣрить подчиненным.
Из этого краткаго обзора видно, что управленіе войсками не могло пострадать от смѣны командованія.
Что же касается насколько эта смѣна отразилась на государственном управленіи страной — судить не берусь. Отмѣчу лишь, что министры ѣздили с докладом в Ставку к Государю.
Положеніе на фронтах к 1916 г. Брусиловскій прорыв
К осени 1915 г. наступленіе нѣмцев удалось остановить, фронты стабилизировались. Как мы, так и наши противники, образовали друг против друга, сплошныя окопныя линіи. Войска укрѣплялись и пополнялись — как людьми, так и снаряженіемъ и вооруженіем. К веснѣ 1916 года, всѣ арміи были готовы к новым дѣйствіям.
К этому времени вновь посыпались просьбы о помощи: сэ стороны французов, отбивавших атаки нѣмцев под Верденом, и со стороны итальянцев, кои позже вступив в войну на нашей сторонѣ, не смогли всей своей арміей — не только отвлечь на себя значительныя силы, — но не устояли от натиска нѣскольких резервных дивизій австрійцев, отходили. Вмѣсто помощи, которую они должны были оказать своим вступленіем в войну, потребовалась им наша помощь.
Наше командованіе рѣшило весной перейти в наступленіе, направляя главный удар нашим западным фронтом на главнаго врага нѣмцев. Сюда же была притянута и вся наша гвардія, за зиму пополнившаяся послѣ громадных потерь в пѣхотѣ, два раза смѣнивших свой состіав. Юто-Западный фронт — Брусилова — должен был, для поддержки главнаго удара, произвести энергичную демонстрацію.
Но вышло наоборот, атака Западным фронтом не состоялась: нѣмецкій фронт был сильно укрѣплен, для его разрушенія потребовалось сильная тяжелая артиллерія с неограниченным количеством снаряженія и большія потери с нашей стороны, на что не мог рѣшиться командующій фронтом ген. Эверт. А у Брусилова, на Юго-Западном фронтѣ, оказался большой успѣх. Австрійскій фронт был прорван в нѣскольких мѣстах, противника был в полном отступленіи, в наши руки попали огромныя трофеи и до полумилліона плѣнных.
Для развитія здѣсь дальнѣйшаго успѣха, сюда спѣшно была переброшена гвардія. Но, нѣмцы, видя неустойку авістрійцев, подкрѣпили их своими новыми формированіями и дальнѣйшія наши атаки на р. Стоход и в Ковельском направленіи, несмотря на очень тяжелыя потери, в особенности в гвардіи, успѣха не достигли.
Вступленіе в войну Румыніи
В концѣ Іюля 1916 г. на нашей сторонѣ вступила в войну Румынія. Было ясно, что это рѣшеніе было принято Румынами под вліяніем Брусиловскаго прорыва и полумилліона плѣнных. Но, общественное мнѣніе сочло это достиженіем дипломатіи.
Увы, скоро пришлось разочароваться в этом «достиженіи».
Ген. Алексѣев, оцѣнивая военныя силы и подготовку Румыніи, был противником вхожденія Румыніи в войну. И скоро событія показали, что он был прав. Несмотря на сразу посланную помощь Румыніи в два русеких корпуса, румыны были принуждены к отступленію. Оказалось вновь, что не Румынія своим вступленіем оказывает нам помощь, а мы должны ее выручать. Вмѣсто помощи — обуза.
Кромѣ переброски сюда наших войск, фронт удлинился на сотни верст. Понадобилось образовать новый — 4-й Румынскій фронт, куда вошли цѣлых три русских арміи, что ослабляло наши русскіе фронты.
С отступленіем Румын, нѣмцы могли захватить (что и сдѣлали) румынскіе источники нефти, в недостаткѣ которой Германія сильно нуждалась. Румыны и раньше принуждены были продавать нефть нѣмцам, а теперь полностью вся румынская нефть поступила в их распоряженіе.
Румынская армія оказалась совершенно не подготовленной не только в техническом вооруженіи, но и вообще для веденія современной войны. У них отсутствовали даже полевые телефоны, что не давало возможности управленія в теперешних боях.
Нуждаясь сами, мы принуждены были дѣлиться своим скудньш запасом.
Десантная операція, для захвата проливов и мечта о Константинополѣ
Наши сношенія с внѣшним міром были крайне затруднены: Архангельскій порт пол года был блокирован льдом, спѣшно строилась желѣзная дорога на Мурманск на берегу Ледовитаго океана. Но всѣ эти пути были дальніе и кружные. Открытіе проливов Босфора и Дарданелл было нам крайне необходимо. Эта отдушина, прямо в Средиземное море, дала бы нам возможность кратчайшим путем связаться с нашими союзниками, получать и покупать все необходимое, для веденія войны.
Поэтому, со вступленіем Турціи в войну на сторонѣ наших противников, мысль о форсированіи Босфора не оставляла нас в изученіи и подготовкѣ этого вопроса. Особенно работа, в этом направленіи, касалась нашего Черноморскаго флота. В штабѣ послѣдняго на очереди стоял план к завладѣнію Босфорским проливом, который дал бы нам путъ в Средиземное море.
Наконец, к серединѣ 1916 года, было рѣшено предпринятъ, под прикрытіем Черноморскаго флота, высадку частей у входа в Босфор, для завладѣнія его укрѣпленіями обороняющими вход в этот пролив.
С этой цѣлью была сформирована, из отборных частей, дивизія, под командованіем моего брата ген. Александра Свѣчина (Георгіевскаго кавалера, большого военнаго писателя, только что оправившагося послѣ тяжелаго раненія пулей на вылет в шею), а всей операціей, с послѣдующими подкрѣпленіями, должен был руководитъ ген. Щербачев с нач-м штаба ген. Головиным.
Руководство Черноморским флотом горѣло желаніем к выполненію этой задачи. Государь, который лелѣял мысль, что при удачѣ захвата Босфора, могла быть выполнена миссія водруженія Креста на храмѣ Св. Софіи, был также воодушевлен этой цѣлью.
Ген. Алексѣев находил, что задача не по силам одной дивизіи а для больших сил у нас не имѣлось достаточнаго тоннажа, среди нашего торговаго флота, для перевозки десанта. Послѣ высадки первой дивизіи, возвращеніе судов за слѣдующими частями, грозило, — как всегда бывает, при назначеніи сразу недостаточных сил, — неуспѣхом быть разбитым по частям.
Н-к штаба ген. Щербачева ген. Головин, был также не сторонниік пускаться, для выполненія задачи со слабыми силами; он считал это авантюрой. Поэтому, когда Государь прибыл в Одессу, гдѣ формировалась указанная десантная дивизія, Головин убѣдил Щербачева — доложить Императору о трудности выполненія поставленной ему задачи, которая при недостаточных силах — грозила неудачей.
Начальнику бывает трудно отказываться от выполненія даннаго ему боевого порученія, почему Щербачев долго колебался, но долг чести подсказал ему необходимость высказать откровенно свои доводы. Слѣдствііем чего операція с десантом была отложена.
В Нью-Йоркѣ, в «Чеховском» изданіи появилась книга адмирала Бубнова — «В Ставкѣ». Автор состоял всю войну в составѣ морского штаба при Верховном командованіи. В своей книгѣ он жестоко критикует работу сухопутных войск и восхваляет работу флота и особенно подчеркивает свою личную дѣятельность в Ставкѣ. Он же с пѣной у рта пытается доказать, что план форсированія и захвата Босфора был отлично разработай штабом Черноморскаго флота и силы были достаточны, а отставленіе его выполненія лишило нас побѣды в 1-ю міровую войну!!!(?).
Смѣлое, можно сказать с апломбом написанное утвержденіе, послѣ примѣра неудавшейся попытки форсированія Дарданелл Англійским флотом, гдѣ силы и средства были несоразмѣрными с тѣми, с которыми мы (вѣрнѣе А.Д. Бубнов сидя за канцелярским столом) собирались форсировать Босфор. Видимо забыты были потери англичан людьми и кораблями.
Да не посѣтует на меня адмирал А.Д. Бубнов, с которым мы в 19 и 20 годах продѣлали тяжелое путешествіе, за мое несогласіе с ним.
Но с другой стороны нельзя не согласиться с адм. Бубновым, как он отмѣчает, эгоистическую политику Правительства Англіи, которая, даже идя на риск своих потеръ, не поставило русское командованіе в извѣстность о своей Дарданельской операціи, с цѣлью не дать нам возможность одновременно с ними произвести наше форсированіе Босфора и, при удачѣ, раньше их занять Константинополь.
Это другой вопрос, к которому нельзя не присоединиться. Одновременное форсированіе — Дарданелл англичанами и Босфора русскими ставило турок в очень тяжелое положеніе, а нам давало больше шансов на успѣх. Бросаться же нам одним, послѣ неудачи англичан, было безразсудно.
Во 2-й міровой войнѣ мы видим — какая необходима тщательная подготовка, для десантной операціи и какія средства она требует.
ГЛАВА 13-я
ЭТАПЫ МОЕЙ БОЕВОЙ СЛУЖБЫ НА ВОЙНЪ 1914-17 ГОДОВ.
Выступленіе на войну
Выступив на войну 1914 г. в составѣ IX арміи, сформированной из Штаба войск Гвардіи и Петерб. военн. округа, гдѣ я служил, в первых числах ноября я был назначен началъником штаба 2-й гвард. кав. дивизіи. Послѣдняя с 1-й гв. кав. дивизіей перебрасывались из Восточной Пруссіи в Польшу, в район гор. Петракова, для прикрытія образовавшагося, на стыкѣ двух фронтов, пустого мѣста, в которое устремились нѣмцы. Наши части перевозились по жел. дорогѣ и вынаживались в гор. Радомѣ.
Н-ком 2 гв. кав. дивизіи был только что назначен, послѣ ген. Рауха — ген. Я. Ф. Гилленшмидт, котораго я знал раньше и встрѣчался на японской войнѣ.
Как старшій из начальников этих двух дивизій — Гилленшмидт дѣлался командиром гвард. кав. корпуса, а я н-ком штаба корпуса. Вся эта переброска, высадка эіпелонов в Радомѣ, принятіе должностей моим командиром и мною на переѣздѣ и переформированіи — на ходу — доставляло не мало хлопот.
Гилленшмидт безусловно храбрый и незаурядный начальнику о котором у меня сохранилась добрая память, имѣл временами болѣзненныя странности.
В дальнѣйшемъ мнѣ пришлось убѣдиться, что мой командир страдает временами от безсонницы, то наоборот сонливостью. Однажды во время серьезных боев под Петраковым, объѣзжая спѣшенныя цѣпи Конно-Гренадер, он слѣз с лошади, воіпел в холупу, раздѣлся лег на кровать и заснул. Я во дворѣ разсылал нужныя распоряженія, но скоро убѣдился, что натиск сдержать невозможно, цѣпи несутъ потери их командир. доблестный ген. Лопухин, смертельно ранен, приходится отойти на новый рубеж. Зайдя в холупу чтобы доложить Гилленшмидту, нашел его крѣпко спящим и всѣ усилія поднять его оказались тщетными. Не сдавать же мнѣ командира нѣмцам! Воспользовался автомобилем подвозящим патроны, погрузили на него спящаго Гилленшмидта. На другой день, когда я разсказал об его снѣ, улыбающійся Яша ответил: «а я так сладко, под гром и треск стрѣльбы, заснул и ничего не слышал».
Приводя этот болѣзненный припадок Яши, я был бы неправ не подчеркнуть его исключительную боевую работу. Он всегда появлялся на самых угрожаемых участках, было это днем или ночью, устал ли он или бодр. Разставаясь с ним, получив дальнѣйшее повышеніе, я сохраняю в памяти немало славных, боевых фактов его работы.
Командиром 14 др. малороссійским полком
В началѣ Марта 1915 г., я был назначен командиром 14 драгунскаго Малороссійскаго полка. Прекрасно подготовленный, моим строгим предшественником, полк. Сѣнча, этот, скромный, но доблестный полк, дал мнѣ возможность, втеченіе 9-ти мѣсяцев, во время еще подвижной, маневренной войны, с успѣхом выполнить ряд боевых задач, как в спѣшенном порядкѣ, так и конной атакѣ, гдѣ я был ранен в ногу. Время это было тяжелое, для наших армій: наша доблестная пѣхота оставшаяся без поддержки артиллерійскаго огня (отсутствіе снарядов), принуждена была отходить, а на конныя части легла забота ее прикрывать.
В декабрѣ получив новое назначеніе, мнѣ было грустно разставаться с Малороссійцами, с которыми судьба меня связала на стольких, временами весьма тяжелых, кровопролитных боевых полях, и осталась в моей душѣ до глубокой старости.
Разставаясь с полком, офицеры сердечно провожали меня прощальным обѣдом, в скромной обстановкѣ деревенской избы фольварка Свольня. А на слѣдующій день я обходил эскадроны, прощаясь с драгунами. Особенно я был тронут словами стараго служаки в полку вахмистра, который обратился ко мнѣ со словами:
«Ваше Высокоблагородіе, я, как старый солдат, долго служу и хорошо знаю солдатскую душу наших драгун и чувствую, что они переживают с вашим уходом на высшую должность. Они глубоко сожалѣют, т.к. вы были тѣм командиром, который берег солдат и ни для каких отличій не посылали их зря. Конечно, вести войну без потерь нельзя, мы, вмѣстѣ с вами, их несли, но лишь тогда когда это было нужно. Драгуны были спокойны, что вы их сбережете и без нужды не пошлете на смерть. Храни вас Господь!»
Эти простыя, от сердца сказанныя, слова — стараго служаки вахмистра-драгуна — меня тронули до слез. Я его обнял. Впослѣдствіи мнѣ был прислан складень (посреди — образ Св. Георгія, а по бокам Св. арх. Михаил и Св. Ольга) сооруженный на солдатскіе гроши, собранные Малороссійскими драгунами.
Командиром Л. гв. Кирасирским Ея Величества полком
В декабрѣ 1915 года, судьба оказала мнѣ большую честь и я . был избран Государем и Шефом Императрицей Маріей Федоровной на должность ком. Кирасир Ея Величества. Это вновь сближало меня с родным полком, в котором я начал свою службу.
Извѣстіе о моем назначеніи застало меня в отпуску в Петербургѣ. Наш Шеф, на время войны, избрала мѣстом своего пребыванія Кіев, гдѣ в военном госпиталѣ работала вел. кн. Ольга Александровна, но на Рождественскіе праздники 1915 г. прибыла в Петербург в Аничковскій дворец. Я испросил разрѣшенія представиться Ея Величеству. Государыня ласково меня приняла и вспоминала, как Она благословила меня образком Св. Серафима Саровскаго при моем отъѣздѣ на японскую войну из Гатчины. Возможно, что это вернуло Ея воспоминаніе к старым офицерам полка, с которыми любила разговаривать.
При представленіи во дворцѣ, я встрѣтил вел. кн. Михаила Александровича, который в это время командовал «дикой дивизіей». Вел. князь пригласил меня посѣтить Его в Гатчинѣ. Его Высочество принял меня на своей дачѣ на Николаевской улицѣ, гдѣ жила и супруга Наталья Сергѣевна, получившей фамилію Брасова (вѣроятно по названію одного имѣнія вел. князя). Меня провели в столовую, гдѣ был накрыт стол к пяти часовому чаю. Болѣе часу, в совершенно домашней обстановкѣ, втроем, мы провели за чаем бесѣду. Вел. кн. с воодушевленіем разсказывая о дѣйствіях Его «дикой дивизіи», вспоминая и о юношеских забавах в Гатчинском паркѣ, разспрашивая и о боевых дѣйствіях нашего полка. Наталья Сергѣевна также оживлено вступала в разговор.
1-я гв. кав. дивизія, в это время стояла в резервѣ в районѣ гор. Проскурова и наш полк был расквартирован в 4-х верстах от него в огромном селѣ Ружична.
Описаніе моего командованія полком не входит в эти записки, тѣм болѣе что оно отмѣчено в изданой полковой памяткѣ, я остановлюсь лишь на своих представленіях нашему Шефу.
3 Ноября 1916 года, мнѣ пришлось быть в Кіевѣ, я явился во дворцѣ Шефу. Императрица приняла меня и пригласила остаться на завтрак. Этот завтрак прошел в совершенно интимной обстановкѣ, гдѣ, кромѣ меня, были лица близкія Императрицы — вел. князья Александр и Георгій Михайловичи, вел. кн. Ольга Александровна и молодая Марія Павловна, состоящій при Государынѣ кн. Ширвашидзе. Время было вскорѣ послѣ убійства Распутина и разговор касался этого событія, но Шеф не возражала и в этот обмѣн мнѣній не вмѣшиваясь, хранила молчаніе; особо горячо в него вступала в. кн. Марія Павловна; мнѣ было указано мѣсто рядом с ней и садясь, я далек был от мысли, что затрону животрепещущую тему, спросил, чѣм мы обязаны видѣть вел, кн. в Кіевѣ, т.к. я слышал, что она работала в госпиталѣ в Псковѣ? На это, неожиданно для меня, она вспыхнула и рѣзко отвѣтила: -«безобразныя распоряженія идут, моего брата Дмитрія Павловича выслали на Кавказ!» Отвѣт был подхвачен с критикой, но не называя имен, лишь указывая — Большой Двор. Я уже в своем умѣ ругал себя, что, не подумавши, затронул столь неподходящій разговор. Теперь, вспоминая давно прошедшее время, нельзя не видѣть в этом событіи за завтраком насколько оно характеризует и иллюстрирует отношеніе лиц императорскаго Дома в отношеніи к Главѣ и Супругѣ династіи. А вѣдь это было в 1916 году, мѣсяца четыре до начала революціи.
Послѣ завтрака, кофе было подано в сосѣдней гостиной, куда Императрица перейдя закурила свою толстую папироску и предложила желающим курить. Обращаясь ко мнѣ, Государыня интересовалась боевой и походной жизнью полка, недавно был убит мой полковой адъютант Николай Баумгартен и Она интересовалась подробностями дѣла.
1-го марта, я возвращался из Петербурга, гдѣ застал надвигающіяся революціонныя событія. На слѣдующій день в Кіевѣ я встрѣтил ком. Кавалергардов Н.Н. Шипова, который только что представился Шефу и застал Ее в очень тревожном и подавленном состояніи от циркулировавших слухах о событіях в столицѣ. Он посовѣтывал мнѣ, как пріѣхавшему из Петербурга, явиться нашему общему Шефу и доложить о видѣнном.
Пріѣхав во дворец и доложив о себѣ — получил разрѣшеніе явиться. Поднявшись наверх и подходя к покоям, гдѣ принимала Государыня, я увидѣл дворцовою скорохода несшаго на подносѣ объемистую телеграмму. У двери, я пропустил скорохода и остался в ожиданіи разрѣшенія войти. Ждать пришлось не менѣе 20 минут. В это время ко мнѣ подошел вел. кн. Александр Михайлович, который сказал мнѣ, что час-два назад было получено извѣстіе об отреченіи Государя, а вслѣд другая телеграмма — о задержаніи первой. Так что слухи о сложеніи Верховной власти невѣрны и Государем лишь утверждено Правительство отвѣтственное перед Палатами, во главѣ с кн. Львовым.
Под этим впечатлѣніем я был принят, но увидя Императрицу всю в слезах, понял что дѣло представляется не так как говорил вел. кн. Александр Михайлович и только что полученная Государыней телеграмма была трагичнѣе, а потому мой доклад о событіях в столицѣ уже потерял свое значеніе. Стараясь возможно соккратить свой доклад, но Императрица внимательно слушая меня, сквозь слезы, повторяла — говорите, говорите, вѣдь это ужасно, теперь идет война, не хочу вѣрить что Родзянко против Государя. Затѣм немного успокоившись заявила о своем желаніи немедленно выѣхать в Ставку и повидать Государя. При прощаніи, на мой вопрос, что угодно Ея Величеству передать полку? «Передайте чтобы всѣ продолжали бить этих противных нѣмцев!» Подавая мнѣ руку Императрица перекрестила меня.
Императрица Марія Федоровна, как русская Царица и датская принцесса, всегда не любила нѣмцев, разсказывала мнѣ и другим, что спѣшно выѣхав из Копенгагена в 1914 году, оказалась наканунѣ войны в Берлинѣ, в своем личном поѣздном составѣ, который нѣмецкія власти не пропускали дальше до Петербурга. А надменный Вильгельм, оканчивала Государыня, в довершеніе всего украл мой собственный поѣзд.
Неизгладимо стоит в моей памяти — печальный взгляд нашего милостиваго Шефа, в драматическую минуту ознакомленія с телеграммой об отреченіи Ея Вѣнценоснаго Сына от Престола, который совпал с моим послѣдним представленіем.
Командованіе дивизіей и 1-м кавал. корпусом
Чтобы закончить об этапах моего строевого командованія, хотя оно уже было захвачено революціей, я кратко упомяну о двух постах.
Первый, — командованіе в Галиціи Сводной кав. Дивизіей, был спокойный, т.к. удаленность нашего пребыванія в предгорьях Карпат не давала пропагандѣ доходить до нас. А вмѣстѣ с тѣм крѣпкіе кадры сохранили боеспособность дивизіи позволяли мнѣ выполнять возлагаемыя боевыя задачи; послѣ небольшого порыва вперед, когда разложившіяся части пѣхоты, под Калушом, бросили фронт, наша дивизія прикрыла отход и под гор. Станиславовом удалось провести ряд конных атак.
Второе, во время Корниловскаго выступленія, (о чем мы в своем удаленіи — ничего не знали), получаю телеграмму из Ставки, минуя всѣ инстанціи, немедленно прибыть. Теряюсь в догадках — в чем дѣло? Быстро собираюсь и автомобилем добираюсь до ближайшей русской станціи ж-д. и поѣздом до Могилева.
Здѣсь полное смятеніе — никто ничего не знает. Корнилов отправлен в Быховскую тюрьму, туда же посажены Деникин и ряд начальников. Наконец узнаю, что я назначен ком. 1-го кавал. корпуса, т.к. мой предшественник кн. Долгоруков, «товарищами» посажен в Петропавловскую крѣпость. Вот так штука, подумал я, сорвали из спокойной Галиціи, гдѣ командуемая мною дивизія была в порядкѣ и боеспособной, а здѣсь 1-й кав. корп. на Сѣверном фронтѣ (близь столицы) центрѣ пропаганды — глядишь и самого куда нибудь засадят. Дѣлать нечего, ѣду в Петербург выяснять положеніе, за одно повидаю семью. В Петербургѣ меня разыскал офицер Ген. Штаба 1-го кавал. корпуса, который доложил: когда уже ген. Крымов, с 3-м кав. корпусом, по распоряженію Корнилова, двигался на Петербург вспомнили, что 14 кав. дивизія находится между Выборгом и Петербургом и можно и ее направить на столицу с сѣвера; кн. Долгоруков, в корпус коего она входила, был в Ставкѣ. Корнилов приказывает Долгорукову немедленно выѣхать и вести 14 дивизію в помощь Крымову. Для скрытности ѣхать кружным путем через Финляндію, для чего ему будет приготовлен в Ревелѣ миноносец, для доставки его в Выборг. План был сложный и, по времени, вряд ли мог быть выполненным.
Долгоруков со своим адъютантом, автомобилем поѣхали в Ревель, гдѣ приказали миноносцу поднять пары, а сами пошли быстро закусить. Вернувшись приказали командиру миноносца взять курс на Выборг. Видимо Долгоруков был неосторожен и, во время ѣзды на автомобилѣ, болтал с адъютантом о полученной задачѣ, а шофер с помощником слушали и передали об этом матросам. Был ли командир миноносца в заговорѣ с командой или был ею принужден осталось для меня неизвѣстным. Но миноносец не зашел в Выборг, а прошел в Неву и сдал Долгорукова в Петропавловскую крѣпость, адъютанта отпустили; послѣдній вернулся в штаб корпуса и разсказал всю «одиссею». Долгорукова через нѣсколько дней выпустили из крѣпости. Я с ним случайно встрѣтился и он, увидя меня издали, начал по очереди подымать и как бы отряхивать ноги. На мой вопрос в чем дѣло? Долгоруков смѣясь отвѣтил: «Отрясаю прах с ног своих, рад что «случайность» избавила меня от подобнаго командованія корпусом и тебя не поздравляю». Мы пожали друг другу руки и я прибавил, что его «случайность» сильно подвела меня — т.к. командовать корпусом, при настоящей обстановкѣ, одна грусть, да еще близь Петрограда, откуда вся нечесть несется; а у меня в Галиціи было относительно спокойно.
Мнѣ пришлось встрѣтиться с Долгоруковым позже в Кіевѣ, о чем имѣется у меня запись, о которой повѣдаю на своем мѣстѣ.
Теперь же, к сожалѣнію, приходилось разстаться с дивизіей, куда я послал свой послѣдній прощальный приказ, ѣхать прини мать 1-й кав. корпус, находившійся в Прибалтикѣ в составѣ XII арміи, как ближайшей к столицѣ наиболѣе распропагандированной. Мое положеніе облегчалось, тѣм, что конныя части были относительно в лучшем порядкѣ и меня утѣшило увидѣть моих Малороссійских драгун входивших в этот корпус. Объѣзжая части корпуса, я был радушно встрѣчей офицерами Малороссійцами. Ко мнѣ явился полковой комитет, предсѣдатель коего обратился с привѣтствіем, что полк рад видѣть меня, добрая помять о коем у них сохранилась.
Я поблагодарил, но прибавил, увы, какое командованіе может быть теперь, кругом создалось такое безначальное положеніе. Меня увѣрили, что покажут примѣр и всѣ мои распоряженія будут выполняться.
К сожалѣнію, большинство из них сами видѣли до чего докатывается положеніе, созданное революціей во время войны и пропагандой коммунистов, которые дѣйствовали, а Врем. Правительство, начиная с главноугваривающаго главковерха Керенскаго, только говорили, говорили…
ГЛАВА 14-я
РЕВОЛЮЦІЯ
Причины ее вызвавшія
Этот воггрос составляет споры многих историков, в зависимости от их политических мнѣній. Я коснусь, как пережившій их современник и не политик.
Послѣ пронесшагося революціоннаго движенія 1905 года, с которым Правительственная власть справилась, сдѣлавши уступку созывом Государственной Думы и преобразованіем Государственнаго Совѣта, послѣ манифеста 17 октября, жизнь Государства, как будто, начала налаживаться. В экономическом отношеніи даже наша страна дѣлала большіе успѣхи. Для полнаго успокоенія и прочнаго устройства жизни нашего обширнаго Отечества требовалось — укрѣпленіе Государственной власти, которой необходимы были преобразованія.
На должность премьера был выдвинут большой государственный дѣятель П.А. Столыпин, который, среди своих работ, предпринял огромную земельную реформу с насажденіем собственніиков-крестьян. Столыпин сумѣл завоевать себѣ, для проведенія своих мѣропріятій, большинство Думы, но, к сожалѣнію, не смог найти контакта с «кадетской» партіей, в которую входили, главным образом, интеллигентныя силы населенія. Между тѣм это было необходимо, т.к. нерв государства — пресса, в большинствѣ находилась в руках этой партіи; но, партія, по особому упрямству своих лидеров, предпочитала лучше быть в оппозиціи и, в концѣ концов. по своей недальновидности, расшатывала государственную власть и этим сыграла в руку лѣвым элементам — для разрушенія Родины. С другой стороны — крайне правой — П. Столыпин также не получил поддержки. Особенно разногласіе получилось у него с правыми от внесенія закона о введеніи земских учрежденій в Сѣверо-Западном краѣ. Этот законо-проект был одобрен и утвержден Думой и отвергнут Госуд. Совѣтом, болыпинством голосов собранных П. Дурново.
П.А. Столыпин рѣшил не затягивать этого нужнаго мѣропріятія, вновь внесеніем его в Думу, а примѣнить его по 76-й статьѣ Основных Законов, которая предоставляла возможность Правительству ввести его в дѣйствіе во время отсутствія засѣданій обѣих Палат. Для чего необходимо роспуск Палат, хотя бы на нѣсколько дней. Роспуск же требовал подписи Верховной Власти.
Государь вообще не был склонен к этой крайней мѣрѣ, которая, без особой нужды, лишь могла вызывать неудовольствіе. К этому склонялась и Императрица, симпатіи которой были не на сторонѣ властнаго премьера-министра.
Поэтому, чтобы получить подпись от Государя, Столыпину пришлось ультимативно поставитъ вопрос перед Верховной Властью — о подачѣ в отставку в случаѣ несогласія. Вырвав, таким образом, подпись под Указом, Петр Аркадьевич невольно оттолкнул от себя расположеніе к нему Государя, который, оцѣнивая государственную работу Столыпина, не мог отрѣшиться от непріятной ему ультимативной настойчивости.
В тѣ времена, в столичном обществѣ, уже начались толки что вряд-ли Столыпин долго удержится у власти. Террористическій акт — убійства Столыпина — ускорил событія.
Его замѣститель Коковцев, финансовый чиновник в министерствѣ большого дѣятеля гр. Витте, мало знал и вникал во Внутреннія дѣла государства. И начатыя Столыпиным реформы оставались без движенія.
Дальнѣйшія назначенія, как премьеров, так и министров оказывались все болѣе и болѣе неудачными. Государственная Власть теряла свой авторитет. А затянувшаяся война требовала громаднаго напряженія всѣх сил государства. Большія потери и ряд неуспѣхов, конечно не могли не отразиться на состояніи духа и умов населенія.
Для доведенія войны до побѣднаго конца требовалась твердая власть и смѣлая политика. К сожалѣнію, в переживаемое тяжелое для нашего Отечества время, среди дѣятелей, стоящих у кормила власти — не нашлось нужных людей и шла чехарда на министерских постах.
Мистическое отношеніе к реформам со стороны Трона
Умирая в Ялтѣ., в 1894 году, Император Александр III, на своем смертном одрѣ, давая благослоовеніе своему Сыну-Наслѣднику, внушил Ему не нарушать незыблемость государственных устоев и чистоты Самодержавной власти. Лишь послѣдняя, в устах умирающаго Монарха, могла быть пріемлема для управленія святой Руси, как происходящая от Божественнаго Промысла. Это отцовское, царственное поученіе, глубоко залегло в сердце вступившаго на престол молодого Императора и на всю жизнь стала для него указаніем — довести свое царствованіе ненарушимо, ибо не во власти его, как человѣка, измѣнить указаніе, данное свыше Провидѣніем.
К этому-же побуждала впослѣдствіи и Супруга-Императрица. Несмотря на свое былое протестанство и образованіе полученное, главным образом, при дворѣ конституціонной, но очень, властной, англійской королевы Викторіи. Государыня, с большой проникновенностью, не только по формѣ, но и по духу, восприняла православіе и глубоко вѣрила в правоту Божественного начала власти.
Тяжелыя событія: начиная с потрясших царственную Чету Ходынским несчастіем, затѣм в долгом неисполненіи мечты ожиданія рожденія Наслѣдника, коему будет передана, в полной чистотѣ власть царствованія, а когда таковой появился то оказался больным ужасной, неизлѣчимой болѣзнью — гемофиліей, переданной Царицей и бывшей в крови Ея семьи,—все это не могло не повліять на психику Ея.
Эти испытанія еще болѣе настроили Императрицу в религіозном направленіи, которое, в Ея мистическом воображеніи, заставляло вѣровать в то, что испытанія посылаются, для того что-бы сбить с пути тот идеал, которым Царица всецѣло прониклась А потому нужно еще болѣе стойко проявить всю свою волю, дабы не сойти с пути, начертанном в душѣ.
Все это, при личном характерѣ Императрицы, укрѣпляло и настроеніе Царя в исполненіи завѣщанія Отца.
Но то что было, в тѣ времена, по плечу властному Александру III-му, далеко было не по силам, в прогрессировавшей обстановкѣ, Николаю ІІ-му. Александр III мог внушать себѣ покорность, начиная с лиц Императорской фамиліи, и министры трепетали перед ним. Всѣм извѣстна его иностранная политика, которой он смог внушать покорность себѣ великих держав и сохранить мир. Он не побоялся рѣзко отклонить требованія Англіи в инциндентѣ с занятіем Кушки, граничившей с Закаспійской областью, о чем я упомянул в записи о моей поѣздкѣ в Закаспіи. Факт или анекдот, который создала молва, когда по докладу министра Иностранных дѣл, он должен был прервать свой отдых в Финляндских шхерах, для принятія рѣшеній, он якобы заявил: «Что Европа может подождать, когда русскій император удит рыбу». Сам по себѣ этот факт характерен, даже если он является анекдотом, созданным общественной молвой.
Но что было возможно тогда, становилось невозможным теперь. Обстановка за четверть вѣка сильно измѣнилась, жизнь в нашем обширном Отечествѣ шла своим чередом и требовала, для своего развитія — нѣкоторых реформ.
Назрѣванія краха власти. Распутин. Пропаганда
С начала войны патріотическій подъем во всей странѣ вылился прекращеніем начавшимися было забастовками, особенно в Петербургѣ; в Гос. Думѣ всѣ партіи, кромѣ крайне лѣвых, дружно объединились, а населеніе полностью пошло на выполненіе долга — защиты Отечества.
Но тяжелая война продолжалась с ея лишеніями и невзгодами, чѣм пользовались крайне лѣвые элементы, для своей пропаганды. В дальнѣйшем, неустойчивость власти в неумѣлых руках высших государственных дѣятелей, постепенно отталкивали и умѣренные слои общества.
К тому же появилась Распутинская камарилья, которая передавая из уст в уста — расцвѣла, распухла и, смѣшав дѣйствительность с прикрашенной ложью, разожгла окончательно нароставшее недовольство властью, а недостойные дѣятели не постѣснялись облить грязью Императрицу.
Психически больная Государыня, найдя в Распутинѣ смягчающаго боли от гемофиліи Наслѣдника и как бы исцѣляющаго — во время кризисов — его болѣзнь, молилась на него, внушая в себѣ вѣру, что он послан — как охрана царской Семьи. Она, закрывала глаза, на доходившіе до нея слухи о безобразіях, творимых этим типом, боясь лишиться его помощи больному сыну.
Распутина нѣсколько раз отправляли на его родину, но всякій раз, как нарочно, отъѣзд совпадал с кризисом болѣзни. Всѣ медицинскія средства — не помогали и не было возможности остановить болѣзненное истеченіе крови. Лишь Распутин — каким то внушеніем — умѣрял боли.
В Распутинѣ, оказывающем помощь Наслѣднику, можно видѣть вѣру Матери-Императрицы, а осуждать нужно тѣх, — коим нѣт оправданія, — которые стоя у власти, старались заслужить милость хама и тѣм достичь и укрѣпить свое положеніе. Т.е. в угоду себѣ завѣдомо наносили вред Государству.
Вѣдь если-бы не существовало подобных угодников Распутина, которые поощряли: его и стремились через него получитъ себѣ блага то, вѣроятно, и не было бы мѣста и его вмѣшательству в оказаніи протекціи кому либо.
Быть может, высказываемыя нѣкоторыми кругами пожеланія что дарованное своевременно Государем отвѣтственное перед Палатами — министерство, дало бы успокоеніе и ограничило дѣятельность Распутинских подхалимов, утверждать не берусь. Но во всяком случаѣ, реформа избавила бы Государя и Его Семью от грязных навѣтов, уменьшились бы предлоги для пропаганды и, наконец, Император мог бы больше отдаться взятым на себя обязанностям Верховнаго командованія.
Мы, находясь на фронтѣ, можем засвидѣтельствовть, что в солдатской массѣ не замѣчалось какого либо броженія. Но в офицерскую среду, особенно в гвардіи, имѣвшей больше связи со столичными кругами, доходили свѣдѣнія о желаніи нѣкоторых слоев русскаго общества, включая и близких Трону и лиц Императорской фамиліи, о дарованіи отвѣтственнаго министерства.
Между тѣм пропаганда и ложные навѣты ширились, готовя гибель государству. А лидер умѣренной партіи, с кафедры Государственной Думы, как пропагандист на митингѣ, что-бы заслужить аплодисменты, бросает грязную фразу в отношеніи Императрицы, не отдав себѣ отчета в ея ложности. И тѣм разжигая страсти, ведущія ко вреду Родинѣ.
Картина стала болѣе тревожной послѣ убійства Распутина, когда газеты всѣх направленій печатали отчеты об этом. Поэтому, слѣдует признать, что убійство дало большой толчек пропагандѣ, но, опять таки, не на фронтѣ, а среди милліонов призванных для обученія в запасных частях, которые скученно стояли в городах и особенно в Петроградѣ, гдѣ пропаганда шла во всю.
Обстановка начала сгущаться, когда рѣзкіе дебаты в Думѣ, отчеты которых помѣщались в газетах, стали достояніем широких слоев населенія. Но войска на фронтѣ не были затронуты и повиновались вплоть до отреченія.
Внутри же страны длительная война с ея экономическими ограниченіями ложилась тяжело на населеніе. Развивалась спекуляція, на которой ловкачи наживались, а страдала масса. Появился, т.н. черный рынок.
Неудачный выбор министров — Штюрмера, Протопопова и др. как будто нарочно раздражал и вызывал негодованіе, что облегчало пропаганду. Атмосфера накалялась. Нужен был небольшой толчек, что-бы вызвать «паралич власти», котораго не боялся П.А. Столыпин, но теперь паралич оказался смертельным.
Таким толчком послужил, в концѣ Февраля, роспуск Гос. Думы, который возмутил многіе слои общества и выбросил рабочих столицы на улицы.
При волненіях, помощь полиціи опиралась на воинскія части, но всѣ дѣйствующія войска были на фронтѣ. Внутри страны, особенно в столицѣ, были лишь запасныя части, которыя могли только усилить выступленіе рабочих, что фактически и случилось.
Старая историческая власть в Россіи, создавшая Великую Имперію, под вліяніем злостной и лживой пропаганды — не выдержала и погребла с собой, вмѣстѣ с непонимающими, которые тянули государство в грозную минуту тяжелой войны.
Углубленіе революціи
На смѣну павшей власти, было призвано, созданное Госуд. Думой — Временное Правительство.
В взбаламученной революціей странѣ, напрягающей всѣ силы в тяжелой міровой войнѣ, нужно было имѣть особо крѣпкую власть, которая была бы в состояніи сразу установить порядок, для доведенія до побѣднаго конца войну. Но это оказалось далеко не по силам Временному Правительству.
Наряду с послѣдним, сейчас же, самочинно образовался Совѣт Рабочих и Солдатских депутатов, хаотично избранных от рабочих и солдат запасных полков Петроградскаго гарнизона; кромѣ того, этот Совѣт был дополнен кооптированіем, неизвѣстно кѣм и как, многочисленными лицами лѣваго направленія. Совѣт, то-же хаотично, избрал из себя Центральный Исполнительный комитет, куда преимущественно проникли, не избранныя, а кооптированныя лица. По смыслу Совѣт должен был исполнятъ функціи Парламента, но почему такія права предоставлялись лишь мѣстному, хотя бы и столичному населенію, для всей Россіи? Который, к тому же, все больше и больше, присваивая себѣ права исполнительной власти, принадлежавшей Временному Правительству.
Первоначально Совѣт Р. и С. депутатов, большинство котораго принадлежало Соц-Революціонерам и меныпевикам, стоял за продолженіе войны, до побѣднаго конца. Но это была лишь его идеологія, фактически же вліяніе постепенно переходило, незначительной, в то время, партіи большевиков, развивавших страшную пропаганду. А Соц. Рев. и Соц. Дем., под страхом несуществовавшей Контрреволюціи (которой пугали их большевики), считали нужным УГЛУБЛЯТЬ революцію, тѣм самым играли в руку крайним элементам, захватывающими власть на глазах наивных болѣе умѣренных соціалистов. Послѣдніе поняли свою ошибку когда было поздно. Нельзя было трогать Армію неумѣстными распоряженіями. Вмѣсто помощи, в тяжелой борьбѣ, они своими мѣрами расшатали ее стойкость и жертвенность. Они не хотѣли понятъ то обстоятельство, что для того чтобы войска представляли силу — нужна крѣпкая ДИСЦИПЛИНА, а что-бы идти в бой — нужно ПОВИНОВЕНІЕ. А вмѣсто этого отдается приказ уничтожающій дисциплину, каждый дѣлай — как хочешь. Вмѣсто УКРѢПЛЕНІЯ ВЛАСТИ НАЧАЛЬНИКА, приказы и распоряженія послѣдних ОТМѢНЯЮТСЯ, т.е. подчиненный не обязан повиноваться.
Вот гдѣ можно сказать этим передовым лидерам, во главѣ с Милюковым примѣнив к нему фразу, которой они аплодировали: «Что это, глупость или предательство».
В то время, когда предстояла огромная работа внутри страны, Врем. Пр-ство с Совѣтами принялись за так называемую «демократизацію» Арміи. Между тѣм наша Армія, с введеніем обязательной воинской повинности свыше полустолѣтія назад, (в 1874 г. в царствованіи Александра II, при воен. министрѣ гр. Милютинѣ), была построена на тѣх же принципах, как всѣ арміи. Т.е. на полном подчиненіи начальникам, кои назначались и нигдѣ не избирались; для веденія хозяйства законом был установлен порядок; на инспекторских смотрах и внѣ их, каждый офицер и солдат имѣли право подавать жалобы на нарушеніе чего либо, а это право не во всѣх иностранных арміях примѣнялось; отданіе чести существует во всѣх арміях; вопрос обращенія на «ТЫ» принятый у нас вѣками, как привычка нашего простолюдина в единственном числѣ говорить «ты», никогда не вызывал осложненій, мог бы и без преступнаго приказа №1, простым распоряженіем воен. министра — отмѣнен; наказанія, как в дисциплинарном порядкѣ, так и по суду, существовали во всѣх арміях, причем у нас много мягче (напр.: в Австріи с подвѣшиваніем, когда наказуемый еле достиігал ногами земли, а у англичан и у американцев организація чинов военной полиціи с правом бить резиновыми палками).
Ни в одной арміи не было того близкаго отношенія, как у нас офицера к солдату, гдѣ первый был не только начальником но и отечески заботливым руководителем.
Какая же еще нужна «демократизація»?
А между тѣм, во всѣх частях войска были спокойно приведены к присягѣ, согласно установленному Временным Правительством положенію. И на этом нужно было поставитъ точку, не вмѣшиваясь в жизнь Арміи. Никаких приказов, созданія выборных комитетов, назначенія в войска комиссаров, упраздненія дисциплинарных прав начальников и других нововведеній, ни в одной Арміи не существующих, вводить нельзя. Войска должны, как и раньше, придерживаться Уставам — Дисциплинарному и Гарнизонному, если хотят чтобы войска остались боеспособными.
И я увѣрен, что не трогая Армію, повиновеніе в ней было бы соблюдено.
К сожалѣнію, боязнь внушенная крайними элементами, об опасности «контр-революціи» настолько парализовала умы и волю новой власти и умѣренных соціалистов, что пущенныя словечки — «контра», «гидра» в командованіи привели их в трепет и устремило их вниманіе не на устройство и успокоеніе страны, а главным образом — на фронт. Необходимая энергичная работа внутри государства оставлена в тѣни и забыта дѣйствительная опасность, грозящая со стороны большевизма, с представителями котораго продолжали работать, все больше подпадали под их вліянія и требованія.
Были допущены в войсках митинги. Разсылались освѣдомители, допускались наѣзжавшіе «оратели», которые что то освѣщали и поучали. Зачастую блестящія рѣчи, даже скажу доброжелательность, приводили к обратному и лишь развращали массу одним сбором на митинги. Замѣчательно, что части, находящіяся дальше от больших центров, куда рѣже наѣзжали уговаривающіе, дольше сохранили повиновеніе.
Наряду с этими «освѣдомителями» проникали и, большевистскіе агенты, которые праповѣдывали — «долой войну», «мир хижинам, война дворцам», «кончай войну без анексій и контрибуцій» и пр. И имѣли большій успѣх.
Страх несуществующей «контр-революціи» затмил глаза, а вредныя и ненужныя нововведенія развратили войска и подготовили дорогу — дѣйствительной оопасности — большевизма…
Наступили времена, когда в хаосѣ рукоплесканія черни, торжественно выступали из подполья различной марки марксисты и, при попустительствѣ мягкотѣлаго Временнаго Правительства, не думая о пользѣ страны, а в угоду своим теоріям, попирая все свѣтлое прошлое, понеслись в пропасть с охваченной психозом нашей Родиной.
Приведеніе к повиновенію силой
Под вліяніем подстрѣкательства к неповиновенію появились части, стоящія на отдыхѣ в глубоком резервѣ, кои отказывались идти смѣнять части, своих же собратіев, в окопах и отбывшиіх свой срок. Пришлось болѣе энергичным начальникам прибѣгать к повиновенію — силой. Для чего пользовались конными частями, как менѣе понесших потерь и болѣе сохранивших свои кадры.
В Іюлѣ 1917 года, командуя кавалерійской дивизіей, на ЮгоЗападном фронтѣ, получаю от своего командира 2-го кав. корпуса, князя П.Л. Меликова, приказ выступить, для приведенія к повиновенію пѣхотную дивизію (послѣдняго формированія) для смѣны другой части на позиціи. А из штаба арміи, по телефону, армейскій комиссар сообщает, что он, с группой своего комитета, на автомобилях выѣзжает, для разъясненія задачи нашим полковым комитетам.
Конечно, непріятная задача воевать со своими же, но что тут разъяснять: одни отдохнули должны подмѣнить других, кои также нуждаются в отдыхѣ и отмыться в банѣ. А если не хотят понять, т.к. им накрутили голову вредители, пусть пеняют на послѣдних, заставим. Вызвал наши полковые комитеты коим сообщил о полученном приказѣ. Без всякаго разъясненія всѣ поняли, что как не грустно, а выполнить приказ необходимо.
По пріѣздѣ комиссара предоставил бесѣдовать с ними, предупредив, что они вполнѣ понимают о необходимости выполненія задачи. Я же с дивизіей, как донес своему начальству, через час выступаю.
Вѣроятно, комиссар считая своим долгом все же поговорить и затянул разговоры. А я с дивизіей выступил, предоставив комитетам нас догонять.
В пути, нам предстояло пройти около 15 верст, я переговорил с командирами полков о предстоящей задачѣ.
Подходя к мѣсту назначенія, нас догнали, застрявшіе в разговорах наши полковые комитеты и к моему непріятному удивленію, автомобили с комиссаром и его группой. Видимо считалось, что их присутствіе необходимо с попытками уговоров. Но я рѣщил выполнять задачу активно, т.к. никакіе дальнѣйшіе разговоры не помогут и необходимо показать силу. В своих частях. я был увѣрен, мы все время находились в предгорьях Карпат, куда рѣдко заѣзжали «разъяснители».
Поднявшись на горку, мнѣ раскрылась цвѣтущая, широкая долина с рядом селеній в ней. Потом я узнал, что здѣсь были заготовлены обширные продовольственные магазины, бани, лазареты и пр. Коими самочинно, не желая воевать, завладѣли «товарищи», стоящей здѣсь на отдыхѣ дивизіи, удалив свое начальство и часть офицеров и, конечно, не желали покидать такое райское мѣсто.
Отдав начальнику штаба (Подполковнику Иванову, быв. Улану Его Вел) распоряженіе вызвать командиров частей, для дачи им указаній, как ко мнѣ подошел комиссар и заявил, что он хочет отправитъ своих членов к неповинующимся, что бы сдѣлать попытку уговоритъ. На мои доводы, что мы напрасно теряем время, им необходимо выступитъ немедленно, дабы засвѣтло дойти до позицій, на что потребуется 3-4 часа ходу, а с темнотой начать смѣну в окопах, комиссар долго не соглашался. Наконец порѣшили: даю ему час времени и ровно в 17 часов начинаю дѣйствовать. С нашей горки мы наблюдали как «уговорщики» спустились в долину и начали собираться толпы митингующих.
Тѣм временем я вызвал наш конно-артил. дивизіон на самое высокое мѣсто на горѣ на открытую позицію, хорошо видимую из долины, и открыть огонь, когда укажу. Командиру 1-го Заамурскаго коннаго полка, полк. Мостицкому изготовиться к атакѣ в долину, теперь же выведя полк на открытое мѣсто.
17 часов, пьющему со мной чай комиссару, объявляю, что начинаю дѣйствовать. Он взмолился — обождите там мои люди, надо их вызвать. Не могу, условленное время истекло, они были предупреждены.
Даю распоряженіе артил. дивизіону и, как было условлено, обѣ батареи дают залп шрапнелью на высоких разрывах. Грохот залпа прокатился по долинѣ и над ней появились бѣлыя облачка разрывов. Заамурцы на сѣрых лошадях, широко разсыпавшись, поскакали на митингующих. Видно было как толпы собравшихся начали разбѣгаться прячась за укрытія, а не успѣвшіе — подымали руки и сдавались. До кровопролитія не дошло, но толпы поняли, что шутки кончились. Вскорѣ появилась депутація их комитета, что рѣшено выступитъ на фронт.
Командиру Иркутских гусар, полк. Навротскому, быв. Конногренадеру, приказал спуститься в долину с полком, торопить выступленіе и помочь оставшемуся командованію навести порядок и гдѣ не хватает офицеров временно замѣнить своими и затѣм конвоировать всю дивизію до самой позиціи. Командиру Архангелогородских драгун тоже с полком спуститься для ареста всего образовавшагося там комитета по руководству непослушанія со всѣми неѣхавшими туда подстрекателями. Во всѣх полках выяснить зачинщиков и также арестовать. Всю эту компанію, хотят они или нѣт, привести к комиссару в его распоряженіе.
Я упомянул здѣсь воинскія части, гдѣ сохранились еще участники дѣла и фамиліи могущіе подтвердить это описаніе.
Помѣщаю, в своих записках, этот печальный факт, крайне тяжелый, непріятный нам исполнителям, как яркій примѣр того, что развращенную подстрекателями и вредителями часть, уговорами привести к послушанію невозможно, мы этим показываем нашу слабость, необходимо выявить силу, которая единственно страшна подобным частям.
Не поддаваясь на застрашиванія лѣвых элементов в несуществовавшей в то время «контрреволюціи» и не вводя нововведеній развращающих лишь войска, для какой то «демократизаціи», мы сохранили бы Армію, которая со своим командованіем выполнила бы свой долг перед Родиной, как завѣщал нам отрекшійся Монарх, в своем послѣднем приказѣ.
Временное Правительство
Предсѣдателем и Министром Внутренних Дѣл Временнаго Правительства был поставлен весьма уважаемый, большой земскій дѣятель князь Н.Н. Львов, коего я лично знал. Добродушнѣйшій и добрѣйшій человѣк, цѣлыми днями, когда не руководил общими засѣданіями Совѣта Министров, он принимал — представлившихся ему лиц, прибывавших в Петроград безконечных делегацій и просто отдѣльных просителей. Всѣх внимательно выслушивал и всѣм все обѣщал. Мало опытный, в масштабѣ государственнаго управленія, да еще в том бурном хаосѣ, что представляла наша Родина в разразившейся революціи, что он мог сдѣлать?
Не по его характеру и темпераменту была, в эту эпоху, для него эта работа.
Министром Иностранных Дѣл был П.Н. Милюков, доцент Исторіи, журналист, лидер Конституціонно-демократической партіи (Ка-Де), член Государственной Думы; казалось бы достаточный стаж, для министерского поста. Однако быть теоретиком и критиком, без необходимаго опыта — недостаточно, а обнять, в переживаемое время и учесть революціонную обстановку — оказалось ему не по силам. И когда углубленіе революціи шло полным ходом, а массы выкрикивали — «война без анексій и контрибуцій», Милюков, видимо не чувствуя обстановки в переживаемое время, не нашел лучшим — как поднять вопрос о «проливах»!..
За такой учет событій сразу же убѣдился, что критика — одно, а умѣть управлять — другое. Как говорит мудрое французское выраженіе: La critique est aisee I`art est defficile. И когда толпы подошли к Маріинскому дворцу, гдѣ он засѣдая в Совѣтѣ министров, ему пришлось, для личнаго спасенія, скрыться и, что-бы не попасться в другой раз, уйти, по добру и здорову, в отставку.
Военным министром был А.И. Гучков. С ним я познакомился еще на японской войнѣ, приходилось встрѣчаться и в комиссіях Государственной Думы, куда я посылался для справок по Финляндским дѣлам (см. запись о Финляндіи). Он был большим общественным дѣятелем, принадлежал к умѣренной партіи «Октябристов», в образованіи которой принял участіе. Был избираем в 3-ю и 4-ю Думы, гдѣ одно время был и ея предсѣдателем. Еще до войны у него сложилась ненависть к Государю, такая же нелюбовь к нему была и со стороны Трона. Это особенно выявлялось во время его предсѣдательства в Думѣ, когда ему приходилось ѣздить с докладами к Императору Николаю ІІ-му.
Любил и много работая в комиссіях Думы по военным вопросам. Что-бы лучше бытъ в курсѣ, заводил знакомства с молодыми военными спеціалистами этого дѣла, разспрашивая их и привлекал военную молодежь к политическим разговорам в так называемую группу — «младо-турок». Состоял в умѣренной политической партіи, самой крупной в двух послѣдних Думах, он приходился не ко двору соціалистическим массам того времени и вряд ли смог долго сохранить портфель.
По должности военнаго министра не сумѣл оградить Армію от нововведеній, которыя опредѣленно вели войска к разложенію. Как мнѣ стало извѣстно от самих участников его окруженія, Гучков затребовал списки команднаго состава от начальников дивизій и выше и, пригласив своих молодых друзей, начал с ними широкую чистку командиров, отмѣчая к отрѣшенію тѣх, кто, по мнѣнію его и приглашенных, подлежит увольненію! Подобный способ в отношеніи тысяч командиров, коих он не мог лично знать, а знал лишь по наслышкѣ и подсказу «друзей», даже в революціонную эпоху — совершенно не допустим и безусловно вреден. Если была надобность удалить дѣйствительно неудачных, в чем спѣшки не было, слѣдовало продѣлать это осмотрительно, чтобы не ошибиться. Во всяком случаѣ, не прибѣгая к способу дѣйствія — заговорщика, с друзьями, в столь серьезном дѣлѣ. Среди огромнаго числа уволенных, я убѣжден, были не мало хороших, строгих и требовательных командиров, которые менѣе привлекали к себѣ, а в спѣшкѣ, выигрывали мягкотѣлые…
Не надо забывать, что в своей массѣ командный состав русской Арміи — был высоко патріотичным и рядовое офицерство свято выполняло свой жертвенный долг перед Отечеством. Лично показывая примѣр, увлекая за собой также вѣрную солдатскую массу, офицерство несло сравнительно большія потери, чѣм иностранныя арміи. Лишенные необходимых прав и какой либо защиты со стороны власти, они оставались на своих постах и зачастую переносили всяческія униженія и издѣвательства.
А между тѣм не принимая никаких мѣр защиты войск, вѣроятно упиваясь властью над командованіем, Гучков не обратил вниманіе на обратную сторону — на удержаніе выдающихся начальников. По завѣщанію Государя (Его приказ войскам, покидая Армію продолжать борьбу и недопущенный новой властью к объявленію), командный состав оставался на своих мѣстах, пытаясь охранить войска, но постепенно — видя, что остановить вредныя нововведенія не в их силах, — подавал в отставку.
Приведу примѣр о двух широко извѣстных, выдающихся, боевых начальниках — командующаго 9-й арміей Лечицком и ком. корпуса Мищенко. Оба служившіе на окраинах нашей необъятной Россіи, особо отличились в японскую войну, которая и выдвинула их на высокіе посты. Глубоко военные по духу, проникнутые любовью к военному дѣлу, которому отдали свою долгую службу Отечеству, всегда скромные, они с тяжелым сердцем покинули свои посты, т.к. совѣсть не позволяла им оставаться зрителями разрушенія Арміи. Лечицкій, старый холостяк, уѣхал в Вятскую губернію, гдѣ его отец был сельским священником, и в скорости умер. Мищенко — к своей женѣ в Дагестанскую область, гдѣ у них был дом с садом. По выступленіи коммунистов, хотя мѣстный совдеп относился к нему с уваженіем, но погребовая снять погоны. Старый, перераненный, боевой генерал отвѣтил «За ограду сада не выхожу, с 10-ти лѣт привык носить погоны с ними и лягу в гроб». И застрѣлился.
Россійскіе финансы, благодаря ряду блестящих дѣятелей стоящих во главѣ вѣдомства, находились на высотѣ и несмотря на огромныя траты требуемыя войной высоко поддерживали курс нашего рубля. Февральская революція выдвинула на этот пост Терещенко, имѣвшаго на югѣ свеклосахарные заводы. Почему ему вручили этот пост? Вѣроятно никто не объяснит. Впрочем, вся его дѣятельность, на этом посту, свелась к печатанію бумажных денежных знаков, для удовлетворенія нужд, выдвигаемых революціей и широких аппетитов развившихся с ней. Все это в конец обезцѣнило наше денежное обращеніе.
Терещенко долго удерживался у власти, лишь смѣнив финансовый портфель на пост министра Иностранных Дѣл.
Министр Юстиціи А.Ф. Керенскій, единственный соціалист в первоначальном Врем. Пр-ствѣ, член Гос. Думы, адвокат извѣстный по защитѣ революціонных дѣятелей.
Сначала показался — как энергичный дѣятель в революціонную бурю. Но скоро, весь свой пафос, свел на произношеніе — рѣчей, заслужив названіе — главно-уговаривающаго. Для активной дѣятельности не оказалось рѣшимости. Упиваясь властью, он вознесся в Предсѣдатели Врем. Пр-ства. Произносил безконечныя рѣчи, на что был большим мастером. Собрал в Москвѣ Государственное совѣщаніе, которое погибло в рѣчах, не добившись никакого рѣшенія. Под конец оттолкнул от себя и умѣренные слои и не рѣшился арестовать Ленина, к чему была возможность, оставив на свободѣ главнаго вреднаго дѣятеля. Проведя провокаторскую западню, свалил Корнилова и неудачей послѣдняго подготовил и свою неудачу при движеніи на Петроград, при захватѣ власти Лениным.
Не постѣснялся взять на себя верховное командованіе, мечтая вести своими рѣчами на смерть развращенныя массы. Все оказалось иллюзіей лишь дальше толкающей нашу Родину в пропасть.
Кончилась его «блестящая «карьера» — безславной сдачей позиціи большевикам. Спасая самого себя, не думая о Родинѣ, он позорно скрылся обманув и бросив своих коллег по Пр-ству на милость Ленина.
А также дезертировал с поста Верховнаго Главнокомандующаго, поступок небывалый в исторіи русской Арміи.
Отмѣчая небольшія характеристики нѣкоторых дѣятелей, ко торых волна революціи выдвинула к власти, мнѣ хочется поста вить вопрос: отдавали ли они себѣ отчет: — смогут ли они — по своим способностям, умѣнію и возможностям — справиться с тѣм бурным движеніем, на которое они сами подтолкнули страну, ведущую сверхтяжелую войну?
Смерть Арміи. Убійство ген. Духонина
Многострадальная русская Армія умирала, пропаганда окончательно разложила ее. Преступное попустительство власти воглавѣ с Керенским погубило страну и окончательно разрушило фронт.
Всѣ громадныя усилія великой страны, всѣ жертвы жизнью и кровью воинов — оказались принесенными в жертву напрасно.
Россія осталась беззащитной — как от внѣшняго врага, так и внутри от захватчиков власти.
Начальник Штаба Верх. Главноком-го, ген. Духонин, согласно закона (смерть или неизвѣстное нахожденіе начальника) принял на себя Верховное командованіе. На предложеніе, захватившаго власть Ленина, сдать свою должность — отклонил сдачу своего поста прапорщику Крыленко. Ген. Духонину пришлось принять на себя первый удар, он не пожелал, ради своего личнаго спасенія, скрыться, остался вѣрным своему долгу, не покинул свой пост и геройски погиб растерзанный шайкой негодяев, прибывших в Могилев, на глазах Крыленки.
Ген. Ник. Ник. Духонин, котораго я хорошо знал, как своего товарища по Академіи Ген. Штаба, которую мы совмѣстно окончили в 1902 году, был скромный, талантливый труженик, Георгіевскій кавалер, храбрый воин с чистой душой, выполнившій свой долг до конца.
Будем надѣяться, что подвиг его не будет забыт и избранной русской національной властью ему будет сооружен памятник.
С фронта міровой войны на фронт гражданскій
Выступленіе и захват власти в Петроградѣ большевиками, застало меня на должности командира 1-го Кавал. корпуса на Сѣверном фронтѣ, командовать которым, как уже указал, был вызван ген. Корниловым, послѣ неудачи происшедшей с кн. Долгоруковым. С этим назначеніем я был произведен в генерал-лейтенанты.
Нѣсколько мѣсяцев моего командованія кавал. корпусом, до выступленія в столицѣ большевиков, было тяжким испытаніем видѣть все большее и большее разложеніе нашей славной, былой арміи. Хотя лично мнѣ было много легче, т.к. кавалерійскія части, хотя окруженныя всевозможными комитетами и комиссарами, все же выполняли всѣ мои оперативные приказы.
Для связи, посылок по летучей почтѣ и разных порученій, при штабѣ корпуса находился один эскадрой 14 драг. полка, коим я командовал в 1915 году, и с которьгм растался в самых теплых отношеніях, получиів от драгун благословеніе иконой-екладнем на дальнѣйшую мою боевую службу. Этот эскадрон полностью выполняя всѣ мои указанія и распоряженія и ограждался от выступленій непрошенных посѣтителей.
Через нѣкоторое время послѣ Февральской революціи, по настоянію «товарищей» из Совѣта Р. и С. депутатов, в штабы были назначены комиссары, вѣроятно, чтобы начальники не сдѣлали бы «контр-революцію», которые должны были своей подписью скрѣплять всѣ начальническія распоряженія. При пріемѣ мною корпуса, на должности комиссара у меня состоял — матрос 2-й статьи Симачев. Этот малокультурный и полуграмотный матрос, почему и кѣм назначенный, представлял, для всѣх и вѣроятно и для него — загадку. Кто то увѣрял, что он должен был олицетворять собой свирѣпость матросни, «красы и гордости революціи». На дѣлѣ же он был далеко не свирѣп, а скорѣе добродушным, обсолютно непригодный — ни для сдерживанія революціи, ни для углубления ея.
Непріятностей мнѣ не доставлял, изрѣдка почтительно являлся ко мнѣ — справляясь нѣт ли каких распоряженій? Мой нач. штаба подавал бумаги и указывал — гдѣ он должен поставить свою подпись, что он и дѣлал, не интересуясь — что он подписывает.
Наконец, недѣли через три послѣ захвата власти большевиками, к концу ноября, распоряженія новой власти стали поступать и к нам, в том числѣ — о снятіи погон, отмѣны чинов и пр Становилось противно оставаться. Что-бы получить возможность на выѣзд, я обратился к корпусному комитету, от котораго теперь это зависило, об увольненіи — в отпуск. Послѣ долгих хлопот, в серединѣ декабря, я получил отпускной билет на два мѣсяца. Этот билет, как курьез, сохранился у меня. Т.к. новая власть уже уничтожила чины, а слово товарищ еще не привелось у нас в корпусѣ, то мой отпускной билет подписанный всѣми членами корпуснаго комитета и скрѣпленный матросом Симачевым, был редактирован так: «Предъявитель сего Командир 1-го Кавал. корпуса гражданин-солдат Михаил Андреевич Свѣчин уволен на два мѣсяца в отпуск во всѣ мѣста республики». Такая редакція мнѣ помогла добраться на Дон, гдѣ, по доходившим до нас свѣдѣніям, организовывалась Добровольческая Армія.
Прибытіе в Новочеркасск. Представленіе ген. Алексѣеву
Послѣ тяжелаго 9-ти: дневнаго пути от Москвы на Дон, с допросами, высаживаніям из поѣздов и прочими непріятностями, я, к 30 декабря 1917 г. (по ст. ст.) приібыл в Новочеркасск. В пути испытав всѣ безобразія царившія на жел. дорогах, наводнявшихся разбѣгавшейся самочинно по домам солдатской массы. Начиная от Воронежа требованіем документов — зачѣм ѣдете на юг? не к Калединцам ли? В этом отношеніи мнѣ много помог мой оригинальный отпускной билет.
В городѣ нашел свою семью, которую сюда своевременно перевез отец моей жены.
Первое впечатлѣніе от Новочеркасска было отрадным, продовольствія вдоволь, все внушало надежду, что удастся здѣсь пережить лихолѣтіе, объявшее нашу Родину. Мнѣ рисовалось, как вѣроятно и многим, что событія, происшедшія в Россіи, не могут продолжаться долго и, так или иначе, захватившіе власть большевики будут свергнуты в свою очередь.
К сожалѣнію, это, первое впечатлѣніе, постепенно стало мѣняться. Разбушевавшаяся буря над всей нашей страной была настолько грозной, что заставила задумываться: удастся-ли небольшому клочку земли, на части Области Войска Донского, установившему у себя порядок, удержаться и не быть захлестнутым общей волной?
Я явился к ген. М.В. Алексѣеву, который приступил здѣсь к формированію Арміи из добровольцев, для борьбы против захвативших власть над нашей Родиной.
Хорошо зная генерала, как моего преподавателя в Училищѣ и как профессора в Академіи, а, также по Японской войнѣ, в 1-ю міровую войну пришлось встрѣтиться лишь в декабрѣ 1915 года, когда, послѣ командованія Малороссійскими драгунами, я был назначен командиром Л-Гв. Кирасирским Ея Величества полком и представлялся ЕГО Величеству в Ставкѣ; послѣ завтрака, на который я был удостоен Высочайшаго приглашенія, меня ген. Алексѣев пригласил зайти к нему, когда освобожусь.
Войдя, я застал его за большим столом в его кабинетѣ, он же и спальня. Стол был завален бумагами и папками так, что из-за них не видно было Начальника Штаба Верховнаго Глав-щаго. Мих. Вас. любезно меня принял, поздравил и сразу начал говорить о трудностях борьбы, когда приходится чуть ли не вымаливать обѣщанное снаряженіе от союзников, а сами все время требуют помощи наступленіем, даже в теперешнюю стужу. Вот вы сегодня за завтраком видѣли многочисленных военных представителей, они всѣ как будто преданы нам и сами, без просьбы с нашей стороны, поддерживают перед своими странами наши требованія и просьбы и поражаются ничтожности того что доходит до нас.
Затѣм видимо припомнив сказал: «Да, мнѣ было пріятно прочесть в отчетѣ генерала из Инспекціи кавалеріи о хорошем состояніи, в котором оказался конскій состав только что сданнаго вами 14 драг. полка».
Такая мелкая подробность, о состояніи лошадей в моем полку, среди его серьезной работы — меня сильно озадачила.
Мнѣ никак не укладывалось в головѣ, что Нашто-Верх, в своих огромных занятіях по веденію войны и управленіями милліонными арміями, может удѣлять время таким мелочам и, пользуясь благожелательством ко мнѣ генерала, спросил об этом. М.В. ухмыльнулся в свои усы и отвѣтил:
«— Мнѣ приходится вникать и в мелочи. Видите ли Свѣчин, скажу совершенно откровенно, знаю, что многіе осуждают меня в недовѣрчивости, что дѣлаю работу помощников, кои также добросовѣстно относятся к своим обязанностям; все это я знаю, а все же перегружаю себя и иначе не могу. Было бы у меня время поговорили бы, а теперь скажу лишь, что не причисляя себя к талантливым, кои схватывают все на лету, мнѣ, для работы и рѣшеній, нужно самому во все вникнуть.
Много прошло времени послѣ этого разговора бывшаго в декабрѣ 1915 г., но мнѣ теперь припомнился, как характеризующій личность этого скромнаго, незауряднаго работника, добросовѣстно выполнявшаго, всю жизнь, возлагаемыя на него обязанности.
Теперь, в Новочеркасскѣ, мнѣ пришлось нѣсколько раз повидать и бесѣдовать с ген. Алексѣевым. В первый же раз он произвел на меня впечатлѣніе уставшаго и с виду очень постарѣвшаго человѣка. Между тѣм: ему было лишь 61 год, т.е. далеко не преклоннаго возраста. Чувствовалось, что пребываніе на отвѣтственном посту, гдѣ он в сущности был во главѣ вооруженных сил страны, в період тяжелой и небывалой еще, по размѣрам воины; принятія государственных рѣшеній, перед отреченіем Государя; дальнѣйших переживаній революціи, — все это наложило свою тяжелую руку на его здоровье и психику. Болѣя за все душой у него было желаніе — дѣйствій и работы, а сил уже было мало.
К сожалѣнію, в эмиграціи теперь слышатся обвиненія этого скромнаго труженика и работника, что он был во главѣ группы желавшей удаленіе с Престола Государя, чему я лично повѣритъ не могу. Конечно это утвержденіе идет от лиц, хотя и близко, стоявших к Трону, но ровно ничего не сдѣлавших, а затѣм в Бѣлом Движеніи активнаго участія не приняли и цѣлью их было лишь личное спасеніе.
Ген. Алексѣев познакомил меня с обстановкой начала формированія Добровольческой Арміи; жаловался, что приходится быть крайне экономным, т.к. денежных средств до смѣхотворности мало и приток их не утѣшителен. Вот говорил он: — «Недавно пріѣзжали ко мнѣ делегаты из Москвы, от нашего «Московскаго Центра», полностью обѣщали помощь; даже выражали желаніе организовать гражданское Управленіе при формирующейся нашей Арміи, хотя, для этого у нас и территоріи не было. Я их благодарил, но просил, в первую очередь, оказать помощь — сбором денег, направленіем людей для формированія частей и если возможно, снаряженія. Разстались мы дружески».
В это время, Алексѣев видимо был еще в полной увѣренности, что «Московскому Центру», который был опредѣленно настроен патріотически, удастся наладитъ помощь, хотя бы денежными средствами. Но поднять на жертвенность оказалось не по силам и, впослѣдствіи, Алексѣев жаловался, при встрѣчах со мной, что от обѣщаній и слов далеко не ушли.
Представленіе и бесѣда с Атаманом Калединым
Находясь в столицѣ Донской области, я явился к Атаману А.М. Каледину в его пріемные часы. В то время в Новочеркасск прибывало не мало людей и Атаман принимал всѣх желающих ему представиться и повидать. На пріемах бывало много представляющихся и Атаман, войдя в залу, обходил пришедших. Мнѣ раньше не приходилось встрѣчаться с Калединым, но, конечно, я знал о его блестящих дѣйствіях на войнѣ, как рѣшительнаго, знающаго, образованнаго и дѣятельнаго начальника, продѣлавшаго войну от Начальника дивизіи до Командующаго Арміей. Я стал в общей группѣ и, когда Атаман подошел ко мнѣ, назвал свой чин и фамилію. Атаман прислушался к моему имени и просил, по окончаніи им обхода, зайти к нему в кабинет.
Войдя в кабинет, мнѣ сразу бросилась в глаза его строгая, печальная задумчивость; как будто бы его мысли были гдѣ то далеко. Прося меня сѣсть, он с минуту молчал, а затѣм спросил: «Если не ошибаюсь, Вы женаты на дочери генерала Клунникова?» На что я отвѣтил утвердительно.
Дѣйствительно, мой тестъ Н.I. Клунников, принадлсжал к старинной казачьей фамиліи. прослужив в Л-Гв. Атаманском полку, затѣм служил на Дону, сперва адъютантом у Донских Атаманов, в том числѣ у кн. Святополк-Мирскаго, будущаго министра Внутр. Дѣл, был атаманом Таганрогскаго округа и был избран еще до войны членом Государственнаго Совѣта от Донских землевладѣль_ цев и, потому, был хорошо извѣстен в здѣшнем краю. Находясь в Петроградѣ, он, в октябрѣ, незадолго перед выступленіем большевиков, успѣл вывести свою жену и мою семью в Новочеркасск. Он был глубоко увѣрен, что здѣсь коммунисты получат отпор и власть их сюда не доберется. Но его больное сердце не выдержало всѣх событій и переживаній и, вскорѣ, по пріѣздѣ сюда, 9 декабря 1917 г. он скончался от паралича сердца и я не застал его в живых.
Получив мой отвѣт, А.М; Каледин, послѣ небольшой задумчивости, сказал мнѣ: «Я рад, что познакомился с Вами и хочу высказать, что цѣнил Вашего тестя; он был настоящій не только казак, но и стойкій русскій. Мнѣ очень жаль, что смерть лишила очень полезнаго сотрудника».
Поблагодарив за теплыя слова, я, в свою очередь, предложил, если буду нужен, свою помощь и просил информировать меня об обстановкѣ.
Он снова задумался и не торопясь высказал:
«— Не трудно очертить тяжелое положеніе, в котором мы находимся, всѣм извѣстно, что мы окружены надвигающимися на нас карательными отрядами, но нужно вникнуть в психологію казаков в переживаемое время. Вот с мѣсяц назад, я объѣзжал всѣ округа области; всѣ меня радушно, не только наружно, но искренно привѣтствовали, а теперь, когда я призываю к защитѣ края от надвигающейся на нас грозы, мои распоряженія не выполняются. Возвращаются с фронта наши казачьи части, приходят к нам, как будто в порядкѣ, со своими офицерами, но тотчас расходятся по своим станицам, не желая принятъ участіе в защитѣ. Вот и разберись в причинах: не то усталость от тяжелых переживаній на войнѣ — хочется домой; не то увѣренность, что большевики оставят их спокойно жить в своих хуторах и станицах; непониманіе сущности захватившей в Россіи — власти, которая захлестнет их также, как всю страну и т.д. Между тѣм нельзя пропустить время: что нам возможно сейчас, то будет трудно, если не невозможно потом, когда сама власть установится, организуется сформирует вооруженную силу, для направленія на нас».
Он замолчал.
Не зная можно ли мнѣ дольше занимать время Атамана, я, что бы прервать наступившее молчаніе, обратился с вопросом:
«— А все же газетные листки, продающіеся на улицах города, описывают и теперь подвиги частей, на подступах к городу, отбивающих напор красных банд.
«— Так вѣдь это же горсточки мужественных людей, в боль-» шинствѣ молодежи, чуть ли не дѣтей», — с горечью отвѣтия Каледин; — «почти каждый день мнѣ приходится провожать в лучшій мір убитых юных партизан. Фронтовые же казаки отсутствуют, хотя старики-казаки и стыдят их».
Я встал, что-бы откланяться. На прощанье, Атаман сказал:
«—Сейчас не могу воспользоваться Вашим предложеніем о помощи, но если обстановка измѣнится, то, безусловно, обращусь и воспользуюсь Вашим опытом и знаніями».
Мы распрощались. На меня все это произвело грустное впечатлѣніе. Каледин глубоко переживал драму происходящую в душах казаков. Вмѣстѣ с тѣм ему хотѣлось вѣрить и он знал, что болѣзнь кончится, близкіе его сердцу, родные ему по крови Донцы отрезвлятся, но его тревожил вопрос — когда это произойдет? Сколько времени понадобится на выздоровленіе? Не будет ли поздно, когда большевики окрѣпнут…
Обстановка на Донском фронтѣ. Самоубійство Каледина
Между тѣм положеніе в районѣ Новочеркасска и Ростова с каждым днем становилось все болѣе и болѣе тревожными Большевики направляли на уничтоженіе — «Гидры контр-революціоннаго гнѣзда на Дону», гдѣ к тому же формировалась армія, для борьбы с ними и куда собрались «Быховскіе узники» с Корниловым во главѣ.
Каледин понимая, что предоставляя здѣсь пріют, для формированія Добровольческой Арміи, он тѣм еще болѣе навлекал на себя ярость коммунистов, но он был не только Донской Атаман, но и глубокопонимающій обстановку — Русскій патріот. И, несмотря на протесты нѣкоторых мѣстных политиканов, шел рука об руку с Алексѣевым и Корниловым, для оказанія отпора захватчикам власти в Россіи.
Сужающееся кольцо, наступавших на Дон красных, дѣлало проникновеніе сюда лиц, для усиленія защитников, все труднѣе. Но нельзя и скрыть того, что массы офицерства, оставшіяся свободными от саморазбѣгающагося фронта, оставались глухи к призывам идти на защиту Родины. Правда, по разным обстоятельствам, многим откликнуться было трудно, а иногда и невозможно, но всеже большинство предпочитали: или скрываться, или бѣжать в районы куда новая власть еще не распространилась, или стараться проникнутъ в мѣста оккупированныя нѣмцами.
Это не давало нужнаго притока в формирующуюся Добр.Армію, в командованіе которой вступил Корнилов.
Вмѣстѣ с тѣм организація осложнялась тѣм, что одновременно нужно было вести борьбу, для защиты послѣдняго уголка на Дону, гдѣ происходило формированіе. А сила ея едва достигала, вмѣстѣ с прибывшими кадрами Корниловскаго ударнаго полка, нѣскольких тысяч с нѣсколькими орудіями; правда отборных и жертвенных воинов.
Оборона со стороны Харькова, Воронежа и Донецкаго угольного района лежала на казачьих партизанах, а с юга и Таганрога — на добровольцах. Всего этого, конечно, было недостаточно, при скудном снаряженіи и при самой скудной медицинской помощи. К концу января 1918 г., обстановка приняла катастрофическій характер. Смѣлый казачій партизан есаул Чернецов, защищавшій подступы с сѣвера к Новочеркасску, был зарублен, отряд его почти уничтожен. Появился измѣнник, войсковой старшина Голубов, собравшій своими посулами нѣсколько сот казаков с которыми передался красным. Новочеркасск оставался почти беззащитным.
Приближалась агонія послѣдняго пункта, столицы края и его управленья. На засѣданіи Донского Правительства, 29 января 1918 года, гдѣ шли безконечные разговоры. Атаман не выдержал сказал: «Довольно болтовни». Вышел в сосѣднюю комнату, откуда раздался выстрѣл.
Сердце прославленнаго начальника на войнѣ и воля рѣшительнаго Атамана — не выдержали.
Бросать свой пост, скрываться — Каледин не считал для себя возможным, но и попадать в руки большевикам — не хотѣл.
Выстрѣл этот разнесся по всему казачьему краю, как будто встрепенул казачьи сердца, но, увы! порыв был недолгій, сдача красным была неминуема.
Бесѣда с новым Атаманом Ген. А. М. Назаровым
Находившіеся в Новочеркасскѣ члены «Донского Круга», избранники казаков, выбрали Донским Атаманом Ген. Назарова. Из брать новаго Атамана «Круг» еще мог, но авторитета, что-бы призвать казачью массу, даже в минуту отрезвленія, послѣ выстрѣла Каледина, для выполненія долга защиты своего края, не оказалось.
Положеніе защитников на всѣх направленіях было безнадежно.
Добр-Армія должна была покидать Ростов и идти на Кубань, гдѣ пытаться войти в связь с Кубанцами, если большевистская, власть еще туда не проникла.
Новый Атаман Анатолій Михайлович был мнѣ знаком. Я повидался с ним и поздравил его с избраніем в Атаманы и отдал ему должное его мужеству принятъ должность в такое трагически-безнадежное время. Он горько улыбнулся и отвѣтил:
« — Отказаться я не мог, это было бы трусостью с моей стороны и не достойно русскаго воина, а ты меня знаешь и поймешь. Пока остается, хоть клочек казачьей, свободной земли, кто-то должен принять Атаманскую булаву! Жребій пал на меня, хочу думать, что Господь даст мнѣ силы выполнитъ свой долг. Избраніе, для меня, — есть обреченность. Чтобы не случилось, я не имею права покинуть свой пост, я должен оставаться, а сам знаешь — что меня ждет! . .»
Я крѣпко обнял Анатолія Михайловича, чувствовал как и мои сверстники по Академіи, — Н.Н. Духонин, не оставившій свой пост в Ставкѣ (в Могилевѣ), послѣ бѣгства Керенскаго, был разтерзан и А.М. Крымов, который вел конный корпус, по приказу Корнилова на Петроград, против провокаціи Керенскаго и, послѣ своей неудачи, застрѣлился в его кабинетѣ, — всѣ они не побоялись смерти, выполняя свой долг! Теперь видимо очередь за скромный и жертвенно понимающим свой долг А.М. Назаровым.
«Знаю и вѣрю, что поступишь — как подскажет совѣсть, но не сможешь ли вывести оставшихся в живых партизанов и защитников? — спросил я. — Мнѣ стало извѣстно, что и Добр-Армія уходит в направленіе на Кубань».
— «Об этом я, конечно, подумал, сказал Назаров, нельзя же оставлять их на растерзаніе этих изувѣров, конечно, ждет их не плѣн, а смерть, да к тому-же и мучительная. Поэтому, я приказал назначенному мной Походному Атаману, ген. Попову, к небольшой кучкѣ казаков с 2-я орудіями присоединить Чернецовских и Семилѣтовских партизан, да и всѣх желающих с ними выступить. Отряду быть готовым выступитъ, по моему указанію, в направленіе Задонских зимовников».
Затѣм прибавил:
— «Полагаю, что завладѣв Новочеркасском, озлобленная банды, не остановятся перед звѣрствами, а потому, если хочешь и у тебя нѣт других намѣреній, могу переговоритъ с Поповым, для включенія и тебя в этот отряд».
Откровенно говоря, я об этом совершенно не подумал, хотя вѣроятно напомнив о себѣ Алексѣеву, послѣдній предложил бы уходить с ним, но т.к. Назаров любезно предлагает уходить с отрядом Попова, то я, поблагодарив Назарова за заботливость обо мнѣ, согласился.
Через 1-2 дня встрѣтившись со мной он передал: «Все устроено. Но приготовься к самому спартанскому обиходу. Нѣт ни обоза, ни вѣстовых. Тебѣ будет предоставлена верховая лошадь с казачьим сѣдлом, в сумы котораго бери, что надо. О выступленіи отряда тебѣ будет дано знать Начальником Штаба отряда, полк. Сидориным».
Послѣ этого мнѣ больше не пришлось видѣть Назарова, но я надѣялся, что Назарова убѣдят выступить с отрядом Попова, а не оставаться; как мнѣ сказали приготовленная ему лошадь была ему подана при выступленія отряда, но он отказался.
Взятіе красными Новочеркасска. Гибель Назарова. Грабежи и разстрѣлы. Жизнь в городѣ под большевиками
Я оставался в Новочеркасскѣ, поджидая распоряженія о выходѣ отряда Походнаго Атамана Попова. Положеніе на фронтѣ вокруг города становилось угрожающим, большевики были в десяти верстах.
Прождав дома все утро 12 февраля, я днем вышел пройтись. Меня поразила малолюдность на улицах. Не встрѣчая знакомых, подойдя к Собору увидѣл подымающійся на гору—конный отряд. Оказалось, что войск. старшина Голубов, собрав нѣсколько сотен казаков, передался с ними на сторону большевиков, помог им овладѣть городом и входил в него. Я бросился в зданіе офицерскаго собранія — узнать в чем дѣло? Здѣсь мнѣ сообщили, что отряд Попова узнав о подходѣ красных казаков Голубова, спѣшно оставил город. Видимо меня не успѣли или просто забыли увѣдомить.
Всѣ жители попрятались. Положеніе мое стало печальным: одному, пѣшком уходитъ в незнакомыя мнѣ станицы — было неблагоразумно, оставаться же, значит попасть в лапы красных неутѣшительно. Вернувшись домой, рѣшил покориться судьбѣ, предупредил семью, начал припрятывать свои военные атрибуты и просил жену, что возможно спрятать. Ночь, для нас, прошла благополучно.
Донской Атаман, ген. Назаров, не покинул своего поста и отказался выступить с Поповым. По входѣ в город красных, Назаров пошел в зданіе, гдѣ засѣдали члены «Донского Круга», что-бы принять мѣры по защитѣ населенія от эксцессов.
Во время засѣданія «Круга» в залу ворвался Голубов с толпой «товарищей комиссаров» и крикнул: «Встать, когда входит государственная власть!» Всѣ депутаты встали, один Назаров продолжая сидѣть «А ты кто такой?» крикнул Голубов, Продолжавшій сидѣть Назаров спокойно отвѣтил: «Я, избранный донским казачеством — Донской Атаман!» Но Голубов схватил его за погон, сорвал его, приказал увести, гдѣ в скорости он был разстрѣлян.
(Эту тяжелую сцену я привожу со слов быв. члена «Круга» генерала С.Д. Позднышева, здравствующаго в Парижѣ во главѣ союза Инвалидов).
Со слѣдующаго дня пошли грабежи по домам и квартирам, группами банд, добравшихся до «осинного гнѣзда гидры контрреволюціи!»
В городѣ, как я потом узнал, осталось не мало казачьих генералов, офицеров и лиц из Администраціи по Управленію краем. Мнѣ, постороннему на Дону человѣку, было непонятно, как они имѣвшіе в большинствѣ связь со станицами и хуторами, рискнули остаться и не ушли? Видимо еще не было опыта и не представляли себѣ могущія быть звѣрства.
С грабежами пошли и разстрѣлы. Среди погибших я лично знал ген. Ивана Давыдовича Орлова, быв. ком. Лейб-Казачьяго полка и начальника Атаманской канцеляріи ген. Туровѣрова. Орлова остановили на улицѣ, он был в полушубкѣ, без погон, и не спросивши — кто он, тут же пристрѣлили. За нѣсколько дней до прихода красных я его спрашивая, что он предполагает дѣлать? На что получил отвѣт: «Куда мнѣ старику бѣжать, да и кому я нужен!..» К Туровѣрову ворвались в квартиру и разграбили; жена, через окно, убѣжала в сад, а больного старика Туровѣрова прямо растерзали. По городу шли разстрѣлы — кого и гдѣ попало. Городскіе поддонки водили банды грабителей указывая дома, гдѣ могла быть добыча. Все происходило при полном попустительствѣ новой власти.
В трагическом положеніи оказались лежавшіе в госпиталях раненые партизаны, в большинствѣ молодежь среди которых были мальчики-кадеты-гимназисты. Кого можно было забрали родные, друзья и просто добрые люди. Но были с тяжелыми раненіями, немогущіе быть перевезенными и в безсознательном состояніи, которые остались на излѣченіе. За этими несчастными пригнали грузовики, на которые их побросали, как дрова, свезли в свалочное мѣсто, куда сваливали их, частью добивая, а частью оставляли умирать в мученіях.
Я, со своей семьей — женой и малолѣтним сыном, нанимал часть помѣщенія в особнячкѣ адвоката Башмакова. Вид этого небольшого дома, в центрѣ города, был, как говорилось — буржуазный, этим он привлек грабителей. На второй день раздался стук в дверь. Башмаков, заглянул в окно и крикнул, что он адвокат, ни в какой борьбѣ не участвует, оружія не имѣет, поэтому пусть уходят, дверей не откроет. Но это на них не произвело никакого впечатлѣнія, они взломали дверь и ворвались. Наши дамскія обитатели дома с дѣтьми, конечно, обезумѣли, и убѣжали в дальнія комнаты, горничная жены спрыгнула со 2-го этажа в сад. Башмаков и я остались. Покамѣст грабители рылись, ко мнѣ подошел звѣрскаго вида матрос, направил на меня наган и заявил, что, по моему одѣянію, я офицер. На мнѣ был френч без погон. Потребовал оружія и денег. Я отвѣтил, что только что вернулся с фронта, оружія и денег у меня нѣт. В это же время Башмаков взял телефонную трубку и начал, кому-то говорить о грабежѣ у него. Матрос, предводитель шайки, смутился — кому и куда Башмаков жалуется? Заторопил своих товарищей, говоря, что оружія не найдено и нужно уходить. Банда убралась. Башмаков торжествовал: «ловко я их дураков напугал» — говорил в пустую ни с кѣм несоединенную трубку. Обошлось довольно благополучно. Из туалетного стола жены успѣли стащить двѣ с небольшим тыс. рублей, почему то, прихватив мой академическій значек, который я забыл спрятать и что-то из вещей. У Башмакова успѣли захватить, кромѣ мелочей, пишущую машинку.
Поломанная входная дверь и выбитыя стекла в нижнем помѣщеніи, в дальнѣйшем, оказались нашим «иммунитетом,» как бы охраняя нас, показывая ворам, что обыск сдѣлан и взято что можно.
Затѣм по городу начались аресты уже по ордеру новых властей. Как не здѣшній, я ни в какой список как будто не попал. Но все-же, через недѣлю приходят два красноармейца, которые повели меня в Атаманскій дворец, по требованію комиссара но борьбѣ с контр-революціей. Здѣсь поставили меня в очередь тянущейся через загаженныя комнаты дворца. Часа два с лишним пришлось мнѣ дожидаться своей очереди с мучившими меня мыслями, — какая участь меня ждет.
Наконец моя очередь. Вхожу, в комнатѣ сидит в кожаной курткѣ, при револьверѣ, властитель судеб обитателей города, видимо, подбалдѣвшій, держит телефонную трубку куда несется его ругань, что ему не дают работать и т.д.
—«Да что вам нужно? — Не отрываясь от трубки, спрашивает он.
—«Мнѣ ничего!»
—«Так какого черта вы лѣзете ко мнѣ?»
Конечно, я не стал испытывать терпѣнія новаго властителя и вышел, конвоиров моих не было видно. Вернулся домой, гдѣ с тревогой ждала меня жена. Хороши «порядки», подумал я, с облегченным сердцем: вызывают, под конвоем приводят, не спрашивают — ни мою фамилію и кто я? Остался я в невѣдѣніи зачѣм меня вызывали?
Заняв Новочеркасск и Ростов, власть держала под угрозой разстрѣла жителей, в глубь края проникать не рѣшалась, лишь письменно требовала присылки продуктов питанія, кои почти не приходили в города. Высылались карательные отряды. Посылка далеко вглубь была затруднительна, требовала болыпих сил, поэтому страдали ближайшія станицы. Эти же станицы, под видом распоряженія властей, наводнялись и самочинными шайками грабителей. Все это вызывало ненависть казаков ближайших округов. Но рано или поздно должно было вызвать и общій взрыв, который и произошел начиная из ближайшей к Новочеркасску станицы Кривянской.
ГЛАВА 16-я
ВСТУПЛЕНІЕ В БОРЬБУ КАЗАКОВ
Начало возстанія. Организація борьбы
Негодованіе на водворившуюся власть все росло; новая власть не только не умѣла, а просто не приняла никаких мѣр для организаціи питанія горожан. Подвоз из станиц и деревень прекратился, базары опустѣли. Жители богатаго продуктами питанія края — стали голодать. Казаки: и крестьяне неувѣренные, что их продукты будут реквизированы или просто отобраны, не везли на продажу. Не приняв мѣр, большевики усилили реквизиціи посылкой вооруженных отрядов, что окончательно возмутило казаков.
Находящаяся в 4-5 верстах от Новочеркасска, станица Кривянская больше всего страдала от реквизицій и самочинных шаек. В концѣ Марта, казаки этой станицы прогнали пріѣхавших за продуктами. А появившійся отважный есаул Фетистов, собрал 300-400 казаков своей станицы, повел их на Новочеркасск, с налету захватил город. Красные властители со своими охранительными отрядами — бѣжали в Ростов.
Радость в городѣ была всеобщая. Но нужно удержаться. Между тѣм, казаки сдѣлав свое дѣло, кромѣ двух-трех десятков болѣе старых казаков, вернулись в свою станицу.
Кому то нужно было организовать оборону. Я примкнул к нѣкоторым уцѣлѣвшим казачьим начальникам и офицерам. Мы собрались в Атаманском дворцѣ, опустѣвшем от сбѣжавшей красной власти. Образовался центр вродѣ штаба. По городу расклеили призыв отстоять город. К вечеру нас собралось до 300 из бывших офицеров и оставшіеся Кривянскіе казаки. Появился казачій политическій дѣятель и член Войского Круга, Георгій Петрович Янов, взявшій на себя организацію гражданской власти. Во главѣ обороны стал немолодой казачій полк. К.С. Поляков. Послѣдній видимо, был мужественный казак, назвал себя «Главнокомандующим» нашим отрядом, но в отдачѣ распоряженій был слабоват. Янов обратился ко мнѣ, как быв. офицеру ген. штаба, помочь, я согласился.
Из городского арсенала удалось достать винтовки и патроны, чѣм и вооружились. Для обороны были составлены три отрядика под командой каз. офицеров. Болѣе сильный на юг на пол дороги к Ростову, куда бѣжали красные главари; другую на сѣвер к угольным копям, рабочіе которых были наиболѣе преданными новой власти; наконец самую слабую на запад; на востокѣ была наша спасительница Кривянка. Для поддержанія в городѣ порядка были поставлены караулы — к водокачкѣ, электрической станціи и т.д.
Понятно, наши слабыя силы едва ли смогли бы удержатъ город, но нужно было показать примѣр, что пока красные еще не сорганизовались — мы можем давать им отпор.
Наша горсточка, оборонявшая со стороны Ростова, несла потери, но мужественно задерживала красных, пока к вечеру четвертаго дня не была обойдена с обоих флангов в районѣ станицы Аксайской и вынуждена отойти к окраинам города.
Оставаться в городѣ, послѣ всего пережитого раньше, а теперь особенно из-за озвѣрѣлых красных—было невозможно. Отходить можно было лишь через Кривянку, но и к ней приходилось добираться кружным путем.
Собравшіеся в Атам. дворцѣ, во главѣ с «Главнокомандующим» К.С. Поляковым, Г.П. Яновым и др. рѣшили идти пѣшком в станицу Кривянскую. Разослав распоряженіе с указаніем собираться в этой станицѣ и захватив приготовленную сумку с кое-какими вещами, я побѣжал догонять ушедших. Оказалось, что нашелся казенный автомобиль с шофером казаком не ушедшим с бѣжавшими комиссарами. Водружившись в него и пригласив и меня, всего до десятка человѣк, мы поѣхали в указанную станицу.
Уже стало совсѣм темно, когда мы добрались до Кривянки, гдѣ Атаман станицы гостепріимно принял нас, угостил чаем со свѣжим бѣлым хлѣбом, что уже для нас в городѣ сдѣлалось рѣдкостью. Хотя распоряженіем большевиков Атаманы замѣнялись «сельсовѣтом», но в большинствѣ станиц это не было выполнено, даже здѣсь в ближайшей к Новочеркасску станицѣ. Все же здѣшній Атаман, из-за близости к городу, рекомендовал нам перейти далѣе верст на 15-20 в станицу Заплавскую, для перевозки собрал нѣсколько подвод. Поздно ночью, мы усталые добрались в Заплавы, гдѣ устроились спать на столах станичной школы.
Еще не разсвѣтало, как мы были разбужены набатом церковнаго колокола. Атаман станицы собрал своих казаков, для рѣшенія в виду нашего прибытія — как быть?
Станичный сбор рѣшил немедленно собратъ от станицы пѣшую дружину и не допускать сюда красных.
За подписью «Главнокомандующаго» полк. К.С. Полякова, были разосланы распоряженія в ближайшія станицы: Безсергѣевскую, Богаевскую и др. с требованіем мобилизовать по пѣшей дружинѣ. Образовался отряд в нѣсколько тысяч, который установил фронт обороны против Новочеркасска; мы всѣ, для примѣра казакам, рѣшили по очереди находиться при станичных дружинах. Гдѣ пришлось выдержать ряд попыток красных отрядов опрокинуть наши дружины, причем одна очень жестокая при участіи артиллеріи противника. Чему мы могли противустоять лишь огнем винтовок.
Заплавская станица явилась центром и ядром, к которым начали присоединяться возстающіе.
Короткій налет казаков есаула Фетисова Кривянской станицы дал повод образованію в Заплавской станицѣ первоначальнаго очага возстанія Донских казаков.
Радіо, в то время, у нас не существовало и мы не знали что происходит не только в мірѣ, но и в ближайшем окруженіи. Пита лисъ слухами, часто разнорѣчивыми. Разослали гонцов и развѣдчиков. Начали получаться свѣдѣнія о возвращеніи с Кубани Добр-Арміи, которая подходила к Задонским станицам. Связались с отрядом Походнаго Атамана ген. Попова. Послѣдній, узнав о нашем возстаніи казаков, из Сальских степей и Зимников подтянулся к среднему теченію Дона. Начали доходить данныя о занятіи нѣмцами Кіева и продвиженіи их к востоку.
Хотя у нас собралось болѣе пяти тысяч пѣших казаков и нѣсколько сотен конных и мы были сильнѣе чѣм отряд ген. Попова, но послѣдній представлял из себя преемственную, законную власть, мы донесли ему о себѣ и о сложившейся у нас обстановкѣ, предоставили себя в его распоряженіе.
Ген. Попов, со своей стороны, дал освѣщеніе о других мѣстах области, предложил вступить в командованіе нашей Заплавской группы — полк. ген. штаба казаку С.В. Денисову, которому держать установленыый фронт против Новочеркасска, не допуская болыпевиков вглубь области. Наш «Главнокомандующій», полу чив благодарность, — отзывался. Денисов, с которым я был дружен и оцѣнил в наших дѣйствіях его скромность, уговорил меня не покидать его. Я, как не казак, отказывался от каких либо на значеній, но оставаясь при отрядѣ помогая чѣм мог.
В дальнѣйшем я не буду описывать наших боевых дѣйствій, сперва оборонительных, а затѣм об атакѣ и взятіи Новочеркасска на второй день Пасхи, 23 апреля 1918 г. (ст. ст.), т.к. с этого времени наши дѣйствія вошли в исторію и достаточно освѣщены в печати.
За время походной и боевой эпопеи я сблизился с казачеством и был избран Ольгинской станицей почетным казаком.
Теперь, вспоминая давно минувшія событія, в описанных Заплавах, всѣ дружно встрѣтили П.X. Попова, тут же оказался и ген. штаба Ив. Ал. Поляков, вступившій в должность нач. штаба отряда Денисова. Никому, да, вѣроятно, и Попову и Полякову, не могло прійти в голову, что много лѣт спустя, они окажутся в Ньюіоркѣ — как конкуренты и оба будут одновременно Донскими Атаманами.
А в чем же тут дѣло?
Расхожденій — ни политических, ни в любви к Дону у них не могло быть. Оба окончили нашу Академію ген. штаба, оба считают себя русскими и не предетавляют себѣ Дон иначе как составную часть Россіи. Расхожденіе у них лишь в возрастѣ: Попову перевалило за 90, Полякову около 70-ти, а также участія Полякова на войнѣ, а Попов был начальником военнаго училища в Новочеркасскѣ.
А сколько вокруг них образовалось злобы и вражды!..
Гдѣ же причина несогласія?
Полагаю, что несогласіе нужно искать еще со времени избранія на Дону Атаманом популярнаго П.Н. Краснова.
Попов, по избранію Краснова, не получил ожидавшаго себѣ поста Командующим Донской Арміей, вѣроятно, как не участвовавшій на фронтѣ великой войны, перешел на сторону образовавшейся оппозиціи, которая вела злостную пропаганду к сверженію Краснова. А Поляков оставался на посту начальника штаба Донской Арміи вплоть до ухода Краснова с Атаманскаго поста.
Теперь в эмиграціи — вся бывшая оппозиція стоит за Попова, несмотря на то что послѣдній по старости помѣщен в старческій дом. Поляков же поддерживается сторонниками широко извѣстнаго, среди казачества, бывшаго популярнаго Атамана П.Н. Краснова, трагически погибшаго. (Выданный англичанами — Совѣтской власти).
Избраніе Донским Атаманом Ген. П.Н. Краснова
По взятіи казаками Новочеркасска и к его укрѣпленію при помощи подошедшаго отряда из Бессарабіи полк. Дроздовскаго, в город начали прибывать члены «Войского Круга» из освобожденных от болыпевиков районов области. Т.к. прибывших было еще не достаточно до кворума, то собравшіеся открыли собраніе под названіем «Круга спасенія Дона» и избрали Донским Атаманом Петра Николаевича Краснова. Послѣдній, согласился принятъ этот пост при условіи, что ему будет предоставлена полная власть, впредь до освобожденія всей области. Послѣ чего он обязуется собрать, согласно общаго положениія, — «Большой Войсковой круг», которому и передаст свои полномочія.
П.Н. Краснов был извѣстен, не только как хорошій военноначальник на войнѣ, но и как военный писатель сотрудничавшій в газетѣ «Русскій Инвалид». В эмиграціи, Краснов получил извѣстность — как романист. Обладая громадной фантазіей, которая привлекала интерес читателя, его книги имѣли большой успѣх и расходились широко. Но та же его фантазія иногда переходила в его жизненныя рѣшенія.
В эмиграціонной печати уже отмѣчена дѣятельность Краснова, как Атамана, по устройству власти на Дону и его формированіе казачьей Арміи, которая привела к полному очищенію области от красных, поэтому я не буду на этом останавливаться, но сложившаяся, в это время, на югѣ Россіи, обстановка, ярко выдвинула вопрос о так называемых «оріентаціях», на которых необходимо остановиться, ибо онѣ имѣли большое отношеніе во взаимной работѣ Краснова с командованіем Добр-Арміи и его отношенія с Гетманской Украйной и нѣмецкими оккупантами послѣдней.
Необходимость нѣмцам в полученіи пропитанія изголодавшемуся населенію, понудило их к оккупаціи Украйны. Послѣдняя объявилась как самостоятельная Держава под управленіем Петлюры, но у нѣмцев не было увѣренности, что эта власть сможет водворить порядок и этим даст возможность выкачать из плодородных южных губерній — им нужное. Поэтому, помогло и установило на Украйнѣ выгодную им власть Гетмана Скоропадскаго.
Положеніе на Западном фронтѣ у нѣмцев еще не внушало опасеній, они занимали Бельгію и сѣверную Францію. Хотя Америка выступила на сторонѣ Союзников, но результат войны еще не был выяснен.
Мнѣнія русских организацій и отдѣльных патріотов — расхо дились: одни находили, что для сверженія коммунистов нужно опереться на нѣмцев; к этому примкнул политическій дѣятель Милюков; другіе считали, что нѣмцы будут стремиться к захвату продовольствія и части территоріи, а потому оріентировались на Союзников.
Положеніе, в котором оказывался Дон, с подходом к его границам нѣмцев, опредѣляло «оріентацію» Краснова. Сосѣдство нѣмцев обезпечивало с запада границы области и позволяло на править силы против болыпевиков. Кромѣ, того, на Дону почти от сутствовіало необходимое, для боевых дѣйствій — оружіе и сна ряженіе. На Украйнѣ же оставались цѣлые арсеналы, бывшіе ты ловые районы Юго-Западнаго фронта с огромными запасами того и другого. Нужно было как то словчиться добыть это русское ору жіе.
Широкая фантазія писателя Краснова, нарисовала ему свое положеніе, как возглавителя сувереннаго государства — Всевели каго Войска Донского. Он написал и отправил с нарочным импер. Вильгельму письмо, как равный равному, гдѣ обращается за помощью в борьбѣ с Москвой. Понятно ни отвѣта, ни результата не получилось. Лишь дало его недоброжелателям повод к ироническим улыбкам и издѣвательствам.
Добр-Армія, которая вернулась из тяжелаго перваго похода на Кубань, расположилась в станицѣ Мечетинской, на югѣ области. Для связи с ней Краснов выслал своего представителя ген. Смагина. «Оріентація», стоящаго во главѣ Арміи ген. А.И. Деникина, вступившаго в командованіе послѣ убитаго в бою под Екатеринодаром Корнилова, так и ген. Алексѣева были полностью на сторонѣ Союзников. Нѣмцы продолжали быть для них противником.
Зная полное нежеланіе Деникина входить в какія либо сношенія с Украйной, Краснов предложил свои услуги, через него, обратиться к Гетману Скоропадскаму за полученіем всего необходимаго из бывших русских запасов, но получил от Деникина категорическій отказ, имѣть дѣло со ставленником нѣмцев.
Но как быть? Тѣ крохи снабженія, бывшія у казаков и еще меньшія у добровольцев, не давали возможности вести борьбу с красными.
Краснов, не видя другого выхода, рѣшил дѣйствовать самостоятельно. Впослѣдствіи, Краснову удалось получить с Украйны и оружіе, и снаряженіе, и частью подѣлиться с Добр-Арміей и, как «романист», говорил: «Я беру с Украйны русское оружіе, загрязненное руками врага, смываю его в водах нашего Сѣдого Дона и чистым и непорочным передаю его добровольцам». Но отношенія между Красновым и Деникиным до конца были сдержанными и временами натянутыми.
Командированіе миссіи на Украйну
Формируя свою администрацію на Дону, Краснов предложил мнѣ пост ген.-губернатора гор. Ростова и его округа, что я категорически отклонил, считая, что нельзя лишать природных казаков, лучше знающих свой Край, занимать эти посты. Краснов настаивал и я предложил оставить меня при нем, для могущих быть порученій, считая себя не вправѣ уклоняться от работы в тяжелое время для Родины.
Вскорѣ такая работа представилась. Необходимо было послать на Украйну миссію, для установленія связи с Гетманским правительством и полученія от него нужнаго нам. Краснов знал, что я хорошо знаком со Скоропадским, когда командовал Кирасирами он был мой нач. дивизіи, был с ним на «ты», поэтому просил меня возглавить посылаемую миссію, а по окончаніи ея работ, остаться при Гетманском правительствѣ на роли представителя, «посла» от Дона. На возглавленіе миссіи я согласился, а на мѣсто «посла» предложил назначить мнѣ в миссію ген. Черячукина казака, хоро шо извѣстнаго, который и останется там, послѣ окончанія работ миссіи.
Широкая фантазія Краснова придала миссіи историческое названіе: «Зимовая станица Всевеликаго Войска Донского в Кіевѣ». Так назывались в былое время делегаціи с Дона в Москву.
Послѣ двух-трех засѣданій у Атамана со мной и в присутствіи: ген. А.П. Богаевскаго, как Предсѣдателя Донск. Пр-ства, ген. Денисова — Управляющаго военн. Отдѣлом (министерства у Краснова были названы Отдѣлами) и ген. Черячукина были выработаны задачи возложенныя на нашу миссію:
- Установить добрососѣдскія отношенія с Украйной.
- Добиться полученія оружія из быв. складов Юго-Зап. фронта.
- Не препятствовать проѣзду на Дон (в скрытном видѣ к добровольцами быв. военных, чему препятствовали нѣмцы, не желая усиленія Добр-Арміи.
- Не допускать попыток Украинских властей занять Таганрог.
- Наладить жел.-дор. сообщеніе.
- Хозяйственная часть по обмѣну товаров.
В состав моей миссіи, кромѣ ген. Черячукина, были приданы Управляющій Отдѣлом Путей Сообщенія, чиновник из Отдѣла Торговли и, по дипломатической части — быв. наш консул в Стокгольмѣ Карасев.
ГЛАВА 17-я
КОМАНДИРОВКА В КІЕВ
Путешествіе миссіи и прибытіе в Кіев
Порученное мнѣ возглавленіе миссіи, для поѣздки в Кіев, меня сильно озабочивало. Работа предстояла чисто дипломатическая, совсѣм не в моем характерѣ — живом и вспыльчивом. Я предпочитал бы выполненіе боевых порученій, в настоящее время шли жестокіе бои: в сѣверном направленіи на Ворэнеж и на восточном на Царицын, для освобожденія области; успѣхи казакам давались не легко и стоили не мало крови, недостаточность снаряженія и боевых припасов сказывались.
Небольшим утѣшеніем мнѣ было, как можно скорѣе выполнить данное нам заданіе — полученія боевого снаряженія, для борьбы.
В первых числах Мая 1918 г., что бы откланяться с Атаманом, миссія собралась у него во дворцѣ со мною в составѣ: ген. Черячукина, быв. консула Карасева, Управляющаго Отдѣлом Путей Сообщения и представителя Отдѣла Торговли (фамиліи послѣдних двух—не могу припомнить; в нашей работѣ буду называть, перваго «министром», а второго «купцом»). Получив пожеланіе в выполненіи нашей задачи, П.Н. Краснов напутствовал на добрый путь и мы отправились на вокзал, гдѣ к поѣзду, для нас, был прицѣплен вагон 1-го класса. Воспользоваться которым мы могли лишь недалеко: мост через р. Міус, протекавшим между Ростовым и Таганромом, еще в началѣ февраля, был взорван отходящими частями добровольцевъ при оборонѣ Ростова от наступавших большевиков; так и неисправленный послѣдними, несмотря на два с половиной мѣсяца их владычества здѣсь; лишь только теперь было приступлено к его исправленію казачьей властью.
Благодаря тому, что в нашей миссіи состоял Управляющій Путями Сообщеній, который своевременно снесся по телеграфу со своим коллегой Украинским министром Сообщеній, мы получили комфортабельный вагон-салон, ожидавшій нас на другой сторонѣ р. Міуса, через который мы дожны были перейти по временно устроенному мостику. Это нас порадовало, т.к. пассажирское движеніе только начинало налаживаться и нам предстояло не мало пересадок на узловых станціях. Несогласованность расписанія поѣздов удлиняло наше путешествіе, но находясь в удобном вагонѣ не представляло бѣды, давало нам время переговорить о предстоящих нам работах, а мнѣ распредѣлить роли участников нашей миссіи.
Кромѣ представленія Гетману и посѣщенія властей, куда приходилось ѣздить всей миссіей, я предоставлял нашему «министру» самостоятельно вести переговоры относительно согласованія работы жел-дорог, которое Осложнялось тѣм, что перерѣзанныя между Украйной и Доном, онѣ лишились своих Управленій и мастерских; а нашего «купца», — вести переговоры по всѣм хозяйственным вопросам торговли и товаро-обмѣна. Я оставляя за собой, с помощью Черячукина, добиваться главнаго для нас — полученія необходимых нам боевых матерьялов и снаряженія, для веденія воины.
Тягостно пережив минувшія событія на Дону, мы сейчас отдыхали и сердце радовалось весенним дням, когда природа — чуждая нашим невзгодам — входила в свои права, в богатой черноземной полосѣ нашей Родины: поля зеленѣли, деревья одѣвались листвой и всѣ, проносившіяся перед нашими глазами, селенія и деревни — утопали «в вишневых садочках», покрытых бѣлыми цвѣточками — прекрасной Украины.
Я хорошо знал этот благословенный, южный край. Моя мать, урожденная Савенко, была «хохлушка», дочь Екатеринославскаго помѣщика и мои лѣтнія вакаціи я проводил в имѣніях ея и моих дядей, в нашей милой Малороссіи, как назывались южно-русскія губерніи. Я лично не говорил по малорусски, но отлично понимал и любил слушать этот пѣвучій язык, которым говорили крестьяне, в то время не испорченный и не заполненный иноземными словами — нѣмецкаго, венгерскаго и польскаго языков.
На станціях буфеты ломились от продуктов, видимо — ни война, ни хозяйничаніе мѣняющихся властей, ни общая в государствѣ, послѣ революціи, разруха не смогли еще сломить богатый, чудный край. Казалось, дайте покой, не вводите экспериментов, дайте нормально развиваться населенію и эта наша черноземная сила, без всяких чудачеств и без всякаго напряженія прокормит не только нашу Россію, но и не мало останется на вывоз. Можно ли было повѣритъ, что через нѣсколько лѣт управленія совѣтчиками, здѣсь окажется такой голод, что милліоны людей будут умирать с голоду, со случаями людоѣдства.
Наблюдая из вагона, все казалось напоминало о моих прежних поѣздках сюда. Бросалось в глаза, особенно на больших станціях, замѣна русских названій станцій — украинскими с массой объявленій, заполнявших стѣны вокзалов на украинском языкѣ. Я спросил сторожа, стоявшаго у вокзальнаго колокола: «о чем тут пишут?». И получил отвѣт: «А хіба того чертяка разуміе, а хлопці дівятся бо москальскі пісакі були ліпше. (Да простят меня украинцы, что, быть может, исковеркал их мову).
Прибыв в Кіев, мы, на вокзалѣ, были встрѣчены представителями мѣстных властей. Нам сообщили, что город страшно переполнен пріѣхавшими и бѣжавшими от большевиков, а, потому, найти помѣщеніе, как в гостинницах, так и в частных домах — трудно, но для нас будут приняты всѣ мѣры. Я поблагодарил, но просил оставить нам вагон на путях станціи, гдѣ бы мы могли остаться жить. Просил лишь устроить помѣщеніе, для ген. Черячукина, который остается здѣсь.
Устройством этого обѣщали заняться, как городскія власти, так и военная комендатура. Вскорѣ ген. Черячукин получил в центрѣ города вполнѣ удобное помѣщеніе, куда он и перебрался. Представитель военной комендатуры передал мнѣ, что, по распоряженію из военнаго министерства, в мое распоряженіе предоставляется автомобиль с солдатом-шофером, который каждое утро будет прибывать к вокзалу, или куда я укажу.
У Гетмана Павло Скоропадскаго
Раньше всего нам надлежало получить от Гетмана указаніе дня, когда он назначит пріем нашей миссіи. Еще по Петербургу я был знаком с П.П. Скоропадским, командуя Кирасирами Ея Величества, он был моим нач. 1-й гвард. кав. дивизіи. Поэтому, рѣшил сразу поѣхать к нему, как бы с частным визитом, и выяснить день нашего пріема. Своим рѣшеніем я подѣлился с нашими членами, которые одобрили его. Предоставив всѣм воспользоваться сегодняшним днем — сдѣлать свои личныя дѣла в городѣ, повидать своих родных и знакомых, я днем отправился к Гетману.
Послѣдній жил в бывшем особнякѣ Кіевскаго ген-губернатора, гдѣ и принимал. Он мог бы воспользоваться, по своему положенію «гетмана всея Украины», бывшим императорским дворцом, откуда открывался чудный вид на все Заднѣпровье, но из скромности отказался.
В этом дворцѣ, во время войны, имѣла пребываніе вдовствующая императрица Марія Федоровна, Шеф полка, гдѣ я дважды представлялся Государынѣ и был приглашаем к завтраку, описанному мною ранѣе. Послѣ отреченія Государя и свиданія в Могилевѣ со своим Сыном Императором Николаем II Императрица. Марія Федоровна переѣхала в Крым в имѣніе вел. князя Александра Михайловича, женатаго на в. кн. Ксеніи Александровнѣ, гдѣ Ей пришлось провести тяжелыя времена власти большевиков до освобожденія добровольцами. В ноябрѣ 1918 г., по прибытіи союзнаго Флота в Черное море, императрица была вывезена с двумя своими дочерьми Ксеніей и Ольгой и их семьями, на англійском военном кораблѣ в Копенгаген.
Пріѣхав к Гетману, я встрѣтил стараго сослуживца по Ген. Штабу в Петербургѣ ген. Владислава Владиславовича ДашкевичаГорбацкаго, это избавляло меня от нудного объясненія — кто я, зачѣм хочу видѣть Гетмана и т.д. Дашкевич был в курсѣ о нашей миссіи, радушно меня принял и провел в пріемную. Я объяснил ему, что мнѣ хотѣлось бы, до оффиціальнаго пріема с миссіей, представиться в частном порядкѣ. Дашкевичъ пояснил мнѣ, что состоит здѣсь по церемоніальной части у Гетмана (ему видимо хотѣлось сказать на должности министра двора) и он все быстро устроит. Сейчас у Гетмана какой-то пріѣзжій большой Украинскій дѣятель и как только он выйдет, обо мнѣ будет доложено и, вѣроятно, Гетман меня сейчас же пріймет, т.к. на пріемѣ сегодня никого нѣт и не будет засѣданія Прав-ства, которое обыкновенно происходит в эти часы под его предсѣдательством.
Я забросал его вопросами об обстановкѣ окружающей Гетмана, используя время когда послѣдній освободится, получить нужную мнѣ информацію. Дашкевич с любезностью давал мнѣ отвѣты, объяснив, что не приглашает меня в свой кабинет, что бы не пропустить время когда освободится гетман, поэтому лучше вести бесѣду в пріемной.
Должность Дашкевича видимо была очень хлопотливой, к нему все время подходили какіе то адъютанты и другія служебныя лица за распоряженіями и указаніями.
Он повѣдал мнѣ, что гетман живет на холостом положеніи, супруга его в совѣтской Россіи и ведутся переговоры, через нѣмцев об ея переѣздѣ сюда. Пока же он устроился, как на походѣ жили наши большіе начальники со своими штабами на войнѣ. За завтраками и обѣдами у него за столом собирается все его ближайшее окруженіе, адъютанты и пр., а также министры и другіе начальники, которые были у него к этому времени с докладами. А, поэтому, за столом у него собираются не менѣе 15-20 чел. Трапезы без церемоній — просты, сытны и далеко не роскошны.
Наконец гость вышел, дежурный адъютант пошел провожать, а Дашкевич доложил обо мнѣ и тотчас вернулся с приглашеніем меня к гетману. Я спросил — как у них принято величать гетмана? На это Дашкевич объяснил, что этот вопрос еще не разработан, но обычно к нему обращаются — «ясновельможный паи гетман». Я так и рѣшил начать свое представленіе.
Мое представленіе и бесѣда с Гетманом
Войдя в кабинет, я только хотѣл начать с титула, как Скоропадскій не дал мнѣ даже рта открыть, протянул руку и сказад: «Садись и разсказывай, я получил свѣдѣніе, что ты ѣдешь и очень рад тебя видѣть». Я был радостно удивлен и даже опѣшен таким дружеским пріемом! Мнѣ почему то казалось, что встрѣчу строго офиціальный пріем — как у владѣтельнаго принца, а оказалось, что был принят — как в былое время.
Скоропадскій имѣл совсѣм бодрый вид, почти не измѣнился за два года, которые я его не видѣл. Одѣт был в бѣлую черкеску без погон, на груди висѣл бѣлый орден Св. Георгія на георгіевской ленточкѣ. Видимо было рѣшено, что модернизованный Запорожскій зипун лучше всего подойдет под черкеску.
Оправившись от пріема, я, уже без всякаго титула, поблагодарил за память о былом, передал привѣт от Краснова.
— Знаешь что, сказал Скоропадскій вставая, нам не мало о чем прійдется переговорить, мнѣ также хочется узнать, что дѣлается на Дону и о Красновѣ, котораго хорошо знаю, но, сейчас, я с утра сижу, да и мой пріѣзжій компатріот заговорил меня, поэтому, не откажи мнѣ в удовольствіи сопутствовать в прогулкѣ по саду; разомнем ноги, подышем воздухом и поговорим.
Я с болыпим удовольствіем согласился и мы двинулись.
Подходя к двери, я увидѣл на стѣнѣ приколотую большую карту расцвѣченною красками. Присмотрѣвшись к ней, вижу, что она изображает юг Россіи с прилагающими к нему сосѣдями.
— Украинская Держава, пояснил мнѣ Скоропадскій, как видишь не малое государство.
Карта была прекрасно выполнена. Разсматривая ея границы, которыя были оттѣнены полосой яркой краски, я вижу: западная граница идет, как былая наша с Австріей, а на востокѣ в Украинскую Державу включены — Донецкій угольный бассейн и далѣе Таганрогскій округ, гор. Ростов и вся Кубанская область и порт Новороссійск.
Взглянув на Скоропадскаго, который с видимой гордостью смотрѣл на меня — какое впечатлѣніе производит на меня карта с обширными владѣниями его гетманства!
Пріѣхав сюда с дипломатической миссіей, мнѣ слѣдовало похвалить изданіе карты, но не удержался:
— А не далеко ли, авторы карты заѣхали в чужіе края? Показав рукой на юго-восток.
— Нисколько, вѣдь Кубань — это прежніе Запорожцы и всѣ говорят по Украински.
Т.к. в мою задачу входило отстоять Таганрогскій округ от притязаній на него, мнѣ не хотѣлось затѣвать теперь спора, но
меня взяла безцеремонность отношенія к чужим территоріям и я горячо возразил:
—«Тебя я вижу, дорогой Павел Петрович, неправильно информировали, с каких это пор города Таганрог и Ростов с их округами, гдѣ имѣются казачьи станицы — стали Украйной? А далѣе Азов, доблестно отстаиваемый казаками от турок. Повидимому, все это включеніе сдѣлано что-бы соединиться с кучкой переселившихся на Кубань Запорожцев, твоих предков, они дѣйствительно говорят по Украински, но их лишь часть. При таком широком размахѣ, может статься, что Украйна найдет нужным претендовать на Волгу, Урал и Сибирь, что-бы соединиться с рядом поселеній на р. Амурѣ переселенцев из бывшей Малороссіи и сохранившими на новом мѣстѣ свой язык».
Мнѣ хотѣлось указать, что скорѣе Украйна могла претендовать на Галицію, но воздержался; составители карты поцеремонились присоединить эту, дѣйствительно старую Украинскую область боясь раздражать Австрійцев, которые теперь с Германіей были хозяевами Украины. Но и без этого моя длинная тирада, произнесенная с жарэм, не мало опѣшила Гетмана и он лишь возразил:
—«Ну и твой аргумент с Волгой и Сибирью тоже не с малым размахом!»
Я разсмѣялся. — «Не стоит нам ссориться и спорить о размахах. В мои намѣренія не входит портитъ твое настроеніе перед прогулкой. Лучше предоставим рѣшать такой вопрос — ученым историкам вашего Университета, пусть для этого они составят историческую справку и все будет ясно».
Скоропадскому мое предложеніе видимо было по душѣ и он ухватился за это:
—«Вполнѣ согласен с тобою, конечно, нужно сперва исторически разобраться в этом. А теперь пойдем гулятъ».
Мы прошли через залу в сад, находившійся по другую сторону дома от улицы. Стоявшій в нѣскольких шагах нѣмецкій часовой с ружьем отдал честь. Посмотрѣв на Скоропадскаго, я замѣтил, что это было ему непріятно и не удержавшись сказал:
—«Тебя я вижу охраняют!»
—«Да, я просто узник, с оттѣнком грусти отвѣтил он. Не думай, что мое положеніе легкое. Избран я был «хлѣборобами», т.е. хозяйственными крестьянами-собственниками, но, увы, нельзя скрыть, что это было и желаніе нѣмцев, которые предпочли гетманскіе порядки, соціалистическим экспериментам Петлюревцев и иже с ними. Но рука германцев тяжело лежит на нас и с этим приходится считаться. Большевики дали им побѣду над Россіей и они господствуют над нами; выход из борьбы Россіи облегчает их положеніе на западѣ. Я полагаю, что война окончится побѣдой нѣмцев».
—«А у меня такой увѣренности нѣт, перебил я. В войну вступили американцы с их огромной индустріей».
—«Это так, но американцам нужно время, что-бы перебросить через океан — людей, оружіе, снаряженіе и пр. да и обучить для борьбы с германской арміей, обладающей такими высокими качествами.
—«В этом ты отчасти только прав, нужно учесть и их усталость, тяжелыя потери, голодовка населенія».
—«Вот как раз голодовки, ухватился Скоропадскій, и понудили их на нашу оккупацію. Я с правительством безпокоимся и очень заняты вопросом об урегулированіи требуемьгх поставок нѣмцами и, поскольку возможно, урѣзываем их желанія в полученіи — зерна и жиров. Правда они за все платят. Но деньги теперь имѣют меньшую цѣнность, чѣм хлѣб. Наше положеніе очень трудное, кромѣ поставок, требуемых через правительство, хитрые нѣмцы, не даром обезъяну выдумали, организовали отправку к себѣ на родину еще почтовыми посылками: нѣмецкій солдат имѣет право отправлять своим родным и знакомым еженедѣльно посылку в три кило; понятно, каждый из них всѣ свои деньги готов отдать, что-бы накормить своих. Платят за все нѣмецкими марками, кои населеніе принимает, увы! охотнѣе наших денежных знаков. Они установили курс — наш карбованец пол нѣмецкой марки. Наши финансисты увѣряют, что курс для нас не плохой».
Нѣкоторое время мы шагали молча. Посматривая на Скоропадскаго я подумая: — «Тяжела шапка Мономаха!» Тщеславіе, которое у него было и раньше, вылилось в стремленіе к карьеризму, легко дававшемуся при его болыпих связях, но вот волна событій выдвинула его на пост — сувереннаго владыки, что безусловно льстило ему и удовлетворяло самолюбію! Но что происходит на его душѣ? Вѣдь не может он не отдавать себѣ отчета устойчивости положенія в грозныя переживаемыя времена? И я задал ему вопрос: как полагает он сложатся отношенія его Украйны с Россіей?
Он не сразу мнѣ отвѣтил, лишь пройдя с десяток шагов сказал:
— «Трудно мнѣ, в нѣскольких словах. отвѣтить о своем личном мнѣніи. Во всяком случаѣ — я не «расчленитель». Не скрою от тебя, что в нашем правительствѣ, идет невысказываемая громко борьба, но всѣ дѣлают вид, что Украйна, волей судьбы, стала отдѣльным государственным образованіем — «Украинская Держава», но это одна видимость. Большинство членов правительства — в сердцах смотрят, что мы переживаем временную эпоху, что Украйна, на каких то условіях, вольется в Россію, но сейчас кривят душой, дѣлая вид сторонников самостійной политики в угоду меньшинства членов правительства, дѣйствительно искренних сторонников Украйны, как отдѣльнаго государства. При таком положеніи я стараюсь найти средній выход, для примиренія, по, понятно, теперь, да еще при нѣмцах, это не легко. Само время укажет выход».
Помолчав он продолжал:
—«Сюда в Кіев стеклись и стекаются не мало убѣгающих от большевиков русских людей, никого мы не преслѣдуем и даем пріют. Среди прибывших не мало знакомых и друзей. Многіе, осуждая меня, просто не приходят ко мнѣ, но многіе приходят и как будто понимают мое положеніе, другіе — что-бы получить помощь или выхлопотать себѣ тепленькое мѣстечко, третьи — наружно льстиво, а в душѣ у них сидит мысль: как ты, русскій генерал, обласканный Государем, коему присягал, а теперь, для удовлетворенія своего тщеславія — идешь на расчлененіе Россіи! Развѣ не вѣрно говорю? Да ты вѣроятно это и слышал. Но хотѣлось спроситъ моих хулителей: а что-же случилось, не по моей винѣ, в создавшейся трагедіи для Россіи, что ухудшило ея положеніе от моего согласія принять по избранію Гетманскую Булаву? Нѣкоторые, не стѣсняясь, мнѣ пишут — «продался нѣмцам!» Приняв гетманство, дал многим укрыться, отдал распоряженіе не чинить препятствій переходящим к нам, а сдѣлали бы это петлюровцы? Думаю, что нѣт. Хулители пріѣхали — ѣдят, пьют, спекулируют, устраивают свои дѣла, под охранной того же нѣмецкаго сапога, за который мечут на меня громы и молніи … А своим пребываніем здѣсь — не продались ли тоже нѣмцам? Я не согласен с руководством Добровольческой Арміи, в тяжелое время для Россіи, когда всѣ мы должны объединиться, а они заняли отрицательную позицію не только против нѣмцев, что еще можно понять, хотя противодѣйствовать не можем, но и против меня. Но я уважаю их за жертвенность, которая горит у них в борьбѣ за Россію. Они ведут тяжелую борьбу, как совѣсть им велит, но почему же здѣшніе хулители, обливая меня грязью, предпочитают оставаться тут, а не ѣдут на борьбу туда?»
Видимо, много тяжелаго накипѣло на душѣ Скоропадскаго, что он с таким жаром высказал мнѣ.
Из дома показался офицер-адъютант, который доложил, на украинском языкѣ, что пріѣхавшее лицо просит Гетмана переговоритъ с ним по экстренному дѣлу.
—«Зараз иду», — сказал Гетман и обратившись ко мнѣ сказал: «скоро обѣд, если у тебя нѣт других намѣреній, оставайся обѣдать, адъютант проводит тебя, если нужно оправиться, а я пойду принять пріѣзжаго».
Оставшись с адъютантом, послѣдній, уже по русски, сказал, что у Гетмана нѣт отказа, для пріема в любое время. Подходя к дому, я не увидѣл часового и спросил, что это значит? На это адъютант дал слѣдующее разъясненіе:
—«Гетман очень щепетилен и тяготится присутствіем в его охранѣ нѣмцев; по его усиленной просьбѣ нѣмецкое командованіе сняло ранѣе поставленных парных часовых у главнаго входа с улицы, оставив лишь охрану со стороны сада; что-бы не раздражать Гетмана, мы уговорились с караулом, при прогулках его по саду, шагающій здѣсь часовой отводился; сегодня, когда Вы с Гётманом спустились в сад, дежурный адъютант не успѣл кого слѣдует предупредить.
В столовой, гдѣ до прихода Гетмана, Дашкевич познакомил меня с присутствующими, коих было около 15-ти человѣк, нѣсколько штатских, а больше военных. Нѣкоторых я знал. Военные, как и Дашкевич, были во френчах, без погон. Всѣ с вожделѣніем смотрѣли на мои погоны. Формы, для украинской арміи, еще не было изобрѣтено, но при военном министерствѣ была собрана комиссія, для ея установленія.
Войдя, Скоропадскій предложил садиться, сам сѣл на узкій край стола и предложил мнѣ сѣсть по его правую сторону. Общій разговор шел по русски, видимо, большинству это было легче, касался пріѣзжих лиц с какими мытарствами они добрались. Кто то из адъютантов разсказывая, что ѣхавшій ген. Аболешев, в чемоданѣ коего большевистскіе пограничники обнаружили свитскіе погоны, был отведен в сторону и разстрѣлян. Затѣм разговор перекинулся о театрах и городских развлеченіях.
Обѣд был скромный: незатѣйливая закуска с водкой и три блюда, красное и бѣлое вино. Трапеза быстро кончилась и, как встали, я простился с Гетманом. Дашкевич предложил мнѣ, не хочу ли я проѣхать в театр? Но я, сославшись на усталость, поблагодарил и собирался уѣхать, как вспомнил, что за нашу длинную бесѣду забыл спросить Скоропадскаго — когда он сможет принять нашу миссію? Просил Дашкевича выяснить это и результат сообщить мнѣ по телефону на вокзал.
Вернувшись к себѣ в вагон, я рад был, что никого из миссіи еще не было и я мог спокойно набросать сегодняшній разговор с гетманом, для составленія донесенія Краснову. Окончивши свою работу, я услышал что наши господа, кромѣ консула Карасева, видимо загулявшаго, собрались, и я их пригласил в наш салон, для выслушанія моего краткаго разсказа о пріемѣ у Скоропадскаго. Краткаго, т.к. многое что он мнѣ повѣдал было сдѣлано по нашей старой дружбѣ. Конечно, меня забросали вопросами, отвѣчая на кои, я сообщил, что назначеніе нашего пріема будет мнѣ сообщено завтра.
Встрѣча с Кн. Долгорукопым
На утро, проводник вагона прекрасно организовал нам утреннее кофе с чудными булочками и нам не надо было идти на вокзал, откуда мнѣ принесли телефонограмму с извѣщеніем, что пріем. миссіи у Гетмана казначеи на слѣдующій день в 11 часов.
Пользуясь сегодня свободньгм днем, я рѣшил прогуляться по городу и навѣстить кое-кого из знакомых.
Предложил желающих довезти до центра города, с которыми и доѣхал до главной улицы Крещатик, гдѣ отпустил шофера.
Движеніе, несмотря на ранній сравнительно час — 10 час. с небольшим, было оживленное, всѣ тротуары заполнены толпами, прекрасныя кафэ, магазины с большими витринами полны всякой всячиной. Видимо город ожил, послѣ передряг и смѣны властей. Вывѣски на магазинах написаны — частью по русски, частью по украински, частью на обоих языках. Но рѣчь на улицах слышалась больше по-русски. Встрѣчались и знакомые, которые, увидя меня, бросались с вопросом и вы здѣсь, да еще в старой формѣ с погонами? Приходилось увертываться под всякими предлогами, т.к. объяснять всѣм — зачѣм и почему я здѣсь — было скучно, а слушать безконечные разсказы, как кто и с какими приключеніями пробрался сюда — не было желанія.
Подходил адмиральскій час и я рѣшил идти завтракать. В Кіевѣ я знал лишь два ресторана — один в отелѣ Континенталь, а другой в так называемом Купеческом саду. Мнѣ больше хотѣлось быть на воздухѣ, погода стояла чудная, и я отправился в послѣдній. Купеческій сад помѣщался, как и дворец, на крутом берегу Днѣпра с видом на рѣку и Заднѣпровье. Чуть ниже на утесѣ виднѣлся Крест-Памятник крещенія Руси.
В ресторанѣ в саду уже сидѣло не мало завтракавших. Поднявшись на террасу, я подыскивая себѣ столик, как вдруг мнѣ бросилась в глаза знакомая фигура в штатском. Я всмотрѣлся и вижу смѣющееся лицо, обращенное на меня, оказался ген. Александр Николаевич князь Долгоруков, мой предшественник по командованію 1-м Кавал. корпусом. Неудачу коего я описал в своем мѣстѣ этих записок, исполняя приказаніе ген. Корнилова о движеніи на Петербург в помощь ген. Крымову.
Мы обнялись. «Да вот». — продолжая смѣяться Долгоруков, «я отрясаю прах с ног от подобного командованія самой свободной в мірѣ арміи; к счастью я отдѣлался лишь нѣсколькими днями запертым в крѣпостной каземат, но больше не хочется. Ну, ты как закончил свое командованіе 1-м Кавал. корпусом?»
—«В душѣ ругал тебя, т.к. из-за тебя мнѣ пришлось попасть в этот район — Сѣвернаго фронта, — бурлящій большевистским бѣснованіем, послѣ Галиціи, гдѣ было сравнительно спокойно; здѣсь же какое может быть командованіе… промучился нѣсколько мѣсяцев, с трудом перебрался на Дон, чуть было не попал в красныя лапы, но Бог спас, пришлось повоевать с ними, а когда выбрали Краснова Донским Атаманом, послѣдній отправил меня вести переговоры с твоим однополчанином Павло Скоропадским».
Долгоруков с молодых чинов носил в полку прозвище «губошлеп» и, конечно, не обижался на это чисто дружеское названіе, которое в полках товарищи давали друг другу. Он был ровестником Скоропадскаго по Пажескому корпусу и однополчанином по Кавалерградскому полку. Человек он был импульсивный и совершенно не походил по характеру к спокойному и уравновѣшанному Павло Скоропадскому. Не походил ему и в смыслѣ карьеризма, который, как и тщеславіе, ему было чуждо. Был он бон-виван, но военную службу любил. Будучи лично храбр, он по своей живости не вдумывался в обстановку, мог бы зря и себя и подчиненных подвести к ненужным потерям. В первом же бою, 6 августа 1914 г., он, по своей иниціативѣ и ненужной обстановкѣ, свернул командуемых им Кавалергардов, к начавшемуся бою у сосѣда, доблестно дѣйствовал, но понес большія потери; находясь в опасных мѣстах, по своему характеру увлекся и размахивая и указывая шашкой сам себя рубанул по ногѣ. Вѣроятно, ему было больно, но он не обращая вниманія на свою рану и продолжая отдавать приказанія, пока кто-то не сказал: «Да вы Ваше сіятельство ранены, у вас нога в крови». Вызванный фельдшер перевязал рану, но от перевязочнаго свидѣтельства князь отказался. Благородство у него было большое и он своим увлеченіем не хотѣл воспользоваться, как раненіем в бою, что другой, быть может, и не сдѣлал.
Конечно, наш разговор не мог не перейти о Скоропадском. Мнѣ хотѣлось пополнить свое мнѣніе о нем, характеристикой князя, который, как его однополчанин, долгіе годы служил с ним бок-о-бок, знал его прекрасно. И я толкнул его на это.
—«Я, как был «губошлепом», как меня прозвали, таким и остался, а Павло ловчила — куда полѣз!? Хитрый хохол, да хватит ли умишки?»
—«Но все же ты его теперь видѣл?» — спросил я.
—«Конечно, я человѣк, извѣстно, — незлобивый. Здѣсь многіе не хотят его видѣть, а также не мало и таких, кои ругают его за глаза, а лѣзут к нему — быть может пригодится… Я у него был раза три, хотя никаких благ мнѣ от него не надо, а просто по старому товариществу. Ну и наговорил же я ему — ты знаешь мой характер? За словом в карман не лѣзу.
— «Что же ты ему наговорил?» — спросил я.
— «Да что тут скрывать! Говорю ему: Павло, я в своей жизни все дѣлал с бухты барахты, а ты человѣк уравновѣшанный и должен хорошенько обдумать и разсудить раньше чѣм рѣшиться, особенно на что нибудь важное; надо пошевелитъ своими мозгами и отдать себѣ отчет «а што то будэ?» А он, немного обиженно, сам переходит в атаку;
— «Всѣ вы не хотите понятъ о происходящем, а я, обдумав, рѣшил, что смогу спасти хоть часть бывшей Россіи…»
— «Ах какой ты молодчина Павло, браво, браво, спасать так спасать! Так знаешь что, раньше всего пошли нѣмцев ко всѣм чертям со своей, как называеш, Державы! А Павло же нашелся, да по моему довольно правильно, видимо или поумнѣл, а может быть кто нибудь научил, и отвѣчает:»
— «Ты бы хоть раз отрѣшился от бухты барахты, а сам бы подумал и тогда бы не говорил: «гони нѣмцев!» «Чѣм прикажешь какими силами и возможностями их погонишь? У них сила, а у нас никакой… Кромѣ того, подумай и разсуди — если бы даже они добровольно’ ушли — что получится: откуда не возьмись появятся банды Петлюровцев, да и большевики не будут зѣвать. Представляешь себѣ Кіевскій муравейник с нахльтувшими сюда и забившими весь город спасающимися людьми — ничего не дѣлающими, болтающими и злословящими?
Все это с жаром и горечью выпалил мнѣ мой Павло!
— «Пожалуй ты правильно разсудил, но в чем же тогда твоя роль в спасеніи Россіи? Не ты спасаешь Россію, а они. Вѣдь ты просто в их руках жупел работающій для них. Ты им нужен, а не они тебѣ. С твоей помощью они выкачивают отсюда, что им нужно, а кончится в этом нужда, отхватят себѣ лакомый кусок, остальное оставят на съѣденіе болыпевикам».
— «Вот, — что-бы этого не случилось и нужно, пока у нас спокойно, — сказал Скоропадскій, — стараться как можно скорѣе организовать армію, к чему я с правительством принимаем усилія, тогда и сможем дать отпор. Вот и донскіе казаки организуются и Добр-Армія, когда уйдут нѣмцы, вѣроятно, смѣнят на меня гнѣв на милость… Быть может общими усиліями сломим захватчиков-большевиков?»
— «В таком духѣ и шли мои разговоры при посѣщеніи Павло, — сказал князь. — Он предлагал мнѣ должность у него, но я отказался. Мнѣ было жалко его, вѣдь сколько лѣт служили рядом, дружили, пировали, посѣщали общих знакомых… Ну, а как на Дону?»
Я кратко объяснил, что ведем жестокую войну с совѣтами. Казаки формируют армію, но недостаток оружія и снаряженія, зачѣм я и послан. Добр-Армія также в этом нуждается и в по полненіи людьми; конечно нѣмцы им этого не дадут — побаиваются, преувеличивая их мощь. Но Краснов, получив, подѣлится с ними Нѣмцы препятствуют проѣзду добровольцев, но раз через совѣтчиков сюда пробрались, то уж легче проѣхать к добровольцам. Бѣда лишь в том, что желающих, бросить спокойную жизнь здѣсь, смѣнив ее на жертвенность там — мало охотниковъ Сколько видно здѣсь офицеров и молодых людей праздно шатающихся, да вот тут, на должностях лакеев, подают нам ѣду, быв. офицеры; не патріотичнѣе ли было бы идти сражаться с добровольцами, чѣм служитъ здѣсь на «холуйских должностяхъ». Нужно их стыдить и вести пропаганду об отправкѣ к Деникину. Займись этим. Мои слова, видимо, сильно задѣли благородную душу князя и с присущим ему жаром, он чуть не крикнул:
— «Конечно, ты правъ Эта обязанность всѣх нас. Я проберусь сам к Деникину и предложу свои услуги на любую работу. Пойду еще раз к Павло, помочь мнѣ в наборѣ и скажу: ты потомок Запорожских гетманов — орудуй здѣсь, а я, как Рюрикович, русскій князь, буду бороться за всю нашу необъятную Родину и Ѣду к добровольцам».
Мы обнялись и распрощались. Как я позже узнал, Долгоруков служил у добровольцев, а в эмиграціи попал в Марокко, гдѣ работая в Казабланкѣ. Не забыл и участников Бѣлаго движенія, — образовав Отдѣл Русск. Обще-Воинскаго Союза. Там и умер в 30-х годах. Мир праху, скромнаго отпрыска Рюриковскаго княжескаго рода, большого, храбраго воина и русскаго барина, никогда не пользовавшагося для своего продвиженія, своими связями, мужественнаго, лишь немного сумбурнаго, военно-начальника.
Представленіе миссіи Гетману
В назначенный день пріема у гетмана, мы всѣ, пользуясь данным в мое распоряженіе автомобилем, отправились в дом, гдѣ жил Скоропадскій.
Войдя всей миссіей в кабинет послѣдняго, я представил лиц миссіи и начал приготовленное мое привѣтствіе от Краснова, начав с обращенія: — «Ясновельможный пан Гетман», но Скоропадскій перебил меня, поблагодаривши за добрыя слова, которыя я хочу ему передать, и просил всѣх сѣсть и заняться дѣлами, цѣлью коих был пріѣзд в Кіев донской миссіи.
Я начал с того, что указывая на ген. Черячукина доложил, что он назначен в нашу миссію Красновым в предположеніи — если Гетман не будет имѣть что-либо против — остаться здѣсь представителем от Дона, послѣ нашего отъѣзда.
— «Отлично, я охотно буду имѣть дѣло с ген. Черячукиньгм и и против его назначенія — ничего не имѣю. Я вкратцѣ имѣю представленіе о задачѣ Вашей миссіи и меня интересует то, в чем лично мог бы вам помочь?»
Я просил Черячукина изложить нашу задачу, что он прекрасно сдѣлал, не затемняя деталями главнаго — нашего боевого снабженія.
— «Я готов лично во многом помочь, но по нѣкоторым вопросами мнѣ необходимо переговорить с правительством. Во всяком случаѣ, ваши жел-дорожныя и хозяйственныя дѣла встрѣтят полное сочувствіе, а потому с завтрашняго дня можете начать переговоры с соотвѣтствующими министрами. Что же касается оружія и перехода к вам, вопросы болѣ деликатные, прошу тебя и ген. Черячукина в ближайшіе дни зайти ко мнѣ».
Затѣм Гетман интересовался, — как идут дѣла у казаков на фронтѣ и извинившись, что должен принять еще ряд лиц, просил остаться на завтрак, который состоится через 1/2 часа.
На завтракѣ обстановка оказалась та, что и за обѣдом при моем посѣщеніи. То-же окруженіе, та-же скромная сервировка. В концѣ, перед подачей кофе, Гетман поднялся и, со стаканом краснаго вина, выпил за здоровье Атамана Краснова и донского казачества, пожелав успѣха в борьбѣ. Я хотѣл было отвѣтить, но Скоронадскій заявил, что понимает мое желаніе выпить за его здоровье, благодарит заранѣе, т.к. не любит тостов, просит у миссіи извиненія, что должен нас покинуть и попрощавшись вышел.
Выйдя от гетмана, что-бы подѣлиться впечатлѣніями, всей миссіей зашли в ближайшее кафе. Наш дипломат Карасев был крайне возмущен пріемом и как только мы сѣли первым заговорил:
— «Что это за пріем дипломатической миссіи: пригласил на завтрак, на котором были кто хотѣл, накормил, как в затрапезной, пъет здравицу плохеньким красным вином, не мог распорядиться подать шампанское, и даже к кофе не дал — ни коньяку, ни ликеру . .. Безобразіе!..»
Но наш скромный «купец» сразу же его пристыдил:
— «А вы бы лучше посмотрѣли на себя, в каком вы сами но ѣхали видѣ, на дипломатическое представленіе — двѣ ночи, гдѣ то пропадаете, являетесь в вагон среди ночи, хоть бы посовѣстились проводника своим видом, утром на вас лица нѣт, посмотрите на себя в зеркало, плохо выбриты, да и галетук куда то свернулся».
Я рад был, что наш «купец» отдѣлал пьяницу, позорившаго работу миссіи и от себя добавил: «Мы находимся, как бы в походной обстановкѣ и цѣль нашей миссіи не в роскошных пріемах, а добиться выполненія возложенных на нас Атаманом задач».
Затѣм я объяснил миссіи, что вопросы снабженія очень щепетильны и рѣшеніе их, главным образом, зависит от нѣмцев, поэтому Гетман в разговорах со всей миссіей предпочитает их не затрагивать, о чем мнѣ и объяснил за завтраком и поговорит о них когда я с Черячукиным будем у него.
Военный эксперт при совѣтской делегаціи
На слѣдующее утро я остался в вагонѣ и занялся составленіем донесенія Краснову. Взглянув в окно, вижу перебирающуюся по жел. дорожным путям толстенькую фигуру в штатском. Приглядѣшись узнаю стараго пріятеля — ген-штаба ген. Сережу Одинцова (о нем я уже упоминая в этих записках). Я с ним — товарищи со школьной скамьи — училища и академіи. Вмѣстѣ были на японской войнѣ. Энергіи у него было хоть отбавляй. Когда в Севастополѣ открылась авіаціонная школа, он уж был там и сдѣлался ея начальником.
Я рад был его увидѣть, поманил через окно и мы обнялись.
— «Откуда ты, что дѣлаешь здѣсь?» — Спросил я.
Он видимо смутился и начал путано говорить:
— «Понимаешь ли, какое время переживаем?.. Нам нужно дѣйствовать… Вот в Кіев пріѣхала, из Москвы, депутація, для переговоров по установленію границ — между Россіей и Украйной» .
— «Ну, а ты ту т причем?»
— «А видишь ли… как тебѣ сказать… нужно защищать интересы Россіи …»
— «Так, как же ты хочешь их защищать?»
— «Нельзя, быть праздным зрителем! Нужно дѣйствовать, я через Троцкаго и устроился в разграничительную делегацію, как военный эксперт, для защиты интересов Россіи. — Залпом выпалил мой Сережа».
— «Т.е., другими словами, ты нанялся к болыпевикам, так и говори, а не морочь мнѣ голову — защитой русских интересов находясь в станѣ убійц Россіи!»
— «Да нѣт, это не так, ты не хочешь меня понять…»
— «Брось Сережа, не заговаривай зубы. Я тебя давно знаю, как и твою энергію, но нельзя же из-за этого идти на службу к преступникам. Должен подумать — куда все это тебя приведет? Уже раньше, когда Керенскій убѣжал, пришлось расплачиваться его начальнику штаба, нашему товарищу по академіи Духонину, а ты пошел не к нему, а к Крыленкѣ с бандой матросни, и как бы помог растерзать мужественнаго Духонина, отказавшагося сдать должность врагам Родины и не скрываясь погиб на своем посту!»
Бѣдный Одинцов, несмотря на свою бодрость, не знал куда дѣться, поблѣднѣл, увял. Послѣ паузы грустно отвѣтил:
— «Да ошибся, не отрицаю, но пошел с добрыми намѣреніями, что-бы не допустить до звѣрской расправы, а защитить».
— «Вот и защитил! Так и теперь защитишь русскіе интересы! Ошибся раз, Бог тебя простит. Совѣтую брось это. Гдѣ остановился?»
— «Наіп поѣзд с делегаціей стоит на жел. дорожньтх путях, недалеко от этого вагона».
— «Вот тебѣ дружескій совѣт: сейчас же иди в свой поѣзд, за-
бирай свои вещи, бери в помощь нашего проводника, тащи ко мнѣ в вагон. Привезу тебя на Дон и поступай в Добр-Армію, гдѣ мѣсто твоей кипучей дѣятельности и жертвенной помощи-спасенія Россіи».
— «Не могу, еле слышно вы дави л из себя Сережа.
— «Почему не можешь? Не сможет твое начальство задержать на неподвластной ей территоріи. Быть может это опасно, для твоей семьи оставшейся там?..»
— «Нѣт, не эта причина, с женой я уже давно разошелся, самочувствіе мое скверно, но не могу — раз взялся, по своей совѣсти, должен докончить, какова не оказалась бы моя доля».
Я еще пытался его убѣдить, так много у меня с ним в жизни было дѣл, а теперь от души было жалко на него смотрѣть. Но пришлось грустно разстаться не обнявшись.
Не знаю, как он кончил свою задачу эксперта по установленію границ, но, позже, читал в газетах, что послѣ убійства в Москвѣ Мирбаха, Германскаго посла и в то время «владыки над совѣтами», нѣмцы потребовали назначенія от совѣтов большой депутаціи, для сопровожденія остатков Мирбаха в Берлин. В эту делегацію от военных был казначеи мой заблудившійся Одинцов. Видимо судьба толкнула его в третій раз «спасать Россію». Этот третій раз оказался послѣдним. Свѣдѣній о нем я больше не имѣл. Вѣроятно «Мавр сдѣлал свое дѣло…»
Мог ли я предполагать, когда мы — гр. Игнатьев (быв. военный агент в Парижѣ), Одинцов и я, друзья, вмѣстѣ окончившіе академію — так разойдемся, что Игнатьев и Одинцов, смѣнят свои крѣпкія убѣжденія и пойдут служить тому, что вряд ли могло быть в прошлом их идеалом?
Так разруха на нашей Родинѣ бросает в разныя стороны бывших близких друзей!
ГЛАВА 18-я
ПРОДОЛЖЕНІЕ РАБОТ МИССІИ В КІЕВЪ
Взрывы на складах снарядов в Кіевѣ
На другой день моей грустной встрѣчи с Одинцовым, в 10-м часу, занимаясь в вагонѣ мы были встревожены раздавшимися страшными взрывами, послѣ которых послѣдовал ряд других. Вышли на вокзал — узнать что происходит? Взрывы огромной силы продолжались. Перепуганные пассажиры, в ожиданіи поѣздов, находились в смятеніи. Зданіе вокзала содрогалось, дребезжали стекла. Звуки взрывов слышались как бы с другой стороны города. Я поѣхал в центр, что-бы узнать причину. На главной улицѣ Крещатика застал полное смятеніе: толпы народа с испугом толпились по серединѣ улицы, тротуары были пусты. Оказывается, что от взрывов лопались стекла, большія витрины магазинов вылетали и осколками: ранили находящихся на тротуарах. В то время еще не знали о бомбардировках городов с воздушных аппаратов.
Отправился в дом гетмана. Зашел в кабинет Дашкевича, гдѣ застал его сильно встревоженнаго. Он объяснил, что взорвались большіе склады снарядов, хранившіеся за городом в сараях быв. крѣпости, близь Лавры. Причина неизвѣстна: или от самовзгоранія и послѣдующей детонаціи, или дѣло злоумышленников. Послѣ первьіх же взрывов, Гетман с адъютантом на автомобилѣ понесся туда. Имѣется немало пострадавших от вылетавших осколков, вызваны из больниц автомобили и повозки, за ранеными. Мы безпокоимся за Гетмана, который поѣхал, когда взрывы продолжались.
К полдню Скоропадскій вернулся и был смущен всѣм видѣнным и неизвѣстностью причины. Проходя к себѣ, сказал мнѣ: «Какой ужас, как Ходынка — была скверным предзнаменованіем Государю, так и мнѣ не хорошій знак».
Выѣхали пожарныя команды — тушить возникающіе пожары в ближайших домах, посланы рабочіе — разбирать получившійся хаос, приняты мѣры, для огражденія не затронутых складов и назначена комиссія от разных вѣдомств, для выясненія причины.
Причина так и не была выяснена. Молва приписала — нѣмцам: это они все сдѣлали — снаряженія у них достаточно, а нам что-бы не досталось. Но, как полагается — поговорили, кое-что починили, вставили разбитыя стекла, убитых, к счастью немного, похоронили, а, в концѣ-концов, об этом забыли.
Город продолжая жить прежней нервной жизнью.
Вновь у Гетмана
Вскорѣ послѣ взрыва, Черячукин и я, получив приглашеніе гетмана, отправились к нему, гдѣ наша бесѣда началась его объясненіемъ
— «Переговорив кое с кѣм из моих министров, которые одинаково мыслят, как я, в помощи вам оружіем и снаряженіем, могу вас завѣрить, препятствій вы не встрѣтите, но много будет зависитъ от нѣмцев и отчасти нѣкоторых министров; военный министр ген. Рагоза мною извѣщен, предоставляю вам обратиться к нему и он вас направит куда нужно и безусловно всячески поможет».
Мы поблагодарили, а Гетман продолжая:
— «Проѣзду желающих на Дон и вообще куда угодно, украинскія власти препятствовать не будут. Опять-таки можно встрѣтить заіпрет со стороны нѣмцев, если они увидят, что дѣло идет о пополненіи Добр-Арміи. Но полагаю, что кто пожелает уѣхать найдет путь, не нужно лишь дѣлать из этого шума».
В этом Скоропадскій был прав, было бы желаніе покинуть спокойное пребываніе здѣсь на жертвенную борьбу там.
— «Сейчас, продолжал Гетман, у нас идут переговоры с присланной Москвой делегаціей по установленію границы с Россіей. Это дѣло нами поручено Мин. Иностранных Дѣл Дорошенко. Что касается границ с Доном, то об этом теперь рѣчи нѣт, а если подымется, то пойдет через того же Дорошенко, поэтому, если угодно, повидайте его, но предупреждаю он ярый украинец».
— «Относительно послѣдняго, сказал я, это дѣло, в настоящее время, совершенно не актуально, побываю у Дорошенки, но лично не коснусь этого вопроса, считая его рѣшенным научным исторически изслѣдованіем профессором вашего Университета, от котораго имѣю «историческую справку», что Таганрогскій округ ни в какія времена не принадлежал Украйнѣ».
— «Так ты успѣл уже это сдѣлать?»
Я напомнил ему наш разговор в первый мой визит у карты, что раньше всего нужно обратиться к исторіи, с чѣм ты согласился.
«Да, ты прав, но все же перехитрил меня, а я уже было забыл за всякими дѣлами. Согласен, не время спорить об этом. Есть дѣло поважнѣе; на днях я имѣя разговор с Муммом (германскій посол при гетманѣ, владыка, как Мирбах, убитый в Москвѣ при совѣтах) и он сообщил мнѣ, что знает о нахожденіи здѣсь Дон ской миссіи и хотѣл бы вас повидать, полагаю, что цѣль вашего пріѣзда ему извѣстна».
Откровенно говоря, эта перспектива мнѣ не улыбалась и я хотѣл отдѣлаться, прося побывать у него Черячукина, но Гетман воспротивился и привел ряд доказательств обязательнаго моего присутствія.
— «Ну, раз нужно, поѣду», отвѣтил я.
Прощаясь с нами Скоропадскій передал, что о днѣ пріема нам сообщит Дашкевич-Горбацкій.
Сообщая на слѣдующей день о свѣдѣніях, полученных от Скоропадскаго, нашей миссіи, и обсудив их у нас, возник острый вопрос в «языкѣ» т.к. всѣ мы недостаточно им владѣли для этого. Лишь Карасев торжественно заявил — что он владѣет нѣмецким языком. «Прекрасно, будете нашим переводчиком», заявил я.
Но увы! сейчас обидчиво возразил Карасев: «переводчиком никогда не был и не буду, к тому же ваши военные термины не знаю, а буду вести бесѣду, а потом дома разскажу о чем мы говорили и что рѣшили».
— «Обижаться не приходится, сказал я, мы должны думать как лучше выполнить возложенное на нас порученіе, а предоставить вам одному вести бесѣду я не могу, т.к. вы не в курсѣ начатых переговоров».
Всѣ доводы всѣх членов миссіи он категорически, отклонил. Видя, что единственную работу которую, как переводчик он не желает выполнять, я принужден был выразить ему, что его пребываніе в миссіи считаю лишним. Карасев молча вышел и мы с ним больше не имѣли дѣла.
Черячукин, видимо, предвидѣл, что с нашим «дипломатом» ничего не выйдет, а ему, оставаясь в Кіевѣ, прійдется имѣть дѣло с нѣмцами, подготовил себѣ отличнаго переводчика, услугами коего мы и рѣшили воспользоваться.
Вмѣстѣ с Черячукиным я побывал у воен. министра ген. Рагоза. Послѣдній, старый русскій генерал, любезно нас принял, обѣщал свою помощь и, что-бы не терять времени, указал куда и к каким лицам — по снабженію — нам надлежит обратиться, кои будут им увѣдомлены.
На завтракѣ у Украинскаго Начальника Генерального Штаба
Ко мнѣ зашел нач. Украинскаго ген-штаба ген. Сливинскій с приглашеніем к нему на завтрак, гдѣ я увижу ген. профессора Головина, что вѣроятно мнѣ будет пріятно.
Пріѣхав, я уже застал Ник. Ник. Головина, моего старого друга, с которым я не мало поработал в нашей академіи и мы были близки друг другу.
Садясь за стол, Сливинскій сказал, что ему пріятно видѣть у себя — профессора нашей академіи Ник. Ник-ча и меня, руководителя академической группы в которой он оказался. Им приглашены два офицера его Управленія, тоже питомцы нашей академізи. Всѣ мы русскіе офицеры, можем спокойно и откровенно вести наши бесѣды, т.к. наши помыслы направлены, гдѣ бы теперь не находились, на пользу Россіи.
Этим вступленіем, он согрѣл нашу встрѣчу и дал понять, что мы можем свободно обмѣниваться мнѣніями.
Послѣ завтрака, когда мы перешли пить кофе в кабинет хозяина, я обратился к нему:
— «Пользуясь вашим любезным вступленіем перед завтраком быть, как прежде, едиными в преданности нашей Родинѣ, беру на себя смѣлость задать, быть может, щекотливый вопрос. Вы, как занимающій отвѣтственный военный пост, я полагаю, лучше всѣх могли бы освѣтить его. Цѣль моей поѣздки сюда является полученіе оружія и снаряженія, для борьбы которую ведет Дон с красными; удастся ли мнѣ эта задача?»
— «Охотно, не скрывая, отвѣчу: в вашей борьбѣ всѣ мы должны помогать — кто чѣм может. Я в курсѣ ваших задач, Рагоза меня об этом увѣдомил. Могу вас завѣрить, что вы встрѣтите сочувствіе в Управленіях воен. министерства. У нас остались огромные склады, как бывшіе тылы двух фронтов. Все это имущество заготовлено еще императорской властью, для наступленія в 1917 г. А потому не есть принадлежность одной Украйны. Часть их взорвалась, но очень незначительная. Между прочим, сейчас производится анкета, выясняются причины, ищут нѣт ли злого умысла со стороны нѣмцев или Петлюровцев? Причина, как я высказался в анкетной комиссіи, заключается в небрежном храненіи. Всѣ чувствительныя взрывчатыя вещества требуют сугубой заботливости в их содержаніи. Химическіе составы их подвергаются разложенію и от времени, и от атмосферы и от массы причин. Требуют уход, как за больными людьми. А что дѣлалось послѣ революціи и смѣны властей? Причину нужно искать в разложеніи и самосгораніи от небрежнаго ухода. Но, простите, я отклонился от темы. Запасы принадлежат всей Россіи, не подѣлиться с русскими частями, ведущими жертвенную, кровавую борьбу, было бы преступленіем ».
— «Я очень рад, что встрѣчаю у вас такую помощь, зная вас не мог сомнѣваться в этом, но вижу большую опасность в полученіи запасов, о чем мнѣ намекал и гетман, со стороны нѣмцев.
— «Как раз об этом я и собирался вас предупредить. Они ревниво наблюдают, что-бы ничего не попало Добр-Арміи и установили контроль на жел-дорогах. Но не унывайте, всѣ наряды по отправкѣ военных грузов проходят через мое Управленіе, в крайности постараемся, что нужно замаскировать. Затѣм хочу вас информировать в слѣдующем: мнѣ Гетман говорил, что вы будете приглашены Муммом, предупреждаю, что вас пожелает видѣть и ген. Эйхгорн, командующій оккупаціонными войсками, очень любезный старик, но при нем вѣроятно увидите его нач. штаба ген. Грейнера, который собственно и руководит всѣм. А он и Мумм большіе ненавистники Россіи».
Мнѣ оставалось обнять Сливинскаго за такое теплое содѣйствіе и информацію нѣмецкаго возглавленія здѣсь, с которыми приходится свидѣться.
— «А твои какія намѣренія?» — Обратился я к Н.Н. Головину.
Но, прежде чѣм Головин отвѣтил, Сливинскій с жаром произнес, обратясь ко мнѣ.
— «Вам Ник. Ник. не скажет, а я обязан сообщить, что должность, которую я занимаю, была предложена ему, как извѣстному ученому, но, уклонившись, он указал на меня.
— «Не люблю я именоваться ученым, просто посвятил себя военной наукѣ и исторіи, помните мою борьбу в Академіи. Сознательно рекомендовал Сливинскаго — он не только прекрасный офицер ген-штаба, а к тому же по происхожденію Запорожец, носил раньше фамилію «Слива».
— «Лучшаго выбора Гетман сдѣлать не мог», — прибавил и я, «помню его прекрасныя работы в Академіи, но нам всѣм было бы интересно знать намѣренія Ник. Николаевича?»
— «По дошедшим до меня свѣдѣніям, Колчак звал меня к себѣ нач. штаба, но как добраться туда? Легко желать, а кто на все это даст разрѣшеніе и визы? Пока что, собираю всѣ документы по исторіи войны от отдѣльных лиц и, особенно, в архивах штабов быв. Юго-западнаго и Румынскаго фронтов».
Впослѣдствіи, Головину удалось собранные архивные матерьялы перевезти в Париж, что облегчило ему изданіе своих военно-исторических работ. Он же организовал курсы, для бывших военных, желающих пополнить свои военныя знанія.
Находясь у авторитетнаго лица, нач-ника Генеральнаго Штаба, было интересно знать — о положеніи в котором находилось формированіе здѣшней арміи, о чем мы и обратились к нашему хозяину.
— «Дѣло в том, начал Сливинскій, что для личнаго вам свѣдѣнія могу сообщить, у нас имѣются большія для этого возможности. Мы имѣем вооруженіе и снаряженіе, не менѣе как на восемь корпусов. Украинское крестьянство прекрасный элемент, для комплектованія. Сюда сбѣжалось не мало офицерства, много спеціалистов — ген. штаба, артиллеристов, военн. инженеров и пр. По требованію Гетмана, я дѣлал доклады в правительствѣ, с представленіем проэктов и наставленій, не теряя времени приступить к формированію, Это нам крайне необходимо, но вовсе не нужно нѣмцам имѣть вооруженнаго сосѣда и воля их в этом вопросѣ неуклонна. Всѣ попытки, нашего правительства убѣдить нѣмцев в разрѣшеніи организовать хотя-бы незначительную воинскую силу, для огражденія границ от большевиков — были безрезультатны. Нѣмцы ведут двойственную политику: в Москвѣ Мирбах поддерживает большевиков, кои теперь им не страшны, а здѣсь в Кіевѣ Мумм — поддерживает Гетмана от тѣх же большевиков. По отношенію донских казаков, нѣмцы не препятствуют красным вести борьбу, а здѣсь стараются войти в дружбу с казаками. Видимо находят для себя полезным, что-бы обѣ стороны слабѣли от войны, а наружно остаются в добрых отношеніях».
— «Но неужели нельзя ничего предпринять, что-бы подготовить себѣ вооруженную силу, сказал Головин, хотя бы в скромном видѣ?»
— «Все, чего мы могли добиться, — продолжая Сливинскій, это сформировать штабы нѣскольких корпусов и дивизій. Понятно штабы не защита, но все же готовое руководство. Кромѣ того, в засекреченном порядкѣ мы установили работу быв. русских уѣздных воинских начальников, взятіем на учет военнообязанных. А под видом полиціи организовали небольшія команды».
Побывав еще раза два у Сливинскаго, мы видѣли, что с сильным давленіем нѣмцев о недопущеніе формированія арміи, было трудно справиться, что и послужило той драмой, которая разразилась для этого края при уходѣ нѣмцев.
Не является ли это одним из доказательств ошибочности рѣшенія добровольческого командованія уходить вторично на юг? Вмѣсто того, что-бы быть на чеку там, гдѣ могли бы развернуться насущные интересы нашей Родины, мы потеряли цѣлый год в борьбѣ в областях сѣвернаго Кавказа, что дало красным время на свои формированія.
У министра Иностранных Дѣл
Мнѣ не хотѣлось посѣтить Дорошенко, как мин. Ин. Дѣл щираго украинца, но, по совѣту моего любезнаго освѣдомителя Дашкевича-Горбацкаго, — зачѣм в своей работѣ получить лишняго недоброжелателя и, кромѣ того, мы, как дипломатическая миссія и обязаны сдѣлать визит органу, вѣдающему иностранными дѣлами, рѣшил ѣхать со всей миссіей и, по телефону, выяснил когда нас примут.
По пріѣздѣ нас встрѣтил чиновник, хорошо говорящій по французски, провел нас в кабинет Дорошенки. Вот, подумал я, даже на дипломатическом языкѣ нас встрѣчают в Кіевѣ «матери русских городов …»
Дорошенко, подав нам руку, жестом предложил садиться.
— «Разуміте панове по украински?» — спросил он.
Я, по русски, отвѣтил, что мы болѣе или менѣе понимаем, но говорить, не коверкая языка, вряд ли сможемъ. Тогда министр, выдержав дипломатическій этикет, предложил говорить по-русски.
Послѣ этого вступленія, я сообщил, что вся миссія пробудет не долго, а останется представителем Атамана ген. Черячукин; главная наша цѣль — полученіе военнаго снабженія, о чем нам уже пришлось докладывать при представленіи Гетману и воен. министру. Затѣм члены миссіи установили: сношенія по жел-дорожным вопросам и по торговлѣ в украинских учрежденіях. Мы встрѣтили у вас внимательное отношеніе, как ближайшему сосѣду — Дону, ведущаго борьбу с нашим общим враігом — большевиками.
Дорошенко пояснил, что он понимает положеніе Дона, ведущаго борьбу за свое существованіе, а у Украйны сложилось, в настоящее время, иное положеніе: его министерство ведет дипломатическіе переговоры с Московской делегаціей, для разграниченія границ и установленія мирнаго договора, потому теперь Украина не состоит в войнѣ с Россійской Совѣтской Федеративной Соц. Республикой. В силу этого передача оружія сосѣду ведущаго войну с этой республикой вопрос деликатный, могущій усложнить наши переговоры.
Черячукин на это отмѣтил, что исторія дает примѣры тому, когда нейтральная страна все же помогала той сторонѣ, интересы коей ей ближе; вѣроятно, вы не забыли, когда во время войны с Японіей англичане все время помогали им.
На что с улыбкой Дорошенко отвѣтил:
— «Генерал прав и я, как и мои коллеги в правительствѣ, находим, что в вашей борьбѣ мы должны пойти вам на помощь, хотя бы находясь как бы нейтральными, но подчеркиваю деликатность этого вопроса, который не слѣдует муссировать, дабы не осложнять наших переговоров.
Я поблагодарил министра и добавил, что вопрос этот еще болѣе щекотлив для нас в отношеніях с нѣмцами.
— «Вы особо правы в этом, от них многое зависит. А вы были у Мумма и нѣмецкаго командованія?»
Что-бы польстить ему, я отвѣтил так:
— «Раньше хотѣл повидать вас, как министра страны — куда я командирован, хотя от Гетмана слышал, что Мумму извѣстно о нашем пріѣздѣ и он интересуется познакомиться с нами».
Затѣм Дорошенко пространно пояснил обстановку указывая, что для сосѣдей выгодно ближе сходиться, а потому, как мы смотрим о вхожденіи Дона в Украинскую Державу в видѣ автономной или федеративной области?
Вот куда он гнет, подумал н и отвѣтил:
— «Этот вопрос у Атамана не подымался и мы не имѣем возможности его обсуждать. Но думаю, что Атаман и донскіе казаки -— как все-же русскіе люди — скорѣе мыслят о вхожденіи на тѣх же основаніях в состав Россійскаго, государства, когда захватчики власти уберутся».
Дорошенко пытался поднять разговор о границах с Доном, на что я, поддержаный всей миссіей, нашел, что теперь не время заниматься им, хотя имѣем документ, составленный в Кіевском Университетѣ.
Министр подумав согласился с нами и заявил — «Это дѣло будущаго».
На этом бесѣда наша закончилась. Прощаясь с нами, Дорошенко подтвердил, что в вопросѣ о снаряженіи он будет на нашей сторонѣ, просил еще раз поменьше о нем говорить.
Приглашеніе от нѣмцев, для знакомства с ними
а) Визит к Мумму.
Вскорѣ, послѣ визита у Дорошенки, мы получили приглашеніе к германскому послу на Украйнѣ, имѣвшему огромныя полномочія. Прибыв в 10 час. всей миссіей, я и Черячукин были в военной походной формѣ — Черячукин в донской казачьей, а я в кирасирской, полком коим командовал.
Мумм принял нас в своем салонѣ сухо, но изыскано вѣжливо. Всѣ разговоры шли через нашего переводчика.
— «Я побезпокоил вас приглашеніем, сказал Мумм, что-бы познакомиться и выяснить нѣкоторые вопросы. Из донесеній наших офицеров, находящихся на Дону, в том числѣ майора ф. Кохенгаузена, вам извѣстно мнѣніе вашего Атамана — поддерживать с нами добрыя отношенія, но мы сейчас ведем тяжелую борьбу на Западѣ, а потому мы можем оказывать помощь лишь тѣм организаціям, в коих полностью увѣрены, что онѣ не пойдут, ни при каком положеніи, не только в соглашеніе, но даже просто в сношеніе с образованіями могущими нам вредить».
Намек сдѣланный Муммом я принял, как о наших добрых отношеній с Добровольческой Арміей. Поэтому, не называя ДобрАрмію, возразил:
— «Мы боремся лишь против большевиков, они наши непримиримые враги и имѣем сношенія только с тѣми организаціями, которыя могут помочь в этой борьбѣ».
На это Мумм, сказал, как бы поправляя:
— «Или вы меня не поняли, или перевод сдѣлай не точно, я не задаю вам вопроса, я лишь хочу информировать о будущем, — как может сложиться обстановка».
В дальнѣйшем, наша бесѣда, вѣрнѣе поученіе нас Муммом, как надлежит вести политику, протекала мирно. Слушая его, мы избавлялись от отвѣтов на могущіе быть вопросы, а Мумм, в своем величіи полновластнаго владыки на Украйнѣ, видимо наслаждался в своем превосходствѣ искушеннаго дипломата над нами дилетантами.
Чувствуя, наконец, что краснорѣчіе Мумма подходит к концу, я, улучив небольшой перерыв, доложил, что все им высказанное будет сообщено Донскому Атаману, а наша миссія, по выполненіи своих работ, возвращается, лишь ген. Черячукин остается здѣсь, которому, мы надѣемся — Его Превосходительство — не откажет и впредь своим вниманіем.
Прощаясь с нами, Мумм сказал, что он в курсѣ о наших пожеланіях военнаго снаряженія, но дѣло это касается военнаго командованія и Украинскаго правительства. Я знаю, прибавил он, что Командующій германскими войсками также хочет повидать вас. И, если вы не устали, то сегодня он может вас принять в 4-ре часа.
На что мы дали свое согласіе.
б) У командующаго герм. окупаціонными войсками
В назначенный час мы прибыли, с нашим прекрасным переводчиком к фельдмаршалу Эйхгорну, ком. герм. войсками. Нас провели в его кабинет, гдѣ он сидѣл в глубоком креслѣ и курил сигару. Приподнявшись, он пожал нам руку и предложил расположиться в таких же удобных креслах и, взяв со стола коробку с сигарами, предложил желающим. Наш «министр» путей сообщенія взял сигару, я попросил папиросу, остальные были не курящіе.
Фельдмаршал уже пожилой и нѣсколько грузный, привѣтливо оглядѣв нас, с добродушной улыбкой выразил удовольствіе видѣть здѣсь нас двух Черячукина и меня, в военной формѣ. Чувствовалось, что забыл зачѣм хотѣл нас видѣть и видимо, не знал о чем говорить. Послѣ небольшой паузы, он заявил, что хорошо знает формы и особенно ему нравятся русскія.
— «Вот сразу вижу, сказал генерал указывая на шаровары Черячукина, гдѣ был один широкій лампас, что вы казак! Как жалко, что теперь измѣненіе в веденіи войны! То ли в былое время на войну и в бой войска шли в парадных формах! И он еще что то говорил о прежних формах. Видимо цѣль нашего пребыванія в Кiевѣ, его менѣе всего интересовала, а вспомнить о былом было пріятно. Во время его разсказа о былом, в кабинет вопгел высокій нѣмецкій генерал, издали кивнул головой и сѣл в кресло. Увлекшійся разсказами хозяин, не сразу его замѣтил, закончив какую то фразу и оглянувшись в его сторону у видѣ л и сказал: «а вот и мой начальник штаба, ген. Греннер». Тогда послѣдній доложил «это Донская делегація, о которой я имѣл честь докладывать Вашему Высокопревосходительству».
— «А да, да вижу даже русскія формы. В чем же у вас дѣло?»
Я дал знак Черячукину, как мы условились, сдѣлать доклад. Черячукин кратко, недлинными фразами, для облегченія переводчику, объясняя цѣль нашей миссіи.
— «Мнѣ отлично извѣстно о вашей борьбѣ, об этом, ген. Греннер ежедневно мнѣ докладывает; сперва у вас были заминки, а теперь с ген. Красновым ваши боевыя дѣла пошли недурно».
— «Совершенно вѣрно Ваше Пр-ство, вновь вступил Черячукин, но сами знаете, что для веденія войны нужно оружіе и снаряды, у нашего противника их много, а у нас на Дону не было складов».
На это Греннер, с разрѣшенія своего Шефа, сказал:
— «Об этом мы уже увѣдомлены и Его Пр-ство может дать распоряженіе здѣшнему Правительству, но раньше у нас должна быть полная увѣренность, что это оружіе попадет в руки казаков.
— «К кому же оно может попасть, как не борющимся с большевиками? Отвѣтил Черячукин.
— «А у вас на югѣ, в ваших же казачьих станицах, собирается Добровольческая Армія, которая не хочет признать, что нами заключен мир с Россіей, продолжает считать нас врагами».
Что-бы помочь Черячукину, я взял на себя отвѣтить Герннеру.
— «Добр-Армія, это — добровольно собравшіеся русскіе люди, которые также, как и мы, ведут борьбу против большевиков, захватчиков власти нашей Родины. Очищая наши тылы в областях сѣвернаго Кавказа, они помогают нам; представьте себѣ, если бы у нас не было бы этой поддержки — выдержали бы мы? А если нѣт, то Дон вновь был бы захвачен красными и вмѣсто дружественнаго фронта, вам пришлось бы прикрывать его посылкой своих войск. Этим наша борьба оказывает и вам услугу».
— «До нѣкоторой степени вы правы генерал, сказал Греннер, но добровольцы, мы отлично знаем, не любят нас, относятся к нам враждебно и, если обстановка им будет благопріятствовать, немедленно организуется фронт против нас. Конечно, это будет не так страшно, но все же потребует сил — для отпора».
— «Мы с вами, с волненіем выразил я, старые офицеры ген. штаба, а потому, откинувши мысли о любви или ненависти, не играющія значительной роли, отдадим себѣ здравый отчет — какую опасность для вас может представить небольшая горсточка мужественных, русских патріотов? Их главная цѣль борьба не на жизнь, а на смерть с поработителями нашего Отечества! Они собираются и жертвуют жизнями! Таким людям, преданным Родинѣ, можно только сочувствовать. Будем искренни и в душѣ, каждый из нас отдаст должное в их стремленіях и подвигах. Наконец, Ваше Превосходительство, я глубоко убѣжден, что если в таком же положеніи оказались бы германскіе подданные своего императора, то без сомнѣнія поступили также!»
На мою с жаром сказанную тираду, ген. Эйхгорн, как то встрепенулся, крякнул от удовольствія и сказал:
— «Какіе могут быть разговоры, всѣ нѣмцы пошли бы их бить!»
Всѣ улыбнулись, даже Греннер не удержался и уже мягче произнес:
— «Вы ловко затронули за живое нашего начальника, который разберется в вашей просьбѣ и полагаю — поможет вам».
Мы поблагодарили и уже в болѣе мягком прощаніи чувствовалось, что ледок недоброжелательства Греннера подтаял и препятствій передачи Дону оружія и снарядов — не будет.
На слѣдующій день, как я часто дѣлал, зашел перед обѣдом к Скоропадскому, когда он дѣлал прогулку по саду. Застал его гуляющим с В.В. Дашкевичем и двумя членами правительства и здороваясь со мной заявил:
— «Браво, поздравляю, сегодня утром, видѣлся с Греннером и он разсказал мнѣ, как ты ловко поддѣл старика-командуюіцаго! Добиться от нас, в общем благожелательно к вам настроенных было не трудно, а сломать такой кремень — как Греннер — задача не из легких. Оставайся обѣдать, хочу выпить за успѣх».
За обѣдом Гетман, выпив за успѣх и мое здоровье, выразил увѣренность что препятствія к выполненію нашей просьбѣ устранены.
Рѣшеніе миссіи об окончаніи своих работ
Послѣ нашего визита у нѣмецких властей выяснилось, что с этой стороны наши опасенія о запретѣ в выдачѣ нам боевых запасов и снаряженія отпали, другими словами, главная цѣль, для выполненія которой мы были посланы, достигнута.
Собрав всю миссію, мы подробно обсудили достигнутые результаты и нашли, что задачи нам поставленныя Донеким Атаманом выполнены: нужное нам снаряженіе мы получим, желѣзно-дорожные вопросы обоюдным соглашеніем достигнуты, торговыя дѣла товаро-обмѣн налажены; вопрос о Таганрогском округѣ, всегда входившем, как и теперь в область Донскую, в настоящее время, не актуален; а проѣзд желающим через Таганрог и Ростов, как и вообще выѣзд из Украйны, куда бы то ни было, никогда не был запрещен.
Поэтому, мы можем возвращаться, предоставляя Черячукину, остающемуся здѣсь, — закончить формальности.
(Как нам стало извѣстно потом, в первый же мѣсяц послѣ нашего отъѣзда было отправлено на Дон: 11.600 винтовок, 88 пул., 46 орудій, 109 тыс. арт. снарядов, 11,5 милл. патронов; около трети Красновым было передано Добр-Арміи).
Наш «купец» порадовал нас, что им выхлопотано для каждаго из нас. по 10 кило сахару, по казенной цѣнѣ. Кромѣ того желающіе могли купить на базарѣ сколько угодно сахару, т.к. в нем был недостаток на Дону, гдѣ сахарных заводов не существовало.
У меня еще было приглашеніе русскаго общественнаго дѣятеля, для обмѣна мнѣніями и просьбой ко мнѣ подѣлиться свѣдѣніями о событіях на Дону, которое состоится завтра. Затѣм остается попрощаться с Гетманом.
Поэтому, я предложил нашим членам закончить в два дня свои дѣла, что-бы на третій мы могли выѣхать, прося нашего путейскаго «министра» распорядиться прицѣпкой нашего вагона к отходящему поѣзду.
На собраніи пріѣзжих русских
Память мнѣ не сохранила имени хлопотливаго хозяина, при гласившаго на собраніе; когда я пріѣхал в его небольшую квартиру, там уже было не мало собравшихся; слышались голоса спорящих: одни обвиняли политику гетмана, другіе находили что ни чего другого он сдѣлать не может, большинство спорили горячо.
Меня обступили знакомые и незнакомые, узнав, что я пріѣхал с Дона, засыпали вопросами. К счастью, хозяин дома пришел мнѣ на помощь и просил, как я обѣщал, ознакомить с положеніем на Дону и Добр-Арміи. Собралось до 40 человѣк и среди них я увидѣл быв. конно-гвардейца барона П.Н. Врангеля, способнаго и храбраго офицера, с которым не раз встрѣчались в его полку, гдѣ он носил названіе «Пипер», и в застольных краснорѣчивых тостах он соревновался со своим однополчанином Бискупским.
Увидя меня, Врангель подошел с вопросом: «А и ты сюда пробрался, да еще в военной формѣ?»
Я отвѣтил, что рад его видѣть, на Дону с декабря и по просьбѣ хозяина, подѣлюсь своими свѣдѣніями, к чему и приступаю.
Вкратцѣ я повѣдал о своем пріѣздѣ в Новочеркасск, свиданіи с Алексѣевым, Корниловым и бывшими «Быховскими узника ми», об участіи в возстаніи с казаками против болыпевиков; а так же о доблестном походѣ Добр-Арміи на Кубань.
Хозяин и слушатели поблагодарили за доклад, но пришлось отвѣчать на массу задаваемых вопросюв, в том числѣ, что мнѣ удалось выполнитъ из порученій данных мнѣ Красновым.
— «Все это интересно, что ты разсказал, вдруг рѣзко обратился ко мнѣ Врангель, но однобоко освѣщаешь обстановку — много о казаках и вскользь о доброволъцах, между тѣм они стоят на правильном пути спасенія Россіи, а Краснов с казаками пошел на поклон нѣмцам».
Упрек в рѣзкой формѣ брошенный мнѣ — меня удивил. Я отвѣтил, что меня никак нельзя обвинить в пренебреженіи к Добр-Арміи, я одним из первых прибыл на зов Алексѣева и лишь случай, меня не казака, толкнул на работу против красных с казаками, гдѣ пришлось быть дѣйствующим лицом, ясно что о казаках могу больше разсказать, чѣм о славном походѣ добровольцев на Кубань, о котором повторил лишь то, что передали мнѣ участники его. Работа Добр-Арміи мнѣ близка и я, находясь и здѣсь, веду пропаганду — всѣм идти на помощь добровольцам. На днях здѣсь я встрѣтил Кн. А.Н. Долгорукова, вѣроятно и ты его видѣл, совѣтовал ему ѣхать в Добр-Армію и звать с собою на жертвенную борьбу, а не сидѣть здѣсь, ища тепленьких мѣстечек а нам бывшим военным, слоняющимся здѣсь — стыдно. Ты обвиняешь Краснова, но он же ведет тяжелую войну, неся не малыя потери, против красных, а его поклон нѣмцам, в котором ты бросаешь упрек был неизбѣжен, т.к. вести борьбу без боевого снаряженія, с голыми руками, против вооруженнаго противника — нельзя. Поэтому, сложившаяся, помимо Краснова, обстановка потребовала пытаться достать нужное оружіе на Украйне, правда оккупированной нѣмцами, но гдѣ имѣются бывшіе русскіе склады. Попытка эта, усиліями моей миссіи, удается и в ближайшее время мы получим и Краснов сможет подѣлиться с добровольцами».
К сожалѣнію, всѣ мои доводы не удовлетворяли Врангеля и он продолжая находить новыя возраженія. Одно время я сам собирался бросить ему упрек, что стыдно, так поздно добраться сюда, гдѣ сидѣть под защитой своего быв. командира полка Скоропадскаго, котораго, как сам высказал со злобой, и видѣть теперь не хочет. Но я сдержался, замолчал и перестал отвѣчать.
Через нѣкоторое время Врангел вновь обратился ко мнѣ, сказав, что на днях повидал офицера пріѣхавшаго из Ростова, который разсказал ему о недружелюбном отношеніи Дона и Краснова к добровольцам, вслѣдствіе чего Добр-Армія принуждена покинуть донскія станицы, гдѣ отдыхала и пополнялась и уходит на юг.
Подобная информація, на которую ссылается Врангель, мнѣ показалась весьма странной и стараясь себя сдерживать сам задал вопрос:
«Могу лишь удивляться, какое значеніе могут имѣть подобные бродячіе освѣдомители, не справившись об их личности и тебѣ просто надо было задать этому офицеру вопрос — почему он сам, находясь близь расположенія добровольцевъ предпочел вмѣсто похода с Арміей уѣхать сюда? Не дезертирство ли это? и что стоят информаціи этих типов.
Рѣшеніе Добр-Арміи двигаться на юг, согласно полученным мною на днях свѣдѣніям, есть слѣдствіе бывшаго совѣщанія в станицѣчМаныческой 15/28 Мая 1918 г. вождей Добр-Арміи Алексѣева и Деникина с Красновым; послѣдній предлагая Д-Арміи двинуться на Царицын, для чего передавая в полное подчиненіе Деникину значительныя силы казаков, а он сам продолжал бы вести борьбу на сѣвер и сѣв-восток области. Деникин находил нужным движеніе Д-Арміи на Кубань, для освобожденія Кубанских казаков и очистки тыла с юга. Таким образом никто не принуждая уходить на юг, это было рѣшеніе добровольческого командованія».
Стратегическая задача, рѣшавшаяся на Маныческом свиданіи, широко описана, как участниками — Деникиным и Красновым, так и эмигрантскими и совѣтскими писателями. Теперь, когда эти событія составляют историческое прошлое, видно что рѣшеніе принятое Деникиным было ошибочным: мы на цѣлый год завязли в районѣ сѣвернаго Кавказа и дали время на формированіе Красной Арміи; мы потеряли Волжскій фронт и с ним связь с Уральскими и Сибирскими очагами возстанія и многое другое, что составляет предмет отдѣльнаго изслѣдованія.
Не знаю, убѣдил ли я Врангеля? Полагаю, что нѣт. Тут была предвзятость, с которой он обращался ко мнѣ, она не давала ему спокойно и трезво вникнуть в мои объясненія. Мнѣ трудно разгадать — откуда у него, стараго пріятеля, появилась злоба ко мнѣ? Могу лишь предполагать, что тщеславіе и желаніе всегда играть первую роль была причиной. Оно же, в болѣе серьезном случаѣ, видно в его отношеніях с Деникиным. Несмотря на такое непріязненное чувство ко мнѣ Врангеля, я должен признать в нем крупного и энергичнаго вождя Бѣлого Движенія, которому исторія отдаст должное в его дѣятельности.
Прощальный визит у Гетмана и возвращеніе на Дон
На слѣдующій день, я поѣхал проститься к Скоропадскому. Мы опять прогуливались по саду и высказывали добрыя пожеланія. Я напомнил ему наш первый разговор, во время котораго я усумнился в его увѣренности о нѣмецкой побѣдѣ. Он вновь подтвердил, что в этом у него нѣт никакого сомнѣнія.
— «Ну, если так, то тебѣ остается лишь мудро провести свою политику, что-бы к развязкѣ, нѣмцы возможно меньше наложили бы своих требованій. Но, всякому дальновидному правителю, необходимо быть готовым и на другой конец, а именно — вслучаѣ побѣды Союзников?»
— «Нѣмцы принуждены будут очистить Украйну, отвѣтил он, а мы будем свободны».
— «От этой напасти вы освободитесь, а что, — как и сам раньше опасался — сможете противопоставить на бросивших на вас большевиков? К тому же и Петлюровцы доставят не мало заботы. Для этого нужна вооруженная сила, которой у вас нѣт. Я повидал и был приглашен на завтрак к весьма: разсудительному вашему Начальнику Ген. Штаба Сливинскому, мы много бесѣдовали, был там и ген. Головин, котораго ты хорошо знаешь, нужно не очень разсчитывать на побѣду нѣмцев, а, не теряя времени, сломить сопротивленіе нѣмцев в нежеланіи дать вам разрѣшеніе в формированіи вооруженной силы. Это не легко, но раз необходимо, слѣдует не останавливаться перед любыми мѣрами, дабы не остаться с пустыми руками. Обстановка для тебя — безоружнаго — может сложиться грозная, поэтому, лично полагаю, что-бы этого не случилось, можно идти даже пригрозив о своем уходѣ вслучаѣ не желанія нѣмцев уважить вашу просьбу. Вѣдь и им не весело усложнять свою обстановку во время войны».
К сожалѣнію, чувствовалось, что Скоропадскій не принимает моих предостереженій, считая их запугиваніем и никогда не рѣшится на риск, лишиться своего гетманскаго положенія, при угрозѣ нѣмцам о своем уходѣ. Вернувшись с прогулки, он приглашал остаться обѣдать у него, но у меня были еще дѣла, я поблагодарил и извинился. Мы дружески распрощались.
Выполнив задачу поставленную Атаманом Красновым, мы простились с гостепріимным Кіевом. Жизнь в нем кипѣла ключем, населеніе устраивалось, как бы, на мирном положеніи, большинство не отдавало себѣ отчета, что грозныя событія войны и революціи могут коснуться и их. Мало чувствовалась та жертвенная борьба, которую по сосѣдству ведут Добр-Армія и Донское казачество против большевиков; а боевыя событія на Западѣ, под гром орудій и бомб — далеко еще не кончились. Правительству вновь испеченной Украинской Державы и большинству жителей не было дѣла о происходящем на Западѣ и Востокѣ, убаюканные порядком, поддерживаемым нѣмецкими штыками, считали себя, как, дѣти, вышедшіе из игры, что все происходящее в мірѣ их не касается. Увы, событія коснулись и их, тяжело отозвались на Кіевлянах, коим пришлось пережить не мало горя и бѣдствій.
Наш вагон был прицѣплен к отходящему поѣзду и мы покатили к себѣ, гдѣ кипѣла работа по борьбѣ с красными.
ГЛАВА 19-я
ПОЪЗДКА В ПАРИЖ И ЛОНДОН
Вновь на Дону. Визит Союзнических миноносцев
Вернувшись из Кіева, я явился Краснову, которому, в дополненіе своих донесеній, по мѣрѣ работ миссіи, сдѣлал подробный словесный доклад. Атаман остался доволен нашей работой, сердечно благодарил и просил повторить его на общем засѣданіи, под предсѣдательством его самого, Донскому правительству. По моей просьбѣ на доклад приглашены участники (кромѣ консула Карасева) нашей миссіи, с праівом дополнить мое сообщеніе.
В то-же время, тяжелые бои, для освобожденія края от захвативших власть большевиков, продолжались. Добровольческая Армія, двинувшись на юг, освободила Кубанскую область и кубанское казачество влилось в нее.
В Донской арміи, наступленіе в сѣверном направленіи — на Воронеж, шло довольно успѣшно, а в восточном — на Царицын встрѣчало большое сопротивленіе, что объяснялось тѣм, что через желѣзно-дорожный узел Царицын у красных шла их связь с большевистскими частями, застрявшими в сѣверных областях Кав каза, борьба с которыми Добр-Арміи задерживала последнюю в этих мѣстах.
К осени 1918 года, положеніе на Западном фронтѣ міровой войны склонилось на сторону Союзников. На Балканском полуостровѣ, Салоникскій фронт Союзников, включая двѣ русских стрѣлковыя бригады, успѣшным наступленіем прорвал здѣсь фронт центральных держав и заставил Болгар и Турцію выйти из борьбы. Соединенный англо-французскій флот вошел в Черное море и Командованіе Добровольческой Арміи смогло установитъ свою связь с западными державами.
В порты Азовскаго моря 21 ноября через Маріуполь вошли французскіе и англійскіе миноносцы. Что-бы показать им обстановку нашей борьбы, Краснов пригласил офицеров этих миноносцев в Новочеркасск и на меня возложил поѣхать за ними и сопровождать во время их пребыванія. Кромѣ посѣщенія ими Ростова и Новочеркасска, гдѣ им были устроены торжественныя встрѣчи, Краснов со мною пригласил командиров миноносцев — французскаго капитана Кошена и англійскаго кап. Бонд, на двух автомобилях, проѣхать на фронт. В двухдневной поѣздкѣ, по уже покрытой снѣжком землѣ, мы объѣздили сѣверный фронт, гдѣ наканунѣ оказался большой успѣх и были взяты большіе трофеи.
Командировка в Париж и Лондон
Послѣ побѣды Союзников, в Версалѣ, собрался конгресс побѣдителей, для выработки мирнаго договора.
Для защиты русских интересов, от адмирала Колчака и ДобрАрміи были посланы в Париж — быв. министр Иностр. Дѣл Сазонов, ген. Щербачев и Головин. Атаман Краснов, с согласія Сазонова, и в помощь по Донским дѣлам, командировал свою делегацію, возглавить которую, при поѣздкѣ в Париж — просил меня.
В послѣдних числах декабря 1918 года, я с делегаціей выѣхал и, послѣ не малых мытарств с визами, всякими разрѣшеніями, так и с полученіем мѣста на пароходах, лишь с частью делегаціи в том числѣ адмир. Бубновым добрался до Парижа. Послѣдній, сравнительно с прошлым, поразил меня своим сѣрым видом, тяжелая война оказала свое вліяніе.
К сожалѣнію, для нашего Отечества, в чем быстро можно было убѣдиться, интересы Россіи были полностью скинуты со счета Версальскими рѣшителями судьбы Европы и всего міра.
В зданіи русскаго посольства в Парижѣ, гдѣ нашим послом пока оставался Маклаков, собрался цѣлый синклит прибывших сюда, лишенных своих мѣст наших бывших дипломатических представителей-послов, в том числѣ и Сазонова, которые под предсѣдательством быв. главы Временнаго Правительства, князя Львова — образовали «ОСОБОЕ СОВѢЩАНІЕ» для защиты русских интересов перед рѣшателями мира в Версалѣ.
Увы, никто их не выслушал и нигдѣ их не принимали, хотя почтенное Особое Совѣщаніе стучало во всѣ двери и без конца писало: ноты, меморандумы, разъясненія и пр. о существованіи Россіи. Но это был голос вопіющаго в пустынѣ. При кройкѣ карты Европы забыли, что не малое мѣсто в мірѣ занимает наше государство. Лишь многим существовавшим и не существовавшим государствам удавалось установить свои границы и урвать лакомые куски…
Русским весьма дѣятельным генеральным консулом в Лондонѣ состоял Ону, брат жены профессора ген. Головина. Ему пришла мысль познакомить англійских парламентаріев с обстановкой царившей в Россіи и борьбу которую вели Бѣлые фронты. Уяснив, себѣ происходящія на нашей Родинѣ событія, они могли побудить Ллойд-Джоржа оказать помощь русский бѣлым фронтам. Парламентская комиссія по иностранным дѣлам согласилась выслушать сообщеніе о создавшемся положеніи в Россіи и Головин был приглашен пріѣхать в Лондон и сдѣлать, по этому вопросу, доклад.
Получив приглашеніе, Головин приступил к составленію своего сообщенія и пригласил меня помочь в его работѣ. Пришлось около двух недѣль собирать данныя и составлять доклад, широко обнимающій и освѣщающій обстановку и событія в Россіи. В серединѣ февраля, Головин и я, а также адм. Бубнов, выѣхали в Лондон.
Недостаточно владѣя англійским языком, Головину было невозможно сдѣлать самому доклад, но наш военный агент в Лондонѣ ген. Ермолов, как в совершенствѣ владѣющій англійским языком, предложил свои услуги быть переводчиком. Вышло довольно удачно — послѣ каждой фразы сказанной Головиным порусски, Ермолов тотчас произносил ее по англійски.
Для выслушанія сообщенія, собралась комиссія по внѣшним дѣлам, пришли и нѣкоторые парламентаріи из других комиссій, присутствовало не менѣеі 40 чел. Доклад был выслушан с большим вниманіем, видимо заинтересовав англичан, засыпавших вопросами и просьбами разъясненій.
Был ли результат от этого сообщенія? Увы, полагаю — что никакого. С вниманіем выслушали, наружно одобрили, а в результатѣ позиція Ллойд-Джоржа осталась без измѣненія.
В Лондонѣ, наш повѣренный Посольства Набоков, замѣнявшій в это время посла, устроил обѣд, на который были приглашены и нѣкоторыя лица русской колоніи. А послѣ обѣда, Головин и я освѣдомили ирисутствующих о нашей борьбѣ в Россіи. Нам пришлось отбыть еще двѣ трапезы, устроенныя русскими организаціями, на которых, как полагается, слѣдовали: рѣчи, тосты, пожеланія, разъясненія и пр.
Вернувшись во Францію, в Париж, я застал только что добравшихся сюда членов моей делегаціи, застрявших в Константинополѣ, ген. Герасимова и члена Донского Круга Г. Карева. Я поставил их в курс создавшейся обстановки и выразил полную безполезность пребыванія здѣсь в то время, когда грозныя событія гражданской войны призывали принятъ в ней участіе, рѣшил покинуть милую Францию и вернуться. А они оба, решили оставаться в Парижѣ; я передал им остающіяся деньги, оставив себѣ небольшой аванс на возвращеніе.
Возвращеніе на юг Россіи
Встрѣча в Румыніи с Французским генералом Бертелло. Продѣлав путь из Россіи в Париж через Одессу, Константинополь, Грецію и Италію, выжидая в портах и пересаживаясь с парохода на пароход, что было — сложно, медленно, томительно с массой неудобств, теперь хотѣлось, когда в Европѣ война отгремѣла, сократить время переѣзда обратно вернуться, сушей. Как будто желѣзно-дорожное движеніе налаживалось и даже должен был быть отправлен экспресс Париж-Константинополь. С трудом, через франц. Мин. Ин. Дѣл, удалось достать на него мѣсто.
Маршрут экспресса проходил через Австрію, Венгрію, Югославію и Болгарію, в нем, с большими удобствами в вагонах международного общества и вагоном рестораном, я покатил, но в дорогѣ судьба нам приготовила не мало сюрпризов.
Проѣзжая урѣзанную со всѣх сторон Австрію, отдѣленную от Венгріи, получилось извѣстіе, что в послѣдней власть захвачена небезизвѣстным коммунистом Бела-Кун, поэтому, нашему поѣзду указано было не проѣзжать Венгрію, а взять болѣе кружный путь через Юго-Славскій гор. Загреб (входившій ранѣе в АвстроВенгрію и носившій нѣмецкое названіе Аграм).
Далѣе, не доѣзжая до Бѣлграда, выяснилась новая непріятность и удлиненіе нашего пути, т.к. поѣзд наш не может пройти на Константинополь, вслѣдствіе поврежденія и еще неисправленных, по окончаніи войны, мостов. Приходилось вновь мѣнять маршрут, свернув на Румынію и дойти лишь до Бухареста.
Прибыв в послѣдній, мы покидали прекрасные вагоны, экспресса и нужно было искать дальнѣйшаго способа добираться к себѣ. На вокзалѣ я узнал, что единственный путь, для возвращенія, это взять рѣдко ходящій теперь поѣзд в Румынскій порт Констанцу, гдѣ искать пароходов. Но, в направленіе на Россію — их нѣт, поэтому не миновать Константинополя.
Пока что поѣхал в гостиницу. Извозчик, как почти всѣ извозчики в Бухарестѣ, оказался русским из секты скопцов, переселившихся сюда пол вѣка назад и не забывших родного языка.
В Румыніи, в это время, еще продолжала находиться французская военная миссія, во главѣ которой состоял франц. генерал Бертелло. Эта миссія прибыла в Румынію еще до революціи в Россіи, для снабженія и обученія Румынской арміи — необходимыми техническими средствами, для веденія войны.
Румынія два года присматривалась — к какой сторонѣ примкнуть? Но недальновидно не принимала никаких мѣр, для подготовки своей арміи необходимой техникой. Видимо выжидала выясненія — стать на ту сторону, гдѣ зрѣлый плод побѣды, без усилій с ее стороны, сам достанется ей. Послѣ Брусиловскаго прорыва выступила на русской сторонѣ, но неподготовленная во всѣх отношеніях Румынская армія — принуждена была отступать. Посыпались просьбы к Россіи о помощи. Послѣ русской революціи и выхода из войны Россіи, Румынія принуждена была заключить мир с Германіей.
ІІеред войной, в 1913 году, ген. Бертелло состоял в депутаціи ген. Жоффра, когда послѣдній пріѣзжал на маневры в Россію, при которой состоял и я, а, потому, узнав о моем пріѣздѣ, пригласил к себѣ на завтрак.
На завтракѣ присутствовали офицеры его миссіи в Румыніи. Он был, как и многіе упоен побѣдой. Ранѣе заискиваніе в отношеніи к нам русским военным, в коих видѣли своих дѣйствительных спасителей, смѣнилось и теперь сквозило, как бы свое превосходство, хотя и прикрытое французской любезностью и добродушіем самого генерала.
Я затронул вопрос относительно помощи Добр-Арміи из военных запасов оставшихся здѣсь.
Бертелло, довольно пространно, объяснил мнѣ, что еще до их побѣднаго конца, во время оккупаціи нѣмцами Украйны, удалось снабдить оружіем отряд полк. Дроздовскаго, но это, конечно, капля в морѣ. Послѣ ухода нѣмцев стало легче. Пріѣзжал сюда от Деникина ген. Эрдели, но Румыны отказались, что либо отдавать, считая всѣ запасы своими, тогда как всѣ находящіеся здѣсь склады оружія были, как и снаряды, русскими.
— «Румынія теперь вас не любит, прибавил Бертелло. Они говорят: русскіе втянули нас в войну, а потом с революціей бросили! Вы, как и я, знаем, что это невѣрно… Скажу к тому же, да вѣдь они и не побѣдили, а заключили мир с нѣмцами, поставив меня с миссіей в затруднительное положеніе. А теперь сидят в Версалѣ — как побѣдители!»
Послѣ завтрака, когда я прощаясь благодарил за пріем, Бертелло спросил, чѣм он может быть мнѣ полезным?
Я отвѣтил просьбой: не может ли он помочь мнѣ добраться до Новороссійска?
— «Единственный путъ вам лежитъ, через Констанцу, откуда не регулярно ходят пароходы в Константинополь. Из послѣдняго, также не регулярно, французскіе транспортные суда ходят в Новороссійск. Я распоряжусь, что-бы вам дали мѣсто и отвели купэ в поѣздѣ, идущем нѣсколько раз в недѣлю — в Констанцу, т.к. поѣзда переполнены и вагоны в ужасном видѣ. Затѣм дам вам письмо в штаб верховнаго французскаго представителя в Константинополь, для устройства вас на ближайшій пароход идущій в Новороссійск».
Я поблагодарил и мы дружески простились. Но все же, узнав о днѣ моего отъѣзда из Бухареста, Бертелло лично заѣхал, на французском автомобилѣ, за мной в гостиницу и повез с моим багажем на станцію, объяснив:
— «Не особенно довѣряю Румынам, что они выполнят мою просьбу по устройству вас в поѣзд, а потому хочу вас проводить».
На вокзалѣ его встрѣтил начальник станціи и все было устроено. Всѣ вагоны поѣзда были в ужасном видѣ, не было почти ни одного цѣлаго стекла в окнах, мѣста брались, что называется, с бою. Я был рад, что благодаря любезности Бертелло, был избавлен от этой непріятности.
В Констанцѣ пришлось прождать болѣе суток отходящаго парохода в Константинополь. В послѣднем, благодаря письму Бертелло, я был устроен на большой французскій пароход, уходившій со снаряженіем, для Добр-Арміи — в Новороссійск. Моя заграничная командировка была закончена.
Вернувшись в Новочеркасск, я застал свою семью в тревогѣ, не имѣя никаких свѣдѣній обо мнѣ. За время моей поѣздки, моя жена перенесла, в тяжелой формѣ, сыпной тиф, который свирѣпствовал во время гражданской войны на югѣ Россіи. Лѣчивший жену доктор, горничная жены, ухаживавшая сестра милосердія, — не перенесли и скончались от этой ужасной болѣзни.
На Дону, гдѣ в это время шли тяжелые бои с красными, я не застал Краснова. Он сдал должность вновь избранному Донским Атаманом ген. А.П. Богаевскому, с которым, до міровой войны, я служил по Генеральному Штабу в Петербургском военном Округѣ.
Сдѣлав подробный доклад о своей командировкѣ, как лично Атаману Богаевскому, так и Донскому правительству, я вновь включился в число участников бѣлой борьбы с красными.
ГЛАВА 20-я
ЗА РУБЕЖОМ
Положеніе в нашем Отечествѣ, послѣ Октябрьской революціи, понудило сотни тысяч людей, всякими способами, покинутъ Родину и бѣжать за границу. Неудача же бѣлых фронтов, ставших на защиту Отечества от захватчиков власти над ней, вынудили ея эвакуацію, послѣ трех лѣт неравной борьбы. Находясь на южном фронтѣ, пришлось и мнѣ с женой и малолѣтним сыном, 20 февраля 1920 г. выѣхать из Новороссійска на пароходѣ «Константин». Послѣ всяческих мытарств — стоянки на рейдѣ в Босфорском про_ ливѣ, вынужденнаго принятія душа на островах Принкипо — мы прибыли в Салоники, откуда, были доставлены в Бѣлград.
Увы, обстановка, которая нас приняла заграницей, была безотрадной. В то время еще отсутствовала какая либо организація по защитѣ прав и интересов бѣженцев, как и не существовало домов для престарѣлых. Кто смог захватить с собой какія-либо цѣнности, распродавали их за безцѣнок. Болѣе молодые, сохранившіе свое здоровье, поступали на какую либо работу, главным образом, рабочих. В лучшем положеніи были: спеціалисты и техники.
Старики и инвалиды были в особо отчаянном положеніи.
Отсутствіе Отечества и его консульской защиты дѣлало бѣженцев безправными. «Права человѣка» их не касались. Побѣдители эгоистически замкнулись в своих интересах, забыв о Россіи, которая кровавыми боями шла за общее дѣло, спасая и выручая их в критическіе дни войны.
Большинство стран отказывали в выдачѣ въѣздных виз. Получить их можно было исключительно по протекціи вліятельных лиц.
Пробыв около трех лѣт в Юго-Славіи, мнѣ удалось с семьей, довольно неудачно перебраться в Германію, гдѣ началась «спартаковское движеніе», появились пропагандисты большевизма; все показывало о возможной перспективѣ, послѣ тяжелаго пораженія, послѣдовать примѣру несчастной нашей Россіи. Приходилось выбираться отсюда. А судьба мнѣ в этом посодѣйствовала.
Невыполненіе нѣмцами, каких то обязательств по Версальскому мирному договору, повлекло французское Правительство Пуанкарэ оккупировать пограничный Рурскій район французски-, ми и Бельгійскими войсками. В противодѣйствіе этому, нѣмцы сняли персонал с желѣзных дорог этого района. Получился паралич транспорта и передвиженія. Но немедленно командированная часть служащих с французских и бельгійских жел-дорог, хотя и не полностью, все же справились с этим саботажем в оккупированном Рурском районѣ.
На работу жел-дорог были приняты и добровольцы, а также, со значительными урѣзанными условіями, были приняты до сотни русских.
Около полутора года (в 1923-24 годах) мнѣ удалось проработать здѣсь, а сын начал свое ученіе во французском лицеѣ, который заботливо был открыт в Висбаденѣ на время оккупаціи.
Но к осени 1924 года в Парижѣ Пра-ство Пуанкарэ, было замѣнено Пра-ством Эріо, с рѣшеніем которого кончилась оккупація Рурскаго района и возвращеніе служащих. Нам, временно принятых на работу, уплачивали лишній мѣсяц и представляли даровой проѣзд с семьей и багажем до любого мѣста во Франціи.
Здѣсь же произошел комическій эпизод бѣженского существованія. Среди русских поступивших на работу, большинство были из лиц не имѣвших ранѣе своего пребыванія во Франціи, когда они обратились к здѣшнему французскому консулу с просьбой о визѣ, то послѣдній в этом категорически отказал.
Получилась невязка у властей одного государства: французскія власти — по жел-дорожному вѣдомству дают даровой проѣзд в любой пункт во Франціи, а тѣ-же власти, — по дипломатическому вѣдомству, не дают права въѣзда в их страну!..
Понадобились безконечныя хлопоты, для урегулированія этого, так сказать, государственнаго разнобоя.
Перебравшись в Париж, я поступил на службу в Банк Національ де Креди, а сын продолжая свои занятія в лицеѣ. Науки ему давались легко и он преуспѣвал и при переходѣ из класса в слѣдующій получал призы в раlmares, но здоровье его оказалось, послѣ перенесенной скарлатины, в опасном положеніи. По требованію докторов, лѣтом 1926 года, я с семьей перебрался в Ниццу, куда я перевелся в отдѣленіе того же банка.
Здѣсь, на французской Ривьерѣ, мнѣ пришлось надолго обосноваться; кромѣ моей службы в банкѣ — для заработка, мнѣ пришлось заняться и общественной работой, для помощи ближнему, ибо полное отсутствіе, в то время, каких-либо органов помощи бѣженцам, требовало за них безконечных хлопот и, главное, сбора благотворительных средств, на вопіющую нужду, испытываемую многими русскими бѣженцами.
Мнѣ пришлось принять на себя предсѣдательство здѣсь по Обще-Воинскому Союзу и Союзу быв. офицеров участников войны 1914-20 г.г. А в 1930 году ген. Хабаев, Предсѣдатель Инвалиднаго Союза во Франціи, предложил мнѣ организовать в Ниццѣ Отдѣл инвалиднаго Союза и оборудовать Дом, на 25 человѣк, гдѣ, лишенным по состоянию здоровья работать, инвалидам, было бы предоставлено полное содержаніе — кров, довольствіе и, по возможности, одежда. На первоначальное обзаведеніе небольшую сумму выхлопотала ЕВ. Половцова от Монаккской принцессы Шарлотты, но дальнѣйшее обезпеченіе средствами на содержаніе Дома от благотворительности ложилось на меня.
Задача была не из легких, но судьбѣ угодно было помочь мнѣ.
Понимая, что добыть средства из своей же бѣженской среды далеко недостаточно, мнѣ пришлось продѣлать тяжелую и хлопотливую работу и привлечь, как почетных гостей, на устраиваемые мною в фешенебельных отелях благотворительные вечера, высших военных и гражданских властей, начиная с Префекта, Мэра, нач. гарнизона, а также иностранных консулов. Как ни странно, не так вокальная сторона вечера, а эта почетная элита привлекали, как высшую, так и денежную, да и просто любопытную, а быть может и тщеславную и зараженную, снобизмом публику. Мнѣ помогала жена, хорошо владѣвшая языками, что-бы занимать, на почетном столѣ, весь интернаціонал собравшихся.
В теченіе 16-ти лѣт, я, находился во главѣ этого дѣла, продѣлал нелегкую работу по сбору средств на содержаніе 25 инвалидов в Домѣ и на выдачу нуждающимся членам подвѣдомственных мнѣ организацій — пособій.
В 1945 году французское Правительство организовало старческіе дома, для малоимущих стариков, в том числѣ и наши инвалиды, призрѣваемые в нашем инвалидном домѣ, сперва получили средства на содержаніе, а затѣм переселены в гор. Грасс в старческій дом.
Этими мѣрами моя главная забота отходила и я считал, что могу работу по инвалидным дѣлам передать болѣе молодым силам. т.к. моя нервная система расшаталась от долговременной напряженной работы по добычѣ средств.
Моим замѣстителям, коим работа была сильно облегчена, а дорого стоющее содержаніе инвалидов в бывшем Домѣ отпадало и, наоборот, унаслѣдованное оборудованное и меблированное помѣщеніе, при умѣлом использованіи, могло приносить доход от сдачи в наем комнат. Расположеніе Дома близь нашего Собора, в центрѣ жительства русских, было удобным для собраній русской колоніи.
К сожалѣнію, постоянная смѣна руководителей Ниццкаго, инвалиднаго отдѣла не выявила лица кто бы жертвеннно взялся за работу и особенно по сбору денег. Возглавители собирались раз в мѣсяц — поговорить и закусить. Вся работа лежала на секретарѣ, он же завѣдывающій Домом, фактически единственный, без смѣнным работником, заваленым перепиской, починками и сбором денег за сдачу комнат. Административные расходы, в том числѣ широкая трата на такси и пр. возросли, а сбор средств был незначительный (производился исключительно секретаремъ, предсѣдатель, на котораго, согласно Уставу, ложилась обязанность по сбору средств, к этому дѣлу не прикасался) стало не хватать на лѣкарства и на помощь особо нуждающимся инвалидам и для пополненія кассы приступили к разбазариванію библіотеки. Послѣдняя достигала до 4-х тысяч томов, была любовно собираемая еще когда приходилось полностью содержать 25 инвалидов, теперь, когда этот расход отпал, под предлогом продажи двойников, не стѣсняясь постановленія Общаго Собранія, широко были пущены в продажу — лучшіе и цѣнные экземпляры. Видимо книги и вообще печатное дѣло и рѣдкія изданія были не в фаворѣ. К тому же послѣдовало распоряженіе предсѣдателя — в спѣшном порядкѣ вынести из приспособленной для этого комнаты наше книгохранилище и размѣстить всю библіотеку в 4-х, 5-ти мѣстах. Эта необдуманная мѣра потребовала расход на покупку шкафов и значительно усложнила работу по выдачѣ книг для чтенія. Стоящій наблюдающим за библіотекой, культурный полк. Булгаков, больше года работавшій по составленію каталога, заявил протест в письменной формѣ, подписанный и другими, но брошенный предсѣдателем в сорный ящик. В. Булгаков сложил свои библіотичныя обязанности, что послужило к полной безудержной распродажѣ книг, отсылаемых в Америку, гдѣ на русскія книги был спрос.
Все это было грустно, но стало слышно об вынужденном уходѣ предсѣдателя; будем надѣяться, что новый предсѣдатель приложит больше труда, вниманія и сердца в дѣлѣ помощи Ниццкому Отдѣлу инвалидов.
Работая много лѣт с центром инвалиднаго дѣла в Парижѣ — как Центральным, так и Главным Правленіем, считаю долгомъ отмѣтить, в моих записках, ту тяжелую работу, которую несут работники центра на инвалидной нивѣ, прилагая сердце, необходимое в этом благотворительном дѣлѣ.
Неумолимое время перемалывает все на своем пути, а нужда заставляет приспосабливаться; не получая помощи сама эмиграція начала создавать самопомощь. Появились профессіональныя и ряд благотворительных организацій, в том числѣ и мною упомянутой.
Наконец, на наше исключительно безподданное положеніе обратила вниманіе, царствовавшая в то время, Лига Націй в Женевѣ и создала пост высокаго комиссара по бѣженским дѣлам, выдвинув на него норвежскаго изслѣдователя заполярных областей НАНСЕНА. Усиліями послѣдняго были установлены для нас особые паспорта, получившее названіе Нансеновских.
Но вот грянула 2-я міровая война, в результатѣ которой огромная волна бѣженства, но уже не только россіян, а многих стран, наводнила западную часть Европы, к тому же милліонныя массы быв. плѣнных далеко не сразу могли найти путъ к возвращенію, а многіе из них стремились избѣжать возвращенія.
Тут уж трудно было отмахнуться, как сдѣлал Ллойд-Джорж в отношеніи к нам россіянам. Европа, как муравейник, была переполнена, так назьваемыми, перемѣщенными, образовавшимися к тому же и от новой перекройки карты, а также бѣгущими из своих стран, ставшими коммунистическими, вслѣдствіе попустительства запаідных побѣдителей, не осмѣлившихся возражать на требованія своего восточнаго побѣднаго партнера.
На этот раз многим странам пришлось прійти на помощь волнѣ бѣженцев и перемѣщенных, для принятія этой волны с выдачей виз и права на работу.
Королевскіе дома, иногда связанные политикой своих правительств или по другим причинам, не выявили желанія войти в положеніе и помочь своим близким по крови членам русской Императорской Семьи.
Императрицѣ Маріи Федоровнѣ, родной Сестрѣ вдовствующей англійской Королевы, правительство Ллойд-Джоржа сообщило, что скромную помощь оно может оказать при желаніи Ея Величества поселиться в указанном мѣстѣ в самой Англіи. Странное предложеніе Сестрѣ их Королевы! Императрица отказалась от «великодушного гостепріимства» и предпочла Копенгаген у родных Датскаго королевскаго дома. Здѣсь имѣлся дворец, построенный еще Имп. Александром III, на время посѣщенія Его Супруги своих родственников. Содержаніе дворца обходилось дорого, пришлось передать его Датскому правительству, а Императрицѣ поселиться в обмѣн на скромное помѣщеніе. В 1928 году на 82-м году жизни Ея Величество в Бозѣ почила в Копенгагенѣ и временно погребена в королевской Усыпальницѣ.
Вел. княгиня Ольга Александровна со своим супругом, моим однополчанином, Н.А. Куликовским, также поселилась в Даніи; послѣдній работал на арендованом участкѣ. У вел. княгини родились два сына — Тихон и Гурій Николаевичи, которые окончили свое образованіе и отбыли воинскую повинность в Даніи. Послѣ 2-й міровой войны, вел. княгиня со своей семьей переѣхала в Канаду, гдѣ 11 августа 1958 г. потеряла скончавшимся своего супруга; любвеобильному сердцу в. кн. Ольги Александровны пришлось переживать эту тяжелую для Нея утрату, послѣ многих совмѣстных супружеских лѣт жизни. В 1961 г. в Бозѣ почила, рѣдкой доброты и скромности, вел. княгиня Ольга Александровна.
Супруга вел. кн. Михаила Александровича, звѣрски убитаго в Перми, Наталья Сергѣевна кн. Брасова с сыном Георгіем Михайловичем, пробравшись в Париж, начала хлопоты о наслѣдованіи нѣкоторых земельных угодій в областях отошедщих к Польшѣ, принадлежавших убитому в. кн. Михаилу Александровичу. Но многолѣтнія хлопоты оказались тщетными. Польское правительство отказало вдовѣ и сыну даже частично вернуть законным наслѣдникам личное имущество вел. князя. Судьба оказалась весьма жестокой к морганатической супругѣ вел. князя: вскорости Ея сын погиб от несчастнаго случая; продав послѣднія драгоцѣнности бывшія при ней, пришлось вести весьма скромную жизнь и умереть в Парижѣ в полной нищетѣ.
С одной стороны изобрѣтенія, по всем отраслям науки, широко прогрессировали, что повышало жизненный уровень, а с другой — всѣ эти достиженія омрачались агрессивностью коммунистических владык и угроза страшной атомной войны стояла перед всѣми руководителями народов. Вспышка послѣдней, казалось, могла бы возникнуть даже помимо обѣих сторон, от непредвидѣнной случайности. Для выхода из этого нервного состоянія — неоднократно собирались — «на верхах» и менѣе высоких собраній безконечныя конференціи по разнаго вида дѣл, в том числѣ и по разоруженію, употребленію атомнаго оружія и т.д. Но всѣ засѣданія государственных вельмож, послѣ долгих переговоров и нескончаемых споров, встрѣчали полное несогласіе коммунистических владык. Отчего напряженность мірового, политического положенія — лишь повышалась.
Все это ненормальное, тревожное положеніе, (сидим, как на пороховой бочкѣ), не могло бы существовать и не было бы той нервности, которую теперь переживает весь мір, если бы рѣшители міровых вопросов, особенно послѣ первой войны, подумали бы не только о своих личных, в ту минуту, выгодах, а помогли бы національным силам Россіи справиться с коммунистической властью, что тогда было не трудно.
Увы, судьба Россіи — не интересовала западных государственных дѣятелей, а ея кровавая помощь — забыта.
Близорукость их политики упустила историческій факт — превращеніе маленькаго славянскаго княжества в могущественную Имперію, что было достигнуто не легкой борьбой, в теченіе вѣков, отразив поползновенія на него, как с Запада — шведов, тевтонов и поляков, так с Юга — турок и с Востока — монголов и татар. Все это оградило Европу, а Россіи стоило три вѣка тяжкаго ига, но «сковало» величайшее государство.
Надо было не пренебречь мощью, которая таилась в Россіи, а вырвать от захвативших ее, чуждых по духу, коммунистических властей, чтобы послѣднія, пользуясь мощью страны, не могли бы потрясти существованіе человѣчества.
Об этом государственные дѣятели не думали, они замкнулись в личных интересах своих стран.
Американскій президент Вильсон, жертвенно и кровью помог Европѣ, но, умыв руки, отъѣзжал, не желая вмѣшиваться в здѣшнія дѣла.
Англія добилась уничтоженія Германіи, конкурента в міровой торговлѣ, догонявшей «владычицу морей!» Русская революція давала успокоеніе и отпадала угроза, бывшая в воображеніи англичан, о захватѣ Индіи. Не даром вмѣсто помощи, они устремились в наши среднеазіатскія владѣнія.
Возрожденная Польша, в войнѣ с совѣтами получила помощь от ген. Врангеля, выдвинувшагося в Таврію с тяжелыми боями. А Пилсудскій, бросил помогавшаго Врангеля, заключил с совѣтами мирный договор, радуясь, что Россію будут терзать большевики. Время быстро показало узость его политического мышленія.
Франція Клемансо ошибочно рѣшила, что новая Польша замѣнит ей старую союзницу Россію, так жертвенно помогавшую в войнѣ 1914-17 годах.
Но результаты всѣх недальновидностей вскорѣ сказались Это мы не только видим, но и пережили в ужасах 2-й міровой войны, которой не было бы при существованіи національной Россіи.
Не было бы и того напряженнаго положенія, которое, в настоящее время, переживает весь мір.
К чему все это приведет? Загадывать трудно! Но будем вѣрить в силу и разум русскаго народа, что Россія переживет и этот тяжелый, историческій этап своего существованія А наше обновленное Отечество вновь станет великим, національным государством, а с этим весь мір пріобрѣтет покой, для спокойной жизни человѣчества.
Ницца, 1962. М. Св.