Снимок, сделанный в апреле 1920 г., подписан: «Группа неизвестных арестованных». Стоят слева направо: Б. Шумяцкий, А. Луцкий (в шляпе), С. Лазо (в шинели), В. Сибирцев, К. Пшеницын, неизвестный, Б. Мельников. На заднем плане справа, вероятно, водитель броневика Байков. Сидит с беретом в руках Г. Лобода (из архива С. Корнилова)
Горе тому обществу, где порок не ищет тёмных углов, но горделиво разгуливает при дневном свете по улицам и площадям… Горе тому обществу, которое способно преклониться и служить этой фальшивой, самозваной силе…
Сергей Михайлович Соловьёв, (русский историк), 1872 г.
Жителям Приморского края хорошо известно имя легендарного героя Гражданской войны со стороны красных Сергея Георгиевича Лазо. Своё боевое крещение он принял в городе Иркутске при подавлении восстания юнкеров. Впрочем, назвать это выступление восстанием очень сложно. Юнкера военного училища отказались сдать оружие и разойтись по домам, их поддержали незначительная часть офицерства, студенты, гимназисты и кадеты старших классов. На «непокорных мятежников» набросились военные части из всей Сибири. В мятежный Иркутск были посланы отряды из Черемхова, Канска, Ачинска и других городов. Лазо прибыл с красноярским отрядом Красной гвардии. Девять дней мальчишки противостояли численно превосходящему, вооружённому до зубов врагу и потерпели жестокое поражение. Но для С.Г. Лазо бои в городе закончилось плачевно: он попал в плен, потому как командир карательного отряда не преуспел. После победы он был назначен комендантом и начальником гарнизона. Именно он организовал «революционный порядок» в городе. Об этом порядке рассказал спустя семьдесят шесть лет участник тех событий подпоручик Г.И. Ясиницкий: после победы большевики хватали всех подозреваемых, увозили за город и, не считаясь с их юным возрастом, расстреливали в оврагах. Коменданту города подчинялись комендантские взводы и роты, которые и приводили приговоры в исполнение. А это значит, что пролитая каждым мальчишкой Иркутска кровь за свободу России осталась и на руках С.Г. Лазо.
Далее Лазо не без успеха командовал Семёновским фронтом. Затем был Прибайкальский, но здесь он полководческих лавров не снискал, был наголову разбит чехословаками и атаманом Г.М. Семёновым. Ему пришлось бежать на бронепоезде на восток.
В биографиях С.Г. Лазо значится, что после ликвидации Прибайкальского фронта он некоторое время скрывался, а затем перебрался во Владивосток. Всё это кажется достоверным, если бы не даты. Решение распустить фронты было принято 28 августа 1918 г., а во Владивосток революционер попадает к середине января 1919 г. Неизвестно, где и чем он занимался пять с половиной месяцев! Не раскрывает этой тайны и его жена Ольга. В воспоминаниях она рассказывает, что их группа на бронепоезде добралась до станции Невер, откуда пыталась выйти к Якутску, но по дороге они узнали, что город взят белыми, и повернули назад, сама Ольга Лазо угодила в плен к белым. Где находился Лазо, неизвестно.
Не хотелось бы, но… После роспуска Прибайкальского фронта красногвардейцы, интернационалисты, комиссары и командиры расходились по домам. Осенью 1918 года по пути в Хабаровск японцами была арестована группа большевиков с Прибайкальского фронта: Борис и Владимир Мельниковы, П.П. Кларк, Николай и Евгений Матвеевы, Фрид, Зелджиев и другие. Все они находились в плену до начала января 1919 г. Их поместили в одну из комнат Хабаровского кадетского корпуса. Кто из арестованных большевиков находился в других комнатах, неизвестно. Всех вышеперечисленных завербовал для работы на японскую разведку адъютант командира дивизии Ямазаки. Кому и какие задания он дал, также загадка, но Борис Мельников на следствии в 1937 г. показывал, что ему и его брату было приказано прибыть во Владивосток, связаться с партийной организацией и давать сведения о её работе. Но случилось непредвиденное: большевиков он не нашёл, а потому, не желая осложнений с японцами, удрал в Китай к своему дяде, откуда был выдан в Россию и просидел в тюрьме до падения власти Колчака. В 1924 году в Харбине он вновь встретил Ямазаки и стал сотрудничать с японцами. Работая в Народном комиссариате иностранных дел, передавал сведения по рыболовной конвенции и японским концессиям. Затем была работа в разведке. Яркий взлёт и падение. Он выдал японцам советскую агентуру не только в Китае, но и в некоторых странах Европы и в Америке. Кто-то может подумать, что из Б.Н. Мельникова эти показания выбили в НКВД. Ничуть не бывало! После следствия он ещё год работал в разведке РККА.
Общее между группой Мельникова и Лазо в том, что они осенью 1919 г. безвестно пропали, а к середине января 1920 г. объявились во Владивостоке.
Ольга Лазо писала, что из Хабаровска они оправились во Владивосток поездом, для чего сели в китайскую теплушку, зная, что белые китайцев не проверяют. Полный бред! Наоборот, китайские теплушки проверялись с особой тщательностью, тем более в Хабаровске, где царствовал атаман П.И. Калмыков, не испытывавший симпатий к представителям этого народа. Кроме того, среди китайцев были красные агенты, контрабандисты, спиртоносы, изготовители опиума, таёжные хищники (те, кто вывозил из русской тайги пушнину, панты, женьшень, золото и т.д.), лица без паспортов и, наконец, просто хунхузы, которые во время Гражданской войны именовали себя китайскими революционерами. К ним у белых властей было много вопросов, да и поживится было чем… Так что китайская теплушка полностью исключается, и потому, каким образом они (Лазо сотоварищи?) попали во Владивосток, остаётся загадкой.
Жена Лазо вспоминала, что в газетах Владивостока появились объявления о предоставлении большой награды за выдачу её мужа живым или мёртвым, и он был отправлен в лесную землянку в районе Седанки. Слова Ольги Лазо можно прочесть и иначе: он рвался к работе, но товарищи после многих провалов не очень доверяли вновь прибывшим и под благовидным предлогом отстранили их от работы, а потом и вовсе упрятали в таёжной землянке подальше не только от глаз белой контрразведки, но и от собственных. Руководителей Приморского РКП(б), возможно, также смущало отсутствие Лазо и других забайкальцев в течение длительного времени. Однако он сумел и оттуда выбраться. Комиссар М.И. Губельман так описывал этот эпизод: «И вот однажды Лазо неожиданно скрылся. Наступил вечер – Лазо нет. Обеспокоенный, я послал Владивостокова и Раева разыскивать его. Они проходили всю ночь, а наутро пришли без Сергея». Нет свидетельств, чтобы он в то время приходил к кому-либо из членов подпольного комитета или к жене. Но мысль напрашивается сама по себе: он ходил на длительную встречу с неизвестным.
24 мая 1919 года С.Г. Лазо с группой партийцев прибыл в Анучино, где проходил повстанческий съезд. У него была рекомендация от обкома на должность командующего Анучинским военным районом. Но там уже имелся выборный командир, очень популярный в партизанской среде, Г.М. Шевченко, который, как видно, не стал спорить, а предложил делегатам съезда проголосовать за нового командующего. Гавриил Матвеевич хорошо знал партизан и ясно представлял результат новых выборов. И исход оказался плачевным для большевиков: за Лазо не проголосовали, ибо партизаны не понимали, почему проводятся новые выборы, а имя С.Г. Лазо им ни о чём не говорило. Тогда он попытался провести свою кандидатуру в Военно-революционный комитет Приморья – и здесь его ждало фиаско. Штаб Анучинского ВР находился в с. Новая Москва. Туда-то и перевёз Г.М. Шевченко беспокойного гостя, а на следующий день отправил его в столицу крестьянской республики – село Фроловку. Там Лазо был избран командующим партизанскими отрядами Ольгинского уезда. В это время весь уезд, кроме Сучана, был в руках партизан.
Среди партизан он пробыл 45 дней и провёл только один бой, когда в одностороннем порядке нарушил мирный договор с американцами и напал на их гарнизоны, расположенные по Сучанской железнодорожной ветке. Здесь ещё один штрих не в пользу Лазо: при нём партизаны не провели ни одного выступления против японцев. А среди интервентов на Дальнем Востоке именно США и Япония открыто противодействовали друг другу. По сути, эта операция была проведена против соперников Японии на Дальнем Востоке.
26-27 июня на побережье высадился объединённых десант белых и интервентов. Лазо в это время заседал на съезде трудящихся Ольгинского уезда в селе Сергеевка. Когда шли бои в Сучанской долине он с места не тронулся, чтобы как командующий приступить к выполнению своих прямых обязанностей. В это время партизанскими отрядами командовал Н.К. Илюхов.
30 июня работа съезда была завершена, а 4 июля 1919 г. Лазо появился среди партизан у деревни Казанка. Где он пропадал в течение пяти дней?
10 июля Лазо заболел и был направлен в партизанский госпиталь. Но в какой именно? Писалось, что он был в госпитале на хуторе Макара Сурменко, в Биневском и т.д. и что его лечением занимался врач-большевик А.А. Сенкевич. В действительности после отступления партизан из Молчановки в тайгу С.Г. Лазо находился в общем госпитале и отступал вместе со всеми на север. Здесь происходят странные события: все, кто встречал его на этом пути, упоминают, что Сергей Георгиевич был один. Первоначально партизанский госпиталь находился вместе с Ревштабом, затем президент Ольгинской республики И.В. Слинкин бросил раненных как обузу, а вместе со всеми – и Лазо, и бежал на север. Здесь вокруг Сергея Георгиевича возникла странная ситуация: повсюду бродили крупные и мелкие партизанские отряды, там же находился комиссар Губельман, но Лазо к ним не спешил и в госпиталь наведывался очень редко. В госпитале считали, что он ходит на разведку. Что же это за разведка, в которой больной Лазо находился по несколько дней?
С горечью вспоминал один из партизанских разведчиков, шестидесятилетний Иван Паруша, как командиры и комиссары бросили в тайге госпиталь, в том числе и его самого. При раненых, кроме фельдшера Бориса и медсестры М. Кржижановской, остался лишь один сопровождающий партизан – Савва Захарчук, он тоже оставил свои интересные воспоминания. После очередного длительного отсутствия командира Захарчук пошёл его искать, но не нашёл. Лишь к концу следующего дня он обнаружил Лазо у таёжного зимовья. Странное дело: в дикой тайге, где рыщут не только враги, но и дикие звери, Лазо спрятал свой карабин на крыше зимовья и разгуливал среди дебрей как по парку. Надо полагать, что ему было необходимо с кем-то встретится без оружия. Далее они вдвоём двинулись в сторону Семёновки и по дороге были арестованы неизвестными. Их привели в лагерь и ввели в фанзу, где находился командир. Оказалось, что они попали в плен к хунхузам, но их начальник узнал Лазо и назвал его по имени. За обедом Лазо признался, что болен и что идти ему трудно. Главарь хунхузов тут же вызвал своего знахаря, который осмотрев больного, сообщил, что его здоровье в опасности: его живот был сплошь покрыт чирьями. Китайский «доктор» объяснил, что берётся вылечить его, но для этого необходимо, чтобы Лазо остался дней на десять на его попечительстве. Командир хунхузов поддержал это предложение и заявил, что не отпустит Сергея, пока не вылечит. После недолгого препирательства больной согласился. После этого Лазо опять исчезает и появляется только в ноябре…
Известный краевед из села Тигрового Н.Е. Журавлев оставил рукописи, из которых ясно, что Лазо осенью 1919 года отправился пешком вдоль железной дороги в сторону Владивостока. Преодолев горные перевалы, вышел на станцию Тахэ (98 км), где некоторое время жил в землянке, а затем был задержан белыми, которые под конвоем отправили его обратно и передали японцам на станции Фанза под Сучаном. Исследователь приводит имена действующих лиц: членов семьи, в доме которой белые содержали Лазо, жителей станции, которые лично видели арестованного…
В конце ноября 1919 г. С.Г. Лазо прибыл во Владивосток. Здесь его ввели в состав Военно-революционного штаба, который вскоре был переименован в Объединённый Ревштаб. Начальником штаба избрали Лазо. Он приступил к подготовке вооружённого восстания.
Интересная деталь: по словам его жены, десять месяцев назад Лазо разыскивали спецслужбы всего Приморья, а теперь он готовит восстание в городе, ежедневно встречается с десятками людей, выступает перед аудиториями, то есть находится на виду, а в литературе, отображающей этот момент, нет никаких данных о том, что его кто-то пытался арестовать или хотя бы задержать. Откуда у приморских властей и интервентов такой либерализм?
4 апреля 1920 года произошло выступление японцев. Военный Совет, где не последнюю роль играли Лазо, Сибирцев, Луцкий и Б. Мельников, отдал приказ огня по японцам не открывать и сложить оружие. Вскоре всех их арестовали в задании следственной комиссии на улице Полтавской. С.Г. Лазо вёл себя спокойно: «Товарищи, вы напрасно переживаете за нас. Я считаю, что японцев бояться нет оснований. Мы сопротивления не оказывали, оружие сдали, и держать под арестом нас нет смысла».
8 апреля Лазо, Сибирцев, Луцкого и Петрова (этот персонаж почему-то выпал из официальной истории) вывезли в казармы на Гнилом Углу, где их видели различные лица.
В начале мая японская газета «Джапан Кроникл» сообщила, что Лазо расстрелян японцами и его труп сожжён на мысе Эгершельд. Затем стали появляться заметки в газете «Красное Знамя» о том, что его сожгли в топке на Спасском цементном заводе, потом в топке на станции Ружино и, наконец, в паровозной топке на станции Муравьев-Амурский (теперь ст. Лазо). К тому же, по сообщению прессы, между периодическими сжиганиями его зашили в мешок и бросили в море.
Всё это происходило в мае, а 9 июля 1920 г. японцы привезли С.Г. Лазо, А.Н. Луцкого и В.М. Сибирцева в Хабаровск, где находились красные, живыми и здоровыми.
Вот уж действительно не только легендарный, но и несгораемый и не потопляемый! Официально всех троих следует считать их без вести пропавшими на территории Советской России.
Итого: в период с августа 1918 г. по 9 июля 1920 г. Сергей Георгиевич Лазо в течение 1 года и 4 месяцев находился в плену, жил в тайге в районе Невер-Благовещенск, в землянке под Седанкой, скитался по тайге рядом с госпиталем, лечился в шайке хунхузов, а также длительное время находился неизвестно где. За столь длительный период о его жизни имеются очень скудные, противоречивые сведения.