Знакомьтесь: Владимир Александрович Петрушевский – гусар, профессор, нумизмат, книголюб и поэт
Когда с концом гражданской войны на Дальнем Востоке из Владивостока ушло большое количество русских людей, то среди них был и полковник Петрушевский, личность исключительно интересная: воин, поэт, ученый, патриот. Думаю, что этот очерк о нем уместно начать его собственными словами:
Былой казак-гусар был в роли геолога
И назван в честь его тропический вулкан.
Он был совершенно необычайной, крайне многограной и в то же время цельной личностью. О нем даже трудно говоритьпод какой-либо отдельной категорией. Он был действительно гусаром и патриотом, и нумизматом и книголюбом и поэтом и, если Николай Гумилев ввел в русскую поэзию континент Африки, то В.А. Петрушевский ввел тропические острова Океании. Но был он и крупным ученым, вулканологом, обладавшим непререкаемым авторитетом; с его заключениями об опасности того или иного вулкана никогда не спорили. Вулканы же на своих островах он знал хорошо, относясь к ним почти как живым лицам, выделяя среди них «озорников», которых следовало опасаться. Он постоянно посещал вулканы, спускаясь в кратеры уже начинавших действовать вулканов. И при этом он оставался поэтом! Он остро ощущал красоту и описывал ее.
Хорошо у меня на вулкане,
Где вдали от вражды и страстей,
Я живу, как в чудесном романе,
Лишь с мечтою волшебной моей.
Себя самого он считал не столько поэтом, сколько «баяном руской славы». И этой его волшебной мечтой была русская слава!
Владимир Александрович родился в Москве 4 февраля 1891 года, в семье, сочетавшей аристократизм с научной работой. Дед его, ученый артиллерист, одновременно с Нобелем нашел способ применения крайне взрывоопасного нитроглицерина, но Нобель запатентовал его под названием «динамит». По месту службы отца он прошел обучение в Хабаровском кадетском корпусе, а затем в Николаевском кавалерийском училище и был выпущен хорунжим в Уссурийский Казачий дивизион в 1911 году. С началом войны, боясь не попасть на фронт, он добился перевода в 5-й гусарский Е.И. Вел. Государыни Императрицы Александры Феодоровны полк, полк «бессмертных», или «черных гусар». Это был особый полк, для чинов которого исключительная храбрость была требованием-минимум. В рядах этого полка он и провел всю войну, столь не похожую на ту романтику, которая окружала этот полк в прошлом.
К моменту революции за боевые заслуги он был уже полковником. Гусаром он остался на всю жизнь. В Гражданской войне он воевал в рядах армии адмирала Колчака и с нею проделал чудовищное отступление и ушел за границу, где очень скоро нашел себе применение в вулканоразведческой службе Голландской Ост-Индии (нынешней Индонезии), в которой он быстро пошел в гору, сочетая способность быстро осваивать науку и четко и ясно мыслить с отвагой «черного гусара». Он не боялся спускаться на дно кратера просыпающегося вулкана. Ему принадлежал своеобразный рекорд – спуск на дно кратеров 68 вулканов. Его авторитет стоял очень высоко, и никто не смел оспаривать его оценки угрозы для населения от действия данного вулкана. Один из вулканов был назван в его честь «Петруш». Он подробно изучил все вулканы тогдашней голландской колонии и стал одним из мировых авторитетов в области вулканологии.
О вулканах он говорил: «Они совершенно индивидуальны… потухшие вулканы, или почти потухшие – это господа спокойные, солидные и молчаливые. Среднего характера, иногда работающие, но не бравурно и более или менее систематично. А вот третья группа – это определенные озорники. Это самая интересная и трудная группа, но не безнадежная, в том смысле, что и в работе вулканов этой группы можно предугадать их бурное неистовство и тем спасти десятки тысяч человеческих жизней.» И он спасал! С ним не спорили, даже когда он требовал спешной эвакуации целых районов. При всем этом, все больше углубляясь в интересную область вулканологии, он не забывал и своей первой любви и продолжал изучать военное дело.
Гусаром он остался на всю жизнь. «Господин профессор…» – обратился к нему некий член научной конференции. «Я не профессор, а гусар!» – ответил он, весьма озадаччив собеседника. И, если Николай Гумилев был в первую очередь поэтом, а потом воином, то Петрушевский всегда оставался в первую очередь воином. И казаком.
Я мыслю, друзья, о вас вечно,
Я часто душой среди вас
Мне дорог и мил бесконечно
Ваш желто-лимонный лампас.
Я помню ваш гик, вашу лаву,
Отваги негаснущий жар…
Но, помимо того, он был еще и общественным деятелем, в частности, на острове Яве он был старостой прихода Русской Зарубежной Церкви.
Вторая мировая война и захват японцами островов Индонезии, а затем и возникшая война за независимость заставили его переехать в Австралию. Он поселился в Сиднее. Получаемая им от Голландии пенсия освободила его от необходимости зарабатывать на проживание физическим трудом и он отдался полностью общественной работе и поэзии.
Он был основателем и первым начальником Австралийского округа Корпуса Императорских Армии и Флота, этой военной монархической организации, принимал активное участие во всезарубежных организациях: Союз ревнителей Священной памяти Императора Николая II, готовивший материалы для канонизации, Союз инвалидов, Монахическое объединение, был активным членом прихода кафедрального собора. Близко дружил с Кают-компанией офицеров Императорского Флота. У тех, кто его встречал, осталось воспоминание о его необычайно приветливом и доброжелательном нраве. Хорошо знавший его капитан 1 ранга Н.Ю. Фомин говорил: «в нем было нечто особенное: редкая светлость и целостность его духовной природы. Он был всю жизнь борцом, борцом за Правду и ненавистником лжи». Искренне верующий православный, прихожанин Собора в Сиднее, а в прошлом и староста прихода на Яве, он был горячим монархистом-легитимистом – это было сочетанием его проницательного ума ученого с горячей верой казака и рыцарством «черного гусара». И это сказывалось и на его общественной деятельности. И на его поэзии.
Революцию он не принимал ни в каком виде – ни в октябрьском, ни в февральском. Он воспевал борьбу и подвиги русского народа в годы Великой войны и войны гражданской.
Много стихов он посвятил русской армии в первую Мировую войну.
Как Париж под Сольдау спасали
Этот Франции чести оплот,
И как крепче железа и стали
Оказался наш «маленький» флот.
Он не мирился и с теми, кто ушел в эмиграцию.
А «отцы», ускользнув за границу,
Продолжали еще клеветать
На святого Царя и Царицу,
Чтобы ложь февраля оправдать.
Его слова о своей миссии:
Я б хотел в эти смутные годы
Сохранить нашу русскую быль,
Чтобы знали России народы,
Что покрыла советчины пыль.
Скончался он а в августе 1961 г. Хоронил его архиепископ Сиднейский и Австралийско-Новозеландский Савва (Раевский) при большом стечении народа. Его любили и уважали и будем надеяться, что его поэзия станет известной и в России.