Личности не ходят строем. Как ни к кому другому, это относится к моему сегодняшнему собеседнику. Незаурядность мышления, постоянное стремление к поиску, любовь к ближнему – именно эти качества помогли так много сделать в жизни Игорю Савицкому
Илья Буркун, газета «Горизонт», №24 (431) от 22.06.2002 г., Сидней
– Что вы помните о своих родителях?
– Отец родился в 1904 году в г. Великие Луки. Ему не было и года, когда умер его отец, мой дед. В прошлом году я побывал в России, посетил Великие Луки. В архиве нашел документы, подписанные еще моим дедом. Мне предоставили копии. Сейчас я собираю архив семьи. Мой дед по материнской линии с Украины, из села Копьевата под Уманью. Я посетил и это село. Отца матери в 1904 году призвали на русско-японскую войну, он остался в Китае. Моя мама родилась в Китае, в Харбине, там же родился и я. Когда начиналось строительство КВЖД, Харбин был небольшим селением с шестью китайскими семьями. Он превратился в большой русский культурно-промышленный центр, с университетами, театрами, банками, церквями, с развитой промышленностью и сложной инфраструктурой.
Отец закончил Харбинский Политехнический Институт. Дипломы выпускников этого института признавали во всем мире – признали его и здесь, в Австралии.
– Судя по возрасту, вы закончили школу при советской власти?
– Совершенно верно. В 1945 году, когда Красная Армия вошла в Харбин, установилась советская власть, и обучение проходило по советским учебникам. Мы учили Конституцию СССР, нисколько не веря в нее, но вынуждены были сдавать экзамен, как и по другим дисциплинам.
– Вам пришлось пережить японскую оккупацию. Что вы помните об этом?
– К положительному могу отнести то, что я разговаривал по-японски так же хорошо, как и по-русски. К сожалению, на этом мои положительные ощущения от тех лет и заканчиваются. Отца загнали в маленький городок Муданцзян, где он под присмотром японцев строил лесопильный завод. Особую жестокость японцы проявляли к китайцам. К русским, если можно так выразиться, они были несколько мягче. Отец работал добросовестно, к нему трудно было придраться. Это помогло нам выжить. Мне исполнилось семь лет, я должен был идти в школу, но в Муданцзяне школы не было. Строительство завода заканчивалось, и папа выхлопотал разрешение переехать туда, где я мог бы учиться. Мы перебрались на небольшую станцию на КВЖД – Аньда. Мама потом мне говорила: «Ты спас нашу жизнь». Если бы советская власть застала нашу семью в Муданцзяне, отца бы расстреляли, так как он строил завод врагам советской власти. Да и мы с мамой вряд ли остались бы в живых.
На станции Аньда жили русские, там была школа. Хотя мне было всего семь лет, я дал себе зарок никогда не разговаривать по-японски. Сейчас я очень жалею об этом, так как лишил себя одного из языков общения. Культура любого народа не виновата в деяниях отдельных его представителей.
Отца приняли на работу на КВЖД начальником участка пути. Когда пришла Советская Армия, мы были полны патриотизма, встречали их хлебом-солью. К сожалению, жизнь не стала легче. До окончания войны на фронт по КВЖД шли военные эшелоны. Осенью 1945 года наводнение затопило участок дороги, который обслуживал отец. Колеи не видать, и вообще неизвестно, осталась ли она цела под водой. Отец под дулом пистолета днем и ночью проводил составы. Вода подступала под днища вагонов. Понятно, как это было опасно. Слава богу, все обошлось благополучно. Отца даже представили к награде орденом Красного Знамени, но не дали. Многих русских мужчин после прихода советской власти отправили в СССР, где они попали в лагеря. Отца же судьба миловала.
– Как складывалась ваша жизнь после 1945 года?
– Хотя отец продолжал работать, разруха коснулась и нас. За свою работу он получал гроши, а зачастую и ничего не получал. Платили кукурузой. Хлеба не было, пекли кукурузные лепешки. Кукурузный пирог с морковью – уже праздник. В 1950 году мы переехали в Харбин и стало полегче. Отец устроился в частную китайскую строительную фирму. В этот же период китайские власти предложили отцу составить русско-китайский фразеологический словарь. Многие китайские специалисты отправлялись в Союз для дальнейшей учебы. К тому времени мы перебрались в Тяньцзин, где я и закончил школу. После ее окончания преподавал русский язык для тех китайцев, которые готовились ехать в СССР для повышения квалификаций.
– Как вы оказались в Австралии? И почему выбрали именно Австралию?
– Выбирать особо не приходилось. В Китае жить становилось все труднее. К счастью, изменились отношения между СССР и Китаем. Нас уже так настойчиво не заставляли ехать в Союз, и родители решили эмигрировать. Заявления подавали во многие страны: Бразилию, Парагвай, Чили. В США мы не могли поехать, так как формально не были русскими, считались азиатами. Тогда Америка китайцев не принимала. Только те, кто родились в России, могли попасть в США, но не мы. Узнав, что принимает Австралия, родители подали документы. Ждали два года, причем дело было не в Австралии: не выпускал Китай. Раз в неделю приходил чиновник и уговаривал ехать в СССР.
Многое изменилось после смерти Сталина. В 1957 году нам дали разрешение на выезд, и весной того же года в трюме парохода с еще тремястами с лишним такими, как мы, приплыли в Сидней.
– Как складывалась ваша жизнь после приезда?
– Отцу 53 года, устроиться на работу в этом возрасте очень тяжело. Я старший в семье, нужно помогать родителям, младшему брату. К счастью, в первую же неделю меня приняли на автомобильный завод, на конвейер. В этот же период я поступил в институт, мой китайский аттестат зачли. Занимался после работы. Через два года уже работал чертежником. Получив образование, став инженером-электриком, я был назначен начальником конструкторского отдела.
– Вы имеете хорошую, престижную работу, живете в «цивилизованном» Сиднее – и вдруг решаете все оставить и перебраться в горы. Чем было вызвано такое решение?
Отец всю жизнь был заядлым охотником и рыболовом, много времени проводил на природе, приучил к этому и меня. С пяти лет брал меня с собой в свои походы.
Здесь каждый отпуск мы отправлялись в новые для себя места. Сказочные пейзажи, удивительная природа, много дичи, рыбы. Душа отдыхала от городской суеты, забывались проблемы. Тогда родилась идея поселиться в горах, заняться собственным делом.
Вначале мы с приятелем купили небольшую «дачку» – полуразвалившийся домик, два гектара земли. Восстановили и выезжали туда на выходные. А немного попозже купили запущенный кемпинг, который со временем превратили в 4-звездочный мотель. Тогда он был единственным такого стандарта между Канберрой и границей с Викторией. Там приходилось заниматься всем: и административной работой, и хозяйством, и кулинарией. Дело пошло неплохо.
В 1980 году ко мне обратилась администрация юго-восточного региона НЮУ с предложением баллотироваться в местный совет. Для меня это было неожиданностью: до сих пор в советы избирали только англосаксов. Я сомневался в том, пройду ли, не сразу дал согласие. Но, тем не менее, был избран, а в 1983 году меня переизбрали на второй срок.
– Чем занимался Совет? Надо ли понимать, что это была государственная служба?
– Отвечу сразу на второй вопрос. Как председатель совета по предоставлению электроэнергии потребителям я получал чисто символическую плату: около 6 тыс. долларов в год. Все остальные обязанности выполнял на общественных началах. А их было достаточно: я был членом и председателем постоянных и рабочих комиссий, таких как региональный совет по экономическому развитию, управление аэропорта г. Кумы, ассоциация по развитию туризма, комитет по развитию предпринимательства. Я думаю, что этот перечень дает ответ и на первый вопрос – чем занимался Совет.
Эта работа доставляла колоссальное удовлетворение, а кроме того, давала огромный опыт деятельности в разных сферах. Я был дружен с мэрами многих городов Австралии. В связи со своими обязанностями встречался с интересными людьми как в Австралии, так и за рубежом. Представлял региональные администрации НЮУ на встречах с администрациями китайских городов.
– Ваша работа отнимала много времени. Как же вы совмещали работу в мотеле и в Совете?
– Мотель – семейный бизнес. Больше времени приходилось заниматься им моей жене. А со временем мы решили его продать.
К окончанию второго срока в Совете я решил, что больше баллотироваться не буду. Встал вопрос, что делать, как жить дальше. В большой город возвращаться не хотелось. Мы выбрали для себя Канберру. Я нашел работу по своей основной специальности. Стал административным директором фирмы по электромонтажу новых зданий и реконструкции. Меня продолжали приглашать на все ответственные совещания в Совете, и я никогда не отказывался, помогал, чем мог.
– У вас есть дети?
– В 1957 году, когда приехали в Австралию, было не до этого. Нужно было помогать младшим братьям, родителям. Так и не сложилось с детьми.
– Мы остановились на вашей работе в электромонтажной фирме. Сегодня вы заняты совершенно иной деятельностью, связанной с новейшими технологиями, со связью. Как вы пришли к этому?
– В фирме я проработал полтора года. К сожалению, за этот краткий период сменилось три хозяина. Работа не была стабильной, фирма оказалась нерентабельной. И я с ней расстался. Но прежде чем переориентироваться на мою сегодняшнюю работу, освоил ещё одно поле деятельности.
Правительство Австралии выделило средства и разработало специальную программу по развитию малого бизнеса. В Канберре решили создать первый «инкубатор бизнеса» в помощь начинающим бизнесменам. Решался целый комплекс вопросов: выделение помещений по льготной цене, техническая и информационная помощь, обучение начинающих. Мне и поручили создать такой центр. Первый вопрос: где его разместить? Когда город только создавался, целые районы заселяла молодежь. Рождались дети, строились школы. Со временем дети подрастали, оставляли отчий дом, уезжали в другие города учиться, работать. Многие школы оказались незаполненными. Нам выделили одну из таких школ, где я взялся за создание «инкубатора бизнеса». Классы переоборудовались под офисы. Для уменьшения затрат создавался общий информационный центр с факсом, копировальной техникой, секретарскими услугами. Была создана комиссия по отбору претендентов, так как не каждый из желающих был способен вести малый бизнес. Дело было новое, необычное. В это время от Советского Союза в Австралии работали корреспонденты Петр Федоров и Дмитрий Хавин. Сегодня они известные спецкоры телевидения России. Они узнали из печати о нашем начинании и решили сделать об этом специальный репортаж. Так мы и познакомились. До сих пор поддерживаем самые добрые отношения.
У меня вообще к России всегда было особое отношение. Я был довольно наивным и считал: Бизнес-инкубаторы – это именно то, что нужно России. Только побывав в России, я понял разницу мышления. А тогда я верил в свою идею, с энтузиазмом помогал моим новым молодым друзьям. Федоров и Хавин сделали телерепортаж, его показали по центральному телевидению в России. Мне начали звонить – так и появились первые контакты с Россией. Особый интерес у меня всегда вызывал Сахалин, возможно, из-за того, что он территориально ближе к Австралии. Прочитав в прессе о работе губернатора Федорова, о его новациях, я написал ему письмо, где выразил желание работать с Россией. Кое-что удалось сделать. Администрация Сахалина даже выдала мне удостоверение на право представлять внешнеэкономические интересы региона.
В 1990 году я впервые совершил поездку по России: Москва, Свердловск, Хабаровск, Владивосток, а закончил Сахалином. Позднее я подготовил брошюру, где изложил свое видение возрождения Сахалина, одного из богатейших по своим природным ресурсам уголка земли.
– Какое впечатление от вашей первой поездки по России?
– Я думаю, живя в Австралии, вы понимаете, что такое нормальная жизнь, нормальное обслуживание в общественных местах, на транспорте, в гостиницах. Это не просто комфорт, а обычные условия вашего существования. Естественно, что, бывая на природе, на охоте, ты попадаешь в другую среду обитания. Поэтому, привыкнув к комфорту наших городов, я легко обходился и без него. Но когда в Хабаровске в гостинице я не нашел туалетной бумаги, то решил, что ее забыли положить. Обратился к горничной, а она удивленно ответила: «А у нас в городе ее нет!» У меня непроизвольно вырвался возглас: «А как же?..» – «Как все!» – последовал ответ.
Но не это было главным. Главное впечатление – встреча с другом детства. Он жил в Миассе и приехал в Свердловск специально, чтобы встретиться со мной. Незавидное существование, как и у многих других. Было больно до слез от того, что на родине моих предков людям живется так тяжело…
– В связи с этим такой вопрос. В годы советской власти с Австралией были хоть какие-то контакты. Сейчас и этого не осталось. Как вы считаете: в чем могут быть взаимные интересы, что можно и нужно сделать, чтобы проявилась взаимная экономическая заинтересованность двух стран?
– Трудный вопрос. Часто мы себе его задаем – и не находим ответа. Во времена СССР, несмотря на контакты, о которых вы говорили, многие в Австралии считали, что по Москве ходят медведи, как, вероятно, кто-то в СССР думал, что по городам Австралии, экзотической страны, разгуливают кенгуру.
Упал железный занавес, наступила перестройка, многие крупные фирмы с интересом обратили взор к России. Но очень многие и обожглись. Я испытал это на собственном опыте, представляя в России такую крупную компанию как “Телстра”. К сожалению, офисы компании, которые были созданы в Москве, Казахстане, Грузии, закрылись. В Казахстане даже было открыто посольство – сегодня оно свернуло свою работу.
В Москве, в Алма-Ате, Тбилиси, все, кто с нами встречался, с кем мы работали, очень благодарны Австралии. Слова благодарности я слышал и от президента Грузии Шеварднадзе. Мы пришли туда как друзья, как партнеры.
Среди тех, с кем довелось сотрудничать, было много умных, талантливых людей. Они понимали, насколько отстали от ведущих развитых стран, но, к сожалению, не всегда и не все от них зависело.
– Вы упомянули о проекте “Телстры”, в котором приняли участие. Расскажите, если можно, поподробнее.
– “Телстра” смонтировала в Москве, на Сахалине, в Алма-Ате, Тбилиси других городах России приемники спутниковой связи. Сегодня это самая совершенная, надежная и самая дешевая телефонная связь.
– Кто был заказчиком, кто оплачивал эти работы?
– Вот в этом и был весь фокус, что монтаж приемных станций велся за счет “Телстры”.
– Тогда непонятно, в чем ее интерес. Трудно поверить, что огромные затраты “Телстра” несла в благотворительных целях.
– Не совсем так. Эксперты проанализировали: число звонков из Австралии значительно превышает количество звонков из стран бывшего СССР. Австралийские потребители, в основном, абоненты “Телстры”. Во-вторых, спутниковая антенна – это еще не связь. Для нормальной работы необходимо смонтировать телефонную станцию, кабельные связи с абонентами, а это уже другие затраты, и это выполнялось компанией за плату. К сожалению, даже при таких условиях наши контр-партнеры оказались не вполне состоятельными и “Телстра” потеряла интерес к России.
Тогда же обсуждался и другой большой проект. Я участвовал в совещании, организованном консорциумом “Иридиум”, где предусматривался запуск на орбиту 66 спутников связи. России отводилось одно из ведущих мест по запуску спутников ракетой “Протон”. От этого посещения остались только памятные фотографии, где мы с супругой снялись в рабочем отсеке станции “Мир” и у технологической линии по сборке “Протона”. И этот проект реализовать не удалось.
– Тем не менее, вы продолжаете сотрудничество с Востоком?
– Ушла связь, но появились другие проекты. Наша компания несколько переориентировалась. Сейчас мы оказываем услуги австралийским компаниям в работе с Россией, а российским – в работе с Австралией. Это большой круг вопросов: поиск партнеров, менеджмент, анализ, подготовка портфелей заказов и многое другое. В том числе мы представляем и интересы отдельных фирм – как с одной, так и с другой стороны. Наша организация имеет достаточную известность и авторитет.
– И каков результат?
– Результаты разные. Бывает, выматываем все нервы – и все напрасно, но бывает, что кубики складываются, и тогда, кроме материального, огромное моральное удовлетворение. К сожалению, последнее случается нечасто, и причин много. Это и несовершенство законодательной базы, и коррупция, но главное – иное мышление, к которому никогда не приспособится зарубежный партнер. Кстати, именно поэтому лучше всего находят контакты в России выходцы из России.
– А не вызывает ли это желания все бросить и заняться чем-то другим?
– Ответ зависит от того, в какой день вы меня спросите… (Смеется) Огромное количество предложений, запросов. Ты начинаешь с ними разбираться, тратить время, но часто, кроме пустых фраз, ничего нет. Недавно обратилась к нам некая фирма: “Можем предоставлять любые нефтепродукты”. Трачу время, нахожу заказчиков, выполняю маркетинг. Всю информацию отправляю в Россию. Прошел месяц – ни ответа, ни привета.
– И тем не менее, вы не бросаете эту работу Ведь насильно вас никто не заставляет этим заниматься. Вероятно, сказывается патриотизм. Не помню, кто это сказал: ярый патриотизм – как стригущий лишай, всегда при тебе и не зависит от места проживания. Кстати, кем вы себя считаете, русский по корням, рожденный в Китае, живущий в Австралии?
– Я считаю себя австралийцем. Эта страна дала мне все. Когда я приехал, на всю семью у нас был один чемодан с вещами и 10 долларов в кармане. Сейчас у меня все есть. Меня уважают, меня знают в правительстве. На наши запросы в Москву, в торгпредство, я получаю ответ в течение часа. Наш авторитет позволяет решать вопросы и в министерстве эмиграции, и в министерстве иностранных дел. Не скрою, это приятно и почетно. Австралия дала мне все, и я служу ей верой и правдой.
Хотя я родился в Китае, а по Далю родина – это место твоего рождения, но все же назвать Китай родиной я не могу. Родиной теперь считаю Австралию. А к России особое отношение, и езжу туда с удовольствием, несмотря на все то, что происходит с нашим общим бизнесом. За последние 12 лет я побывал в России 50 раз. Но если откровенно – домой я всегда возвращаюсь с еще большим удовольствием.
– Вы так часто бываете в России. Какое ощущение от настоящего? Что ждет Россию завтра?
– Когда я побывал там впервые, то был удивлен мыслью, которую высказывали многие. Прямо по Остапу Бендеру: “Запад нам поможет”. Это глубокое заблуждение. Какой бизнесмен может пожелать, чтобы его конкурент стал сильнее? Конечно, на Западе были заинтересованы, чтобы не было коммунистической идеологии, этой заразы, поразившей многие страны. Сейчас, когда эта угроза исчезла, изменилось и отношение к России. Бесспорно, Россия – это новый рынок, новые ресурсы, но это и потенциальный конкурент. Мне кажется, лучший вариант отношений между Западом и Востоком – партнерство, но, к сожалению, бывая в последние годы в России, часто слышу, как переходят в другую крайность: неприязнь к Западу, выпады в адрес Америки. Не надо ждать помощи, не надо впадать в злобу – нужно искать золотую середину.
– В вашей жизни были различные периоды: и серьезные испытания, и полное благополучие. Чем вы дорожите больше всего?
– Чем старше становлюсь, тем больше я дорожу друзьями детства. Нам очень повезло: многие, как и мы, оказались здесь. Те, с кем я ловил карасей на реке Сунгари, кто готов был прийти мне на помощь в беде, кто вместе со мной радовался успеху. Они по-прежнему мои друзья, это бесконечно ценно. Дружба выдержала испытание временем. Этим я дорожу больше всего. Чем дольше живешь в Австралии, тем больше меняются твои ощущения от окружающего мира, твои оценки, тем лучше понимаешь необходимость того, чтобы люди, создающие все ценности жизни, ощущали свое единство. Во имя тех идеалов, которые человечество пронесло через тысячелетия, через средневековье, через фашизм. Чтобы суметь дать отпор силам, стремящимся все крушить на своем пути, стремящимся лишить нас будущего.