Дневник капитана Садильникова

Сегодня я наконец-то встретился с Георгием Георгиевичем Садильниковым, который рассказал очень интересную историю про своего отца – Георгия Григорьевича Садильникова, участника легендарного Ледяного Похода. Боевой капитан вёл дневник в страшные для России дни, во время отступления Белой Армии. Мельчайшим каллиграфическим почерком он заносил в блокнот события изо дня в день, без прикрас или умолчаний – так, как всё в тот момент происходило, всё что он сам видел и переживал. Этот уникальный документ впервые опубликовала Тамара Малеевская в своем журнале «Жемчужина» в январе 2008 года. Когда сегодня я слушал эту историю из уст сына, голос которого в отдельные моменты дрожал при описании событий, описанных его отцом в дневнике, я поймал себя на мысли, что если не оцифровать все эти воспоминания уходящего поколения, то их внуки (зачастую не говорящее на русском языке) никогда не смогут узнать эту драматическую историю своих предков.

ПОСЛЕДНЕЕ ОТСТУПЛЕНИЕ СИБИРСКОЙ АРМИИ
1919 год, конец октября.

В армии: Утомлённые боями части передовых линий ожидают отдыха, обещанного начальством. С уральским прорывом, сибирской армии приходится отступать, не понимая причины отхода, так как успех был большой. Но все питали надежду при удачном выборе позиции, дать решительный бой красным и с прежним подъёмом двинуться дальше к златоглавой Москве с её величайшими храмами.

1 ноября. Приказ идти на ст. “Голышманово”, а оттуда на формирование в Барнаул. Ночыо выступили походным порядком. Сменили части 2 армии и части друж. Св. Креста. Oт Гольпиманова походным порядком шли до Ишима. Ночью в Ишиме погрузились в эшелон, и на Омск. Дни морозные. Настроение вышесреднее. Подъезжая к Омску, едем 20-30 вёрст в сутки. Линия Петропавловск-Омск, занята эшелонами. Движение задерживается. Остановка Куломзино. Ночью Иртыш, громадный мост, вспоминают старое. Солдаты: кто поёт, кто на гармошке играет, кто вспоминает прошлое, а кто, погрузившись в мечту, предвкушает встречу с родными и близкими, после перенесённых тяжёлых походов. Под утро выехали из Омска дальше. О сдаче Омска не было и речи. Все верили в слова адмирала Колчака о защите Омска. Омск – это столица Сибири, которая легко не сдаётся. И ни у кого не было мысли, что дни Омска сочтены и через неделю Омск оставим. Эшелоны бесконечной лентой. Проезжаем ст. Кормиловка, Калачинская, Колония, Татарская, Чаны. Тебисская. Барабинск. Едем барабинскнмн степями. покрытыми тонким снегом Минуем станции Удинская, Коргат, Чулым, Дупленская, Коченево, Кривацехово.

С 15 на 16 ноября прибываем в Ново-Николаевск. Станция забита эшелонами. Свободного пути нет. Наконец, родная Алтайская железная дорога, знакомые станции своей природой и величием бора. Минуем и эти станции – Берск, Евсино, Черепаново, Тальменка, Повилиха, Алтайская, и Барнаул. Расстояние от Н.-Николаевска до Барнаула 212 вёрст.

Но стало усиливаться наше отступление, постепенно переходя в стихийное. Удержать отступающую силу нет сил, собственно говоря, “верхи” потеряли голову, а раз началось катиться вниз, то удержать трудно. Подходит время распроститься с родной дорогой семьёй. Видел предстоящее оставление Барнаула. Семью я эвакуировал почти за 3 недели до оставления Барнаула с эшелоном Начвосо, но при начавшемся отступлении много чинить препятствий стали чехи и поляки. Эти две нации оказались впоследствии самыми паршивыми. Но вот и дни Барнаула сочтены. Последнее время, то есть, после отправления семьи, мы с братом Алексеем дома остались одни. Затем к нам присоединились братья Бедрины, Павлик и Женя, Сарочка и (Шурка Дубовицкий иногда). Вот тут-то и было положено начало нашему дружному скитанию. Сделали одну семью.

Оставление Барнаула

9 декабря 1919 года. С утра начался артиллерийский обстрел наступающих красных частей со стороны Лебяжьей. Все части находились на конце города, артиллерия стояла на Соборной площади. И вот около 4 часов дня боевые части начали покидать город по направлению села Посилихино. Я же, сняв все аппараты на телеграфе, погрузив их на свои подводы, выехал около 5 часов. Некоторые пехотные и кавалерийские части оставались до 6 часов. Из расспросов оставшихся было сообщено, что было жутко и небезопасно. В городе появились красные разъезды, ведя иногда беспорядочную стрельбу. Ночью наши добровольцы посещали город, в котором была мёртвая тишина, красные ночью не рискнули войти. Ночь была жуткой, части покинули, а новые красные не пришли. 12 декабря 1919 г-. Ведём отступление вдоль Алтайской железной дороги, стараясь связаться с Н.-Николаевском, с которым нет связи из Барнаула, и в чьих он руках – неизвестно. В 2 часа дня красные повели наступление, желая скорее выйти на главную магистраль Сибирской железной дороги, пошли на Тальменку.

13 декабря. Ст. Тальменка – здесь столкнулись с 230 сов. регулярным полком. Дважды ходили в атаку, здесь пропал без вести поручик Романов, ранены пор. Никитин и пр. Попов. Бой был отходной. Красных выбили, но самим оставаться здесь никак нельзя. Продвигаться на Н.-Николаевск невозможно, так как он был уже в руках красных, и были посланы оттуда части, чтобы заградить нам дорогу. Решено пробираться другой дорогой.

14 декабря 1919 г. Двинулись на Кузнецкий завод. Кроме нашего полка, шли: Голубые Уланы, Дружина, Мортирная батарея, Отряд особого назначения, и масса беженцев. Обоз вытянулся на 5-7 вёрст.

15декабря: д. Борки. с. Видоново.

16 декабря: с. Маслянино. Здесь ночевали. Местный совет захвачен и нами уничтожен в полном составе.

17 декабря: д. Александровская, с. Егорьевское. Это большое село (прииск), стоит в котловине. Здесь начинается страшная МАРИИНСКАЯ ТАЙГА. Страшная, потому что направо и налево – нетронутый густой лес, весь заросший, ни одной тропинки. Дорога по тайге ужасная, глубокий, глубокий снег. Лошади еле везут. При вступлении в тайгу, тишина зловещая. Начался буран.

18 декабря: д. Полдневка.

19 декабря: с. Ваганово, здесь ночевали.

20 декабря: дд. Брюханово, Шабаново, Морозово.

21 декабря: кончилась МАРИИНСКАЯ ТАЙГА, даже не верилось, что выйдем благополучно. Дальше немного просветлело. Небольшое пространство без тайги. Проехали д.д. Пинегино, Плесихи.

22 декабря: гор. Щеглов. Здесь царила мёртвая тишина. В городе красные похозяйничали. Кругом по улицам валялись трупы местных горожан. В одном из домов было сложено поленницей много обезображенных трупов с отрубленными конечностями. Жуткая картина. Здесь слева, то есть, с линии Сибирской магистрали, шли тоже бесконечные обозы отступающей 2 и 3 армий. Мы очутились в хвосте у них. Дорога шла тоже непроходимой тайгой в 80 вёрст, а обозов было так много, что они шли в 4-5 рядов. Было нечто неподдающееся описанию. Надо видеть, чтобы понять всю ту жуткость, какая овладевает всеми. А позади слышны уже выстрелы. Обозы почти не двигаются, так как впереди или остановятся лошади, или пали они, или распряглись, и вот вся лента обоза в 60-70 вёрст стоит. Проехать нет почти никакой возможности. В ночь с 22 числа приказано бросить обозы и двигаться верхом. Всё было брошено.

Сколько богатства! Вещи офицеров и солдат остались в этой тайге. Здесь оставлены орудия, снаряды, пулемёты, продовольствие, словом – всё, что везлось. Всё это портится, засыпается снегом, и оставляется на произвол судьбы. Ехали многие без сёдел 70 вёрст. Вся армия в таких условиях передвигается. Сотни, тысячи трупов лошадей и даже людей, не могущих в силу тяжёлых условий продолжать свой путь, валялись направо и налево. Картина тяжёлая. Не раз самому приходилось переезжать упавшую и ещё не совсем сдохшую лошадь, которая в муках переносила всю ту боль тяжести саней, с грузом, скользящих по ней. При одном только воспоминании волосы становятся дыбом. В тот же момент казалось, что так и должно быть, и к этим мукам относились спокойно.

25 декабря. Приехали в д. Золотая Гора, где немного (час или два) отдохнули. И двинулись дальше в село Красный Яр. Здесь тайга кончилась и немного стало легче на душе. Переночевав, а ночёвка заключала в себе несколько часов, двинулись рано утром дальше.

26 декабря: д. Николаевка.

27 декабря: д. Усть-Менька, здесь опять ночевали.

28 декабря: д. Ивановская.

29 декабря: с. Тисульское. Это большое село. Здесь была первая днёвка. Имели возможность отдохнуть и люди, и лошади. Некоторые вымылись в бане. Здесь узнаём, что пал Томск и красные заняли ст. Тайга, и подходят к Мариинску; значит, выйти на Сибирскую железнодорожную магистраль нам нельзя. Приходится двигаться в стороне от железной дороги, предполагая выйти на дорогу где-нибудь около Ачинска.

30 декабря. Проходим дальше по пути д.д. Кайгак, Убченко, В-Барандат, Пичугино, Серебряково, село Дубинино.

31 декабря. Проходим через Новокурское, Скрипачи и Климово, нигде не задерживаясь.

1 января 1920 г. Желая скорее выйти на магистраль, быстро так же без задержки, проходим через деревню Николаевку, Еловку, Бэл. Ададым, в дер. Пеньки и село Красный Яр.

2 января. Наконец, здесь мы пересекаем линию железной дороги на Минусинск. Задерживаться некогда, т.к. красные кругом. Поехали дальше через деревню Берёзовку, на станцию Кемчуг главной магистрали. Были морозные дни. Здесь по тракту слышна стрельба – это затеяли с красными части отступающей 2 армии. Мы двинулись рядом с линией на ст. Кага. Получаем вести одна другой печальнее. О генерале Пепеляеве слышно, что он еле успел сойти с эшелона – красные чуть было не захватили его. Штаб его уже ехал на лошадях. Точных же сведений, рисующих общее положение, не имеем, что будет впереди – неизвестно.

5 января. Приехали в деревню Б.-Еловая, вечером из неё вышли по направлению к селу Заледьево, чтобы проехать через Арейскукую и Кардишки в село Замятино. Но в село Заледьево красные не пустили, пришлось вернуться обратно в Еловку. Оттуда в 4 часа утра вышли через село Минино по направлению к городу Красноярску. Все думали, что в Красноярске задержимся и дальше не пойдём, предвкушая наступающее Рождество Христово.

6 января. Сочельник Рождественский. Сколько надежд возлагалось по прибытии в Красноярск. И что же? Не доезжая 5 вёрст до Красноярска, обоз наш весь остановился: передали что Красноярск уже в руках красных. К-р дивизии генерал Зеневич, став на сторону нашего противника, приказывает нашему полку примкнуть и идти в город. Однако среди нашего офицерства он поддержки не получил и нам пришлось отступать опять в Минино. Здесь были части 2 и 3 армий, а из 1 армии только и был наш 3-й Барнаульский сиб. стр. полк. Вот здесь-то мы и встретились со своим спутником дальнейшего похода, это 2-й Казачий Оренбургский полк. Здесь в Минино, после маленького совещания командного состава, решено было обойти Красноярск, и в 12 часов в несколько лент стали вытягиваться части в обход города.

Красным командованием был замечен наш манёвр. Чтобы преградить нам путь, они бросили свои части для преграды, и вот в 2 часа мы вступили с ними в бой: открыли артиллерийский, перекрёстный ружейный и пулемётный огонь. И вот здесь-то и получилось нечто вроде Вавилонского столпотворения; а благодаря тому, что командование не было взято в одни руки, и оно растерялось, каждый, спасая свою шкуру, бежал, куда глаза глядят. Со стороны наблюдать – картина интересная. Все сопки были усеяны, как муравьями, скачущими то в одну, то в другую сторону, кто верхом, кто в повозке, а кто просто пешком… Были убитые, раненые и просто изнемогшие. У меня же были лошади, благодаря которым я чувствовал, что они меня вывезут, так брат мой Алексей уже был болен сыпняком. Части все перепутались, никто не знал, где своя часть. В таком хаосе мы прокрутились час, до 5 часов вечера. Стало темнеть. 4 и 5 роты нашего полка принимали участие в бою.

К вечеру я оказался в хвосте какой-то чужой части, направлявшейся в Красноярск.

Чувствуя что-то недоброе, я решил отделиться, и поехал один уже – от Красноярска. Отъехав недалеко, встречаю стоявший обоз нестроевой роты нашего полка. Я был очень рад этой встрече. И что же: они, оказывается, решили ехать к красным. Командир их было согласился ехать со мной, но солдаты уговорили его ехать в Красноярск, обещав скрыть его офицерские чины; и тут же, на моих глазах, он начал переодеваться, бросая всё офицерское и одевая простой дублёный полушубок. Увидев сей маскарад, покачав головой, я отдалился от них и стал продолжать в неизвестном направлении (впоследствии оказалось верным) один.

Только и слышна артиллерийская пулемётная и ружейная стрельба в стороне оставляемого города. А сколько пришлось видеть душепотрясающих сцен. Так один старый генерал несколько раз садился верхом на коня, падал, снова садился, но наконец изнемог и, дабы не попасть живым красным, застрелился. Другой офицер-поручик, видя такое тяжёлое положение, несмотря на присутствие молодой жены, у неё на глазах застрелился; и она, бедная, лежит у него на груди и плачет, и кто знает – так, наверное, осталась тут, в конце концов замёрзла, разделив участь своего любимого мужа. И третья сцена: молодая женщина, вероятно, жена офицера, оставив повозку с детьми, бросилась бежать в гору; глаза странные, волосы распущены, должно быть, помешательство, и в исступлении бежит, не отдавая себе отчёта куда и зачем. И много, много подобных сцен. А сколько ценностей было брошено! Вдруг попадаются сани с 5-пудовыми мешками. Думая, что это овёс, я хотел взять для своих любимцев. И что же: вместо овса, серебряные монеты. Подумал, что взяв серебро, тяжести прибавим, а кушать его не станем. Масса брошено было хрустальной посуды столовой, и дамского шёлкового болья. Но ничего взять нельзя, так как, что было лишнее своё – было брошено.

Наконец на горизонте замечаю кавалерийскую часть. Сначала подумал, что это красные, но присмотревшись, убедился, что движутся в том же направлении. Я стал их догонять: оказались юнкера Екатеринин. прапорщ. Проехав некоторое расстояние с ними, я их потом опередил. Продвигаясь переменным аллюром, попадаю в маленькую деревушку, в которой узнаю дальнейшую дорогу отступающих частей на с. Есаульское, в которое попадаю часов 12-1 ночи, где остановившиеся наши части встречают, после пережитого волнения. великий праздник Рождества Христова; здесь пеклись и блины, и лепёшки, и горячий самовар. Радостно встретив, меня угостили. Поздравили друг друга с праздником. Решили отдохнуть. Так было встречено Рождество Христово 07.01.1920 г.

7 января. Утром часов в 9-10 выехали по Енисею в с. Барабаново и попутные деревни, и дальше через дд Конопово, Абакшино, Кокун.

9 января: Нахвальское, с. Евсеево.

10 января: с. Подъёмное, Предивное, д. Ивановщина. В этой-то деревне была первая днёвка после Красноярской трагедии. Деревня лежит между холмов на берегу Енисея. Енисей – огромная река, берега крутые, суровые. Вообще чувствуется какая-то мощь, какая-то таинственность. В этой деревне учебная команда расформировалась по ротам. Здесь было решено отделиться от всего хвоста, так как при большом количестве отрядов продвижение в малонаселённой местности невозможно. И вот отсюда-то и решили ехать уже не по Енисею, а свернуть вправо – тайгой, на Троицкое, и далее. От Ивановщины идёт тайга на протяжении 80 вёрст, где попались две деревни – Усть-Галовка и Казанское. Дорога только одна, вперёд: вправо и влево – непроходимая тайга. Идём и не знаем, что выход из тайги у д. Н.-Яковлевка нам закрыт 3-им сов. Енисейским полком. Наш авангард, подходя к д. Н.-Яковлевка, верстах в 6-7 был встречен артиллерийским огнём. Стрельба была слышна в хвосте колонны, и многие думают, что стреляют где-то далеко, чуть ли не на линии ж.д. Но вот раздаётся команда обозу свернуть с дороги, дать дорогу боевым частям. «Вперёд в цепь» пошли 1 и 2 батальоны. Резер. офицерская рота полка осталась у штаба полка; полковник Камбалин, собрав нас, сказал, что офицерскую роту бросит в бой в самый критический момент. А после приказал отдыхать. Но отдых оказался недолгий, часа 1/2-2, нам приказано идти на позицию. Это было в ночь с 13 на 14 января, то есть, как раз в ночь под НОВЫЙ ГОД. На этом месте мы пробыли целый день, так как сюда мы подошли утром. День был яркий, солнечный, морозный. Заняли ночью уже позицию влево от дороги, в 3-4 верстах от деревни. Ночь прошла в перестрелке, результатов никаких.

14 января (Новый год). Часов в 12 дня к нам выезжал комиссар, который предлагал сложить оружие и сдаться, так как, по его словам, мы всё равно не будем пропущены. И вот в 2 часа дня приказано было офицерам и 7 ротам повести наступление, что и было исполнено. Лертин, Кунгурцев, Кропачёв, Запольский и другие офицеры дошли уже до последней горки, где были красные. 7-я рота была правее нас. Здесь, как мы, так и красные, стреляли что называется на выбор, но наступление это не увенчалось успехом и мы отошли на старые позиции. Положение становилось тяжёлым: вперёд идти нельзя, вправо и влево тоже, назад – далеко, 70-80 вёрст. В это время к нам подошёл отряд полковника Казагранди. Его отряд сменил нашу офицерскую роту, измученную походом и наступлением. Выслав на фланги кавалерийские части Казагранди, наконец вторым наступлением красных выбили. Они отошли, и мы вечером 14/1 вошли в Н.-Яковлевку. Начались промыслы чего-нибудь съестного для себя и лошадей. Конечно, все вместиться в хаты не могли, поэтому грелись у костров на улице. Кто дерёт барана, кто свинью, а там тянут кур. Я же поймал барана, которого взялся обделать больной тифом мой брат Алексей.

15 января. 7 часов утра, покинули с. Н.-Яковлевку, выехали через д. Найдёнкино, Даниловку и В.-Яковлевку. Здесь на реке Усолке поехали через Соляной завод Троицкий в д. Средняя, где и ночевали. Дальше предстоит дорога по тайге на 75 вёрст без селений; это сокращённый путь, срезан угол, чтобы выйти на реку Ангара, так как, для того чтобы идти на стрелку, место впадения Ангары в Енисей, потребовалось несколько дней.

18 января. Выехали на реку Ангара или, как она называется, В. Тунгуска. Здесь при въезде ночевали в д. Зайцевой. Тут-то за весь переход пришлось поесть пирогов.

19 января: двинулись по Ангаре через дер. Кокуй.

20 января: Бычиха, Потаскуй, Каменка.

22 января: Манзя, 24 версты.

23 января: д. Ескинеево, с. Пинчугское 50 вёрст.

24 января: с. Богунанское 36 вёрст. Здесь была церковь, некоторые были у всенощной.

25 января: дальше идём через ряд деревень, заимок – 24 версты.

26 января: с. Голякавино.

27 января: с. Пашутино, Климово и Заледьево, 42 версты. Здесь были хорошие квартиры, некоторые вымылись в бане, ели блины, рыбные пироги. Масса осетрины, стерляди. Вот здесь-то отдохнули превосходно. В путь тронулись рано утром.

29 января. Прошли расстояние 48 вёрст через д. Чадовец, Сыромолотово, Кадо, Проспихино.

30 января. Прошли д. Пашина, Сосновка – 26 вёрст.

31 января: д. Дворец, 25 вёрст.

1 февраля. Подъезжаем д. Кова 24 версты, Алёшкино 36 вёрст.

2 февраля. Заимка 22 вер., село Кежма 44 вер.

3 февраля. Мозговая, Аксёново 28 в., Пано – 16 вёрст.

4 февраля. Селингина 9 вёрст, Усольцево 19 в., Соколово 6 в.

5 февраля. Фролово 9 в., Фаново 12 в., Савина – 4 версты.

6 февраля. Ката 6 в, Чёрная 25 в, Теуль 24 вер.

7 февраля. Тушан 10 вер., Неван 40 вёрст.

8 февраля. Коробчанка 20 вер., Остров 8 вер.

9 февраля. Бадарма 10 в, Самахино 12 в, Зетья 16 вёрст. В 4-х верстах от д. Самахиной мы свернули на реку Илим, то есть, д. Зетья первая на Илиме. Проезжая по Ангаре, главным образом бросается в глаза заселённость её берегов. Жители селений почти все занимаются рыболовством, так как в глаза бросается масса рыболовных снастей. Проезжая эти селения жители оказывали нам большое гостеприимство. Угощали большею частью рыбой. Рыба – солёная, варёная, жареная, и в пирогах. Также почти не замечено недостатка в масляных продуктах. Народ здесь живёт больше ссыльный. В Россию, то есть, в её центр они не возвращаются, решили остаться вечно здесь, составив хозяйство и семью. Эта волость освобождена от воинской повинности Магистратом ЕИВ, и мобилизаций в этом крае не было. Как на особенность проезда по Ангаре, можно указать на то, что вся река покрыта горами льдов. Река здесь очень быстрая и лёд становится на ходу, наскакивая одна льдина на другую; всё это замерзает и получаются причудливые формы ледяных гор. Лёд чистый-чистый, синеватый. Берега Ангары скалисты. Скалы достигаают 60-70 сажень и нередко жители предупреждали нас, что красные хотят подкараулить нас где-то на скалах. Но вот Ангару миновали и мы свернули на её приток Илим. Это спокойная река, и дорога по ней – как по асфальту; на этом месте вскоре у меня пала одна лошадь. Селения здесь так часты, что нет возможности указывать расстояние между ними. Ограничусь только названиями и расстоянием за день.

10 февраля: д.д. Бубнова, Зарубино, Сидячего, Корсаново, Качиново, Коробейниково. 59 вер.

11 февраля: Ступино, Н-Деревня; Ниж.-Илимское – огромное село вроде маленького города, имелся винный склад с запасом водки и спирта, который мы, конечно, разобрали, и очень пригодилось на морозе согреться. Дальше проходили следующие: д. Игнатьевка. Черемная, Куклина, Заусаево. Тёмная, Макарово, Белобородово, Зыряново, Коробельниково, Романово 36 вёрст.

12 февраля: д. Прокопьево, Волженская. Игильменская и г. Илимск – 50 верст. Илимск заштатный город, я бы его отнёс к самой плохонькой сибирской деревне, а именно: избушки на курьих ножках; единственное, что составляет старину – это БАШНЯ ИВАНА-КОЛЬЦО и маленькая церковь. Как башня, так и церковь, деревянные, и построены были имеющимся тогда инструментом – одним топором. Башня имеет маленькие бойницы. Местность, правда, очень красивая, кругом горы. Здесь немного отдохнули, поели пирогов из осетрины, малость выпили захваченной водочки.

13 февраля. Рано утром двинулись дальше, 7 рота в авангарде. У некоторых, наверно, побаливала голова, но морозец скоро развеял эту грусть, так как больше не было. Проезжаем д. Хребтовая Мука, 56 вёрст.

14 февраля: Кайманово, Новоильинское, 37 в.

15 февраля: с. Паново – это большое торговое село, есть вроде магазинчиков, сельское управление. Жители этого села предлагали некоторым остаться у них и стать во главе некоторых предприятий и управлений, так как большой недостаток грамотных этого края. Следующим большим селом идёт Усть-Кутское, 50 вёрст. Здесь была ночёвка и днёвка. Это село лежит при впадении р. Кут в реку Лену. Здесь впервые видим зимующие пароходы. Что-то напомнило родное, напомнило Барнаул, напомнило нашу могучую Обь; но всё пришлось отбросить, так как обстановка не благоприятствовала для размышлений, пришлось позаботиться о своих спасителях-лошадках, достать им корм и себе. В Усть-Кутском был устроен совет нижнего командования для выражения дальнейшего пути следования – вверх или вниз по р. Лене. Здесь капитан Икингрин, зная эту местность, посоветовал идти вверх по р. Лене к «Священному озеру Байкал». Село Усть-Кутское – большое: пристань, есть много лавок, разных мастерских, кузниц и пр.

16 февраля. После принятого решения, утром вышли из Усть-Кута на р. Лену, взяв курс вверх по течению. Лена – великая река, берега ничем особым не отличаются. Вечером прибыли в д. Турункую, где ночевали.

17 февраля: Банная 18 в; Рижская 18 в; Сенюшкино 11 в; Омолоевская, 7 вёрст.

18 февраля: д. Павлово, Боярская, Спакнина, Зелехинская, 54 в.

19 февраля: с. Тарасово, Высоково, Пуляево, Жемчугово, Усть-Орленка, Юдина, Дудкина – 49 вёрст.

20 февраля: Басово, Закобенино, Дядино, Сурова, Старцева, Матюшино, 49 вёрст.

21 февраля: Голова, Шаманово, 25 в.

22 февраля: Боты, Подкаменка, Грузново, – 36 вёрст. В деревню Подкаменскую прибыл от красных парламентёр и чуть ли не Барнаульский пимокат – он предлагал (сдаться), так как отступать некуда, всюду власть советов. Но на его слова не обращено внимания, и он был отправлен обратно, предварительно опросив о расположении красных и количестве их сил. И вот в дер. Грузновой, стоящей на левом берегу р. Лены, в горах, красные были окружены нашей кавалерией и часть их была перебита; другая же была взята в плен; 114 чел., с которых сняты показания, обезоружены и отпущены на все 4 стороны, так как возиться с ними нечего. И ночью же с особой бдительностью двинулись дальше.

23 февраля: Усть-Ильга – 25 вёрст; с. Жигалово 30 вёрст, – это большое село, пароходная пристань, славилось опасным местом, где очень часты были грабежи обозов с товарами, с убийством купцов каторжанами. Здесь сходятся 2 дороги – одна, которая ведёт на Иркутск. Но мы предпочли идти не на Иркутск, а другой дорогой, так как красные, думая, что мы пойдём на Иркутск, приготовились к встрече. Но их предположение не оправдалось. Мы пошли через д.д. Чупаново, Кузнецово, Тутура, Соловных, Рудовская, Пономарёво, 21 верста.

24 февраля: Шишкино, Воробьёво, Петрово – 22 версты. В Петровке простояли с 12 ч. до 8 ч. вечера, так как разведка нащупывала засаду. Здесь были хорошие квартиры, так как были и купцы, и золотоприискатели. Имеем хорошую обстановку. Некоторые веселились. Я же во время похода был занят лошадьми и больным тифозным братом Алексеем. И вот в 8 ч. вечера двинулись дальше. Попались д. Красноярская и др. Тут опять столкнулись с красными. Не зная местности, мы решили дожидаться рассвета и простояли одни против других целую ночь. И вот, часа в 4 утра решили выбивать их. Но их уже не было: они покинули незаметно деревню и отошли в г. Верхоленск.

25 февраля: Проезжаем д.д. Тюменцево, Пуляево, Козлово, Куницино, Ремезово, и дальше – Верхоленск. Здесь пришлось задержаться, так как передовые части столкнулись с красными, которые засели в городе. Здесь был убит поручик Першин (К.Р. офиц. рота). Решено город взять, пустив на фланги кавалерию, для обхода их в тыл; а пехота шла для удара в лоб. К утру их выбили, и мы вошли в город. Простояли часов до 3 дня, за это время успели похоронить поручика Першина. И двинулись дальше через дер. Кортупай – в Шишкино.

26 февраля: В Шишкино решено было: чтобы не иметь встречи с красными и не нести напрасные потери, ехать не по реке, а напрямик через лес, для чего был взят из местных жителей проводник, который 26/2 и провёл нас в с. Бутаково. Ехали лесом целую ночь, и прибыли в Бутаково часов в 11 дня. Дорога была ужасная, собственно, дороги – никакой: прокладывали её сами, ломая по пути следования деревья, сворачивая небольшие пни и т.д. В Бутаково была днёвка, дабы дать возможность лошадям отдохнуть после тяжёлого пути.

27 февраля: После днёвки, часа в 4 поехали дальше на с. Бирюльское. Перед с. Бирюльским наш авангард столкнулся с красным отрядом тов. Каландаришвили, заставив их отойти в село Бирюльское. Заняв там позицию, стали ожидать нас. Всю ночь наш обоз простоял в 5 верстах от села.

28 февраля. Утром было приказано идти в наступление. У самого села комполка дал задачу – приказал 7 роте идти и выбить противника. Из расспросов жителей оказалось, что красных – 50 чел.; из них – 20 чел. вооружены винтовками. На самом же деле их было 2000 человек, хорошо вооружённых, из Иркутска отр. Каландаришвили, который и прибыл для ликвидации нашего полка, так как красные газеты уже сообщили, что белогвардейский Барнаульский полк продвигается северным путём на восток.

7 рота повела наступление, имея справа 1-й батальон и в резерве 6 и 8 роты. Кавалерия была пущена в обход. Вначале дело шло успешно и красные стали было отступать. Тут же были ранены пр. Попов, Никольский, убиты фельдфебель и взводный 1 взв. 7-й роты и др. Затем красные остановились и перешли в контрнаступление. Здесь нашу неудачу сыграл К.Р. 1 батальон, капитан которого сдался красным, не выполнив возложенной задачи и этим поставил под удар свой батальон. Произошла суматоха. Кр. полка отдавал приказание вперёд, сам повернул коня обратно. Видя это, находящиеся вблизи последовали его примеру, так как начальство показало поучительный пример. Когда это произошло, получилась Красноярская трагедия: было отдано приказание отступать уже отступающей в беспорядке армии. Отступили опять в Бутаково. У меня лично несколько раз выскакивала оглобля из саней. Пришлось выпрячь лошадей; больной тифом, брат Алексей завязал оглоблю; а в это время, один другого обгоняя, неслись в Бутаково…

В Бутаково было устроено совещание, на котором решено идти охотничьей тропой к Байкалу. Командный состав решил избавиться от офицеров, дав задание выступить арьергардом через 12 часов позже, как уйдёт полк.

Проводив полк мы, офицеры, не желая разделяться, решили сразу же за полком следовать, так как каждое минутное промедление сулило гибель всем, так как красные решили преследовать нас. И вот в 6 ч. полк двинулся в противоположную сторону – без дорог, тропой. Через час тронулась и офиц. рота, вскоре же догнав полк. Ехать приходилось страшно тяжело, но тянулись. По этому пути следования стали оставлять больных и раненых. Не было никакой возможности везти, и каждый занят сам собой. Я же вёз больного брата и 2 своих друзей детства, которых в силу своей дружбы никак не мог бросить. Здесь было приказано облегчиться, всё лишнее бросалось. Прошли ряд бурятских сёл. И вот в одном из них…

Было это числа 1 марта. Имея 4-х собственныых лошадей, я багаж погрузил вьюком на одну из них; на другую – сам верхом; на 3-ю – А. Дубовицкий верхом; и на 4-ю запряжённую в дровни, но без отводин, я привязал больного брата. Его подводу пустил в общую колонну полка, а сам немного задержался, пока возился с вьюком. В это время все ушли. Пришлось ехать одному, догоняя полк. Пока ехал тайгой по тропе, всё было хорошо, но заметил вдали полянку, на которой что-то чернело. Въезжая на полянку, я сразу же обратил внимание на размётанные вещи моего брата. Первое, что бросилось – это полотенце, служившее у него кашне, затем сено. Для меня было странным то, что здесь сено было на вес золота, затем то, что чернело. Вижу, доха. Подъезжая ближе, я хотел эту доху подобрать, так как тёплые вещи всегда пригодятся. И – о, ужас! Вместо дохи на снегу, на дороге, лежит в бреду мой брат! Подойдя к нему, слышу – в бреду понукает лошадей. Кое-как поднял его, так как одежды на нем было много – телогрейка, шинель, полушубок и доха. Недолго думая, сбрасываю с лошади вьюн и начинаю его сажать на нее, чего никак не могу сделать. Долго я с ним возился. И на моё счастье подъезжает один из оставшихся солдат (фамилию не помню). Кое-как общими усилиями его подняли на лошадь. А он всё бредит. Боясь, чтобы не свалился, я его лошадь пустил впереди себя, поддерживая его и заставляя всё время петь, чтобы не спал.

Ехали долго одни, но переменным аллюром. Часам к 4 стали перегонять отстающих. И вот вижу, лежит прапорщик Бочковский в крови, а на некотором расстоянии мою лошадь держит под уздцы пор. Покровский. Спросил, откуда они взяли лошадь. Говорят: неслась без седока. И воспользовались. Но неудачно: она разнесла и их. Тут они бросили ее мне. Вижу, что брату сидеть в седле тяжело. Я снял его и положил на дровни. Но так как они без отводин, то он часто вылетал из них. Первое время я слезал с седла и подбирал его, а потом, остановив лошадей, говорил ему, чтобы добрался до саней. А он идти не может, так плачет и ползёт. Доползёт, ляжет на сани. Немного проедешь – та же картина. Но вот кое-как добрались до Зимовья. Начались поиски кормов для лошадей. Здесь я выбрал брошенную к=овку и дальнейший путь стал совершать в ней. Дорога стала лучше, хотя приходилось ехать рекой, покрытой поверх льда водой. Здесь у некоторых также лошади отказались дальше идти. Благодаря этой дороге, из-за плохих лошадей впереди идущих, мне пришлось также отстать. Миновав реку, выехали на дорогу; поехали лесом.

Уже 2 марта, но едем без остановки. Наконец, показались огоньки. Сразу мысль: «слава Богу, отдохнём и отогреемся». Приближаемся; ближе – тишина. Въезжаем в деревню – никого. Кажется странным. Узнаю, что все прошли, не задерживаясь здесь, часов 5 тому назад. Не зная в чём дело, я решил всё-таки отдохнуть. Нас человек 30 разместилось в этой деревушке. У меня было какое-то предчувствие. Я лошадей поставил к сену, освободил подпруги. А сами зашли в хату. Тунгуска зажарила нам оленя. Закусив крепко, мы легли спать. Рано утром меня кто шилом ткнул…

3 марта: Смотрю, уже рассвело. Быстро одевшись, я пошёл поить лошадей, сказав брату и остальным, чтобы были готовы. Выехал на реку. Моё внимание было приковано к влетевшим 5 всадникам со стороны леса. Я наблюдаю: 2 уехали обратно, 1 остался на месте, 1 выехал в деревню, а один направился ко мне. Не доезжая шагов 50, вижу: хорошо одет, с винтовкой за спиной и красным бантом. Увидев на мне погоны, он мгновенно повернул обратно. Вскочив на коня, повернув подводу, я поехал за своими спутниками. Крикнув в окно, что красные, я стал поворачивать лошадей. Смотрю – из всех дворов потянулись подводы на тракт, находящийся в 5 верстах. Со мной вместе в этой халупе был капитан Кузьменко. Вот он такой: весельчак, трус, и копуша, он всегда выезжал последним. А тут, услыхав «красные», неожиданно для всех оказался впереди. Имея плохой уход за своими лошадьми, они еле везли его, а отдыхать никак нельзя, так как глубокий снег, по брюхо лошади. Желая скорее выбраться на тракт и не быть отрезанными красными, стали его гнать во всю. В это время красные разъезды появились в деревне. Проехав быстро эти 5 вёрст, мы благополучно въехали на тракт. В первых же избушках узнаём, что полк прошёл вчера вечером; скоро будут красные. Здесь узнаю, что до Байкала селений нет, а будет – вёрст 40 – зимовье.

Кое-как удалось объехать кап. Кузьменко. Лошади хорошие и к вечеру я прибыл в зимовье. Отдохнув часа 2, я двинулся дальше. Едим один снег с деревьев, и больше ничего. Наконец, поздно ночью подъезжаем к спуску с горы. Ночь тиха и ясна. Начинаем спускаться. Конца не видно. Устал сдерживать лошадей. Наконец начинает ущелье казаться узким, а сверху – деревья, как маленькие кустики. Наконец, горный поток, и дальше открывается ледяная дорога. И вот выезжаем на равнину – впереди видны огоньки в разбросанных льдах и степь. Спуск занял 2 часа. Около часу ночи я подъехал к избам. Выпряг лошадей, дал им корм. Пошёл к самоварчику в штаб полка.

4 марта. Морозное, яркое солнечное утро. Начинаются приготовления к выходу на Байкал и в 8 утра голова обоза начала спускаться на священное озеро Байкал. Направление взято на устье реки Баргузинки, самое широкое место озера 120 вёрст. Едем весело. День весёлый. Я быстро продвигаюсь, многих обогнав. Начинают берега уходить, только блестят на солнце их верхушки. Лёд – чистейший, как стекло; несколько раз ложились на него и смотрели через лёд на дно. Конечно, ничего не видели, кроме синей массы, да трещины на льду.

Почти на середине догоняю своего друга детства поручика Е. Бедрина, – идёт с какой-то маленькой котомочкой и плачет. Я остановил лошадей, спросил причину пешего хождения; узнаю, что лошадь пала. Забрал его с собой, ибо не мог я его оставить на вторую гибель, т.к., как на тот, так и на обратный берег, он бы не добрался. А с ним у меня детская дружба и хорошее воспоминание о прожитых последних днях в Барнауле.

Дорога скользкая. Лошади падают, пришлось копыта обмотать тряпками, т.е. надеть чулки. Часам к 9 вечера мы въехали в с. Усть-Баргузинское, и что странным бросилось в глаза – это отсутствие всех жителей, и в то же время в каждой хате заготовлена жареная рыба и самовар. Село это имеет большие запасы рыбы, в сараях сложена в кучу и ягода – брусника. Здесь мы основательно подкрепились и остались ночевать.

5 марта. Рано утром двинулись на г. Баргузин. «Ну, – все думали, – слава Богу, здесь уже красных не встретим!» Проходим ряд деревень и – точно такая же картина, как и в Усть-Баргузинском. Некоторые проходим, не останавливаясь.

Не доходя до гор. Баргузин – при подъёме в гору – нас встретил красный отряд, сделав из снега окопы и устроив на дороге засеки. Пришлось выдвинуть вперёд боевые части. Вот в этом бою при продвижении вперёд были убиты у одинокого дерева капитан Могильников и поручик Бедрин Павлик. И вскоре же после этого их (красных – ред.) отогнали т.к. было послано в обход. Город Баргузин нами был занят. Здесь – та же картина, как и в сёлах….

В этом месте запись в дневнике капитана Садильникоаа, заболевшего тифом, обрывается. Дальше продолжает его сын…

Постскриптум Георгия Георгиевича Садильпикова, сына покойного капитана Садильпикова.

Насчёт моего отца: Георгий Григорьевич Садильников был капитаном Царской армии, участвовал в Ледяном Походе через Байкал…

Хочу добавить, что мой отец воевал в 1-й Мировой войне против немцев; был ранен в ногу; ранение было серьёзное и военный хирург хотел ампутировать ногу, но отец отказался и бежал из госпиталя. Он продолжал служить офицером, но, к сожалению, надо было отступать. После Байкала он лечился в Чите, потом переехал в Харбин, затем в Шанхай.

Я помню, как в детстве, в Шанхае, наша семья собиралась по вечерам. Родители нам читали. Отец рассказывал о том, что он переживал во время 1-й Мировой войны, революции и гражданской войны в России. Учитывая мой юный возраст, признаюсь, что многое мне было непонятно, и даже забыто. Но были моменты, которые мне были ясны и не забылись никогда. Точно знаю, что, когда мой отец переходил Байкал, с ним был его брат Алексей, больной сыпным тифом. Отец спас ему жизнь; но, очевидно, когда дошли до Байкала, он также заболел тифом. Этим объясняется, что в самом конце резко обрываются записи в дневнике…

Я помню другой случай, о котором говорил отец, но который не упоминается в дневнике. При сражении с красными, в лесу, отец был ранен. Вдруг он видит, что ему навстречу какие-то вооружённые. Он подумал, что это красные; в уме появилась страшная картина: он – офицер с царскими погонами, красная банда сейчас же начнет терзать его, вбивать гвозди в эполеты. Он тут же решил покончить с жизнью. Вытащил револьвер, но – в нем не было пули! Он решил, что всё сейчас в руках Божьих… К счастью, вооружённые оказались союзниками. Отец остался жив. И только потом он обнаружил, что у него на поясе были привязаны 2 гранаты, о которых он в ту минуту совсем забыл. А если бы он вспомнил, то сейчас не было бы на свете ни его, ни меня.

Светлой памяти капитана Георгия Григорьевича Садельникова
К годовщине смерти (отрывок из газеты «Единение». 2 апреля 1971 г.)

16 марта 1970 г. в Канберре скончался и похоронен Г.Г. Садильников. Участник 1-й мировой войны, Белого Движения, деятель национальных русских организаций. Георгий Григорьевич Садильников родился 7-го апреля 1897 г. в Борисоглебске. Тамбовской губ., откуда его отец с семьёй переселился в Сибирь, обосновавшись в Барнауле. Там он закончил общее образование и в июле 1915 года поступил на военную службу вольноопределяющимся в 24 н Стрелковый Запасный батальон. По окончании учебной команды 30 декабря 1915 г. был командирован во 2-ую Омскую школу прапорщиков, каковую и окончил 20 мая 1916 г. с назначением в 12-й Сиб. Стрелковый запасной полк. По личной просьбе был отправлен в Действующую армию, куда прибыл 23.09.16 и назначен в 36-й пех. Орловский, генерал-фельдмаршала графа Варшавскою кн. Паскевича Эриванского полк, в составе которого и провёл всю войну. С возникновением Белого Движения вступил в ряды 3 Барнаульского строевого полка Сибирской армии; участвовал во всех боевых операциях и в Великом Сибирском Ледяном походе в составе этого доблестного полка; будучи тяжело раненым, уволился из армии в 1920 г.; некоторое время проживал в Харбине, а затем поехал в Шанхай.

В январе 1932 г. один из первых поступил в Русский отряд французской полиции, в котором прослужил на различных офицерских должностях 12 с лишним лет и закончил службу вследствие расформирования отряда в 1943 г., в чине капитана-командира 2-й роты. В 1945 г., с приходом в Шанхай американской армии, поступил на службу в Батальон военной полиции, где как и во французской полиции, показал себя отличным по службе, быстро продвинулся, закончив службу в чине 1-го лейтенанта. В 1948 г. вместе с семьёй прибыл в Сидней, где проживал и работал, пока позволяло здоровье, которое заметно стало ухудшаться. В 1969 г. Георгий Григорьевич переехал на жительство в Канберру, где к тому времени уже жили его сыновья. Там ему и суждено было закончить свой тернистый земной путь.

Исключительная работоспособность, пунктуальность и покладистый ровный характер всегда выгодно выделяли Г.Г. Садильникова из среды сослуживцев. За свою примерную службу он имел немало наград и отличных аттестаций. Вне службы много времени уделял общественной и особенно, церковной работе. Был глубоко религиозным. Церковная деятельность в Шанхае была отмечена выдачей Г.Г. грамоты от покойного Архиепископа Иоанна Шанхайского; а здесь за свою плодотворную 7-летнюю работу в должности Церковного старосты Св.-Владимирского храма – грамотой от Архиепископа Саввы. Мир праху твоему, дорогой Георгий Григорьевич.

И. Киборт, бывший лейтенант Русского отряда французской полиции в Шанхае