В нашем представлении русская послеоктябрьская эмиграция, по советской терминологии – белогвардейская, состояла исключительно из воинствующих элементов, озабоченных лишь организацией враждебных акций по отношению к Советскому государству. Между тем, в основной массе своей эмиграция была занята куда более земным: крышей над головой, пропитанием, семейным уютом. Ну и, конечно, по мере возможности, духовным. Ни о чем не помышляла и несла свой горестный крест до конца…
В 1927 году, будучи уже <законченным> эмигрантом, великий русский шахматный мастер Александр Алехин обыграл чемпиона мира Хосе-Рауля Капабланку и получил титул шахматного короля. Весь мир приветствовал достижение русского гения. Ну, а в эмигрантской среде его победа была встречена с неописуемым ликованием. Случайно или в этом есть некая закономерность, но вскоре после завоевания титула Алехин стал регулярно бывать в странах, в которых имелись наиболее многочисленные диаспоры соотечественников. В первую очередь – Чехословакию, Югославию, Китай. Только спустя годы, уже в перестроечное время, благодаря открывшимся зарубежным архивам стали известны масштабы общественно-популяризаторской деятельности русского чемпиона. Побывал Алехин и в Китае – в январе 1933 года.
Следует сказать, что эмиграция, осевшая в Поднебесной, вела довольно активный образ жизни. Здесь регулярно устраивались различные выставки, конкурсы красоты, турниры. В Харбине, Шанхае, других городах функционировали десятки спортивных кружков и секций. Одним из основных увлечений здесь были шахматы.
Размах шахматного движения в Шанхае и Харбине был настолько велик, что нашел даже отражение в художественной литературе. Именно под впечатлением увлечения своих коллег королевской игрой Иван Елагин создал свой знаменитый поэтический шедевр:
<За то, что сыграть не умел я вничью
– За все это гибелью я заплачу!>
Много лет позже в Нью-Йорке, в газете <Новое русское слово> другой поэт-дальневосточник, Валерий Перелешин опубликует специальное посвященное этому периоду, исследование: <Шахматы в эмигрантской поэзии>.
Сегодня мало кто знает, что в первые годы вынужденной эмиграции советские дальневосточные любители шахмат не чурались контактов с “бывшими”. Этот факт вынуждены были признать даже в советском печатном органе того времени “Шахматный листок”. В №15-16 за 1923 год читаем: “Кроме Владивостока шахматные кружки существуют в Шанхае и Харбине. На последнем турнире в Шанхае первый приз получил владивостокский игрок Романов. Налажена связь с Америкой, откуда местные любители получают шахматную литературу”. В 1979 году автору этих строк удалось разыскать в Москве В. Грибина, бывшего в 20-е годы членом того самого владивостокского кружка. Грибин (кстати, брат известного капитана дальнего плавания Валентина Грибина – Прим. авт.) был довольно известной шахматной личностью для своего времени. В 1928 году он выиграл чемпионат Дальнего Востока, в том же году был участником первого чемпионата РСФСР. Центральная печать особо отмечала появление в столице шахматиста с далекой окраины.
Сам Владимир Петрович в Китае не бывал, что, возможно, уберегло его от нежелательных последствий, но вот коллеги нередко наведывались к “белогвардейцам”. Помимо уже упомянутого Романова в Харбин и Шанхай выезжали владивостокские шахматисты Томашевский, Эйнарович, Глоба-Михайленко, Янес. Литературой, конкретно журналами “Бритиш чесс мэгэзин”, снабжал некто Эберг, иностранец, представитель то ли шведской, то ли датской судоходной компании. Между прочим, сильный шахматист, в 1923 году стал победителем первого чемпионата Владивостока. Однако после 25-го года все эти “контактеры” словно в воду канули. О них больше не упоминается ни в местной, ни в центральной печати. Остается лишь гадать, как сложилась дальнейшая судьба. Может, уехали за границу. А может, что тоже не исключается, попали в поле зрения ОГПУ, Во всяком случае, ни Грибин, ни ныне здравствующий и отметивший недавно свое 91-летие победитель Всесибирского турнира 1934 года Иван Федорович Волошин впоследствии этих людей больше не встречали.
Но вернемся к нашему рассказу. Следует заметить, что из шахматных светил Алехин был не первым, кто побывал в дальневосточном русском зарубежье. В 1927 году известный югославский маэстро Бора Костич посетил Харбин. Намеревался заехать и в Приморье. О чем, кстати, поспешил сообщить все тот же “Шахматный листок”. Но по неизвестным причинам ему во въездной визе в Россию было отказано.
Приезд Алехина в Шанхай стал для русской диаспоры волнующим, незабываемым событием. Весь облик короля излучал уверенность, оптимизм и как бы говорил: ребята, не падайте духом! В 1921 году под благовидным предлогом (будучи женатым на подданной Швейцарии) Алехин уехал из России. Отказавшись вернуться, он тут же был зачислен Советами в белые и сполна хлебнул эмигрантской действительности.
Он был удивительно талантлив и чертовски упорен. Покорил шахматную вершину, стал доктором права, до сих пор считается непревзойденным шахматным литератором. Но душой он оставался русским гражданином, русским патриотом. Как его ни <клеймили>, в адрес Родины он не сказал ни слова хулы. Более того, в середине 30-х годов направил приветствие советскому шахматному движению. А пока… Он делает все, что в его силах, чтобы хоть как-то скрасить нелегкую жизнь соотечественников.
Исследователи шахматного творчества Алехина до сих пор недоумевают: почему, став чемпионом мира, он резко снизил шахматную активность? Например, сразу после завоевания короны в течение целого года не сыграл ни одной турнирной партии, а посвящал время исключительно лекциям, сеансам, встречам с любителями… Да именно потому, что никогда не забывал, сколь горек хлеб русского эмигранта. Как только выдавалась свободная минута, он все откладывал в сторону и собирался к соотечественикам.
В Шанхае Алехин был несколько дней. Общался со многими шахматистами, прежде всего с трехкратным победителем Всешанхайских турниров Д.Поляковым. Венцом визита стали встречи за доской. Как свидетельствует в своем альбоме <Русские в Шанхае> штабс-капитан Владимир Жиганов, Алехин “продемонстрировал одновременную игру с сорока семью местными игроками (выиграл 40 и 4 вничью), а также изумительную одновременную игру вслепую с 13 досками, за каждой из которых сидело по несколько игроков…”.
На торжественном вечере, устроенном по случаю визита, гость откровенно признался, что даже не подозревал, что среди восточной части русской эмиграции шахматное искусство в таком почете и пообещал еще раз посетить гостеприимный Китай. Едва ли великий чемпион подозревал, что очень скоро планета будет ввергнута в пучину поистине вселенских катаклизмов и станет просто не до шахмат. Он, всемирно признанный, в одночасье превратится в изгоя и при странных обстоятельствах внезапно скончается в отеле богом забытого португальского городка Эшторил…