Любовь Кривченко,
Александр Тимофеев (Красноярск)
ЯВЦЕВА (урожд. Семёнова) Елизавета Григорьевна (англ. – Elizabeth Yavtsev, 24.11.1930[1], г. Иокогама, Япония – 27.03.2012 г. Сидней, Австралия). Музыкант – пианист, аккордеонист, хормейстер, композитор и педагог.
После развода родителей, вместе с сестрой Татьяной, матерью и отчимом проживала в Бельгии, Германии, Гонконге (1933? – 1938). Свободно разговаривала по-немецки и по-английски[2]. В 1939 году с сестрой Татьяной вернулась к отцу в Дайрен[3-4]. Вместе с сестрой обучалась в местной американской школе, а после её закрытия – в немецкой при немецком консульстве, параллельно занимаясь с частными репетиторами для поступления в русскую гимназию[5]. В августе 1945 года окончила Российскую гимназию[6] в г. Дайрене, состоявшую в ведении Квантунского губернаторства[7]. Освоила японский язык в объеме гимназической программы. Обучалась игре на фортепиано у профессиональной пианистки Ольги Владимировны Токмаковой[8], работала в джазовом оркестре[9]. 24.07.1948 в Дайрене[10] арестована вместе с сестрами Еленой, Татьяной и на самолете переправлена в г. Ворошилов[11]. Решением Особого совещания в Москве[12] осуждена на 25 лет ИТЛ[13]. Отбывала срок в Озерлаге[14] (г. Тайшет Иркутской области; в колониях 09 и 016 – лесоповал, 027 – слюдяная фабрика), на строительстве железных дорог Абакан – Тайшет[15] и Тайшет – Лена. После смерти Сталина в составе агитбригады, созданной из профессиональных артистов, находившихся в женских и мужских колониях, ездила с концертами по зонам. Освоила игру на аккордеоне[16]. Освободившись в 1956 г., вместе с мужем – на поселении[17] в г. Коркино Челябинской обл. и г. Искитиме Новосибирской области[18]. В 1966 году переехала в Абрау-Дюрсо под Новороссийском.
Проживая в России, совмещала работу музыканта и художественного руководителя. Руководила хорами: женскими, мужскими, смешанными, детскими, которые исполняли в академическом стиле современные и народные песни, песни военных лет, классический репертуар и хоры из известных опер в её аранжировке. Хоры всегда занимали призовые места на смотрах художественной самодеятельности и неоднократно приглашались на новосибирское, краснодарское и Центральное телевидение. Хору обычно аккомпанировала сама, параллельно руководила оркестром и сама в нем играла. Многие близко знавшие музыканты отмечали её талант композитора и аранжировщика. Когда только начали осваивать электрогитары и электронные клавишные инструменты (ионики), сделала великолепную аранжировку “Антракта к 4 действию” из оперы Бизе “Кармен” и “Испанского танца” из балета Чайковского “Лебединое озеро”. По тем временам это было новаторством и очень смелым шагом.
С большим успехом проходили праздничные концерты по сценариям, написанным ею вместе с мужем (он писал стихи к сценариям, она сочиняла музыку, делала аранжировки популярных песен для хора и вокальных групп). Особенно хорошо им удавались театрализованные концерты, посвященные Дню Советской Армии. Песни военных лет, звучавшие со сцены в исполнении талантливых самодеятельных артистов, расположившихся где-нибудь “на привале” на фоне декоративных берёзок или вокруг искусственного костра с мерцающими языками пламени до слёз трогали зрителей, которые, затаив дыхание, наблюдали за действом и про себя напевали ставшие уже народными слова и мелодии.
В Новороссийске, работая во Дворце пионеров, сотрудничала с кукольным театром, для детского оркестра которого написала, аранжировала, а потом и аккомпанировала вместе с ним два кукольных спектакля: “Аленький цветочек” и “Старуха Шапокляк”. Более десяти лет делала аранжировки для хореографического коллектива Дворца пионеров, которому аккомпанировала как сама, так и в составе оркестра, которым руководила. В памяти зрителей остался оригинальный балет “Сказка о попе и его работнике Балде” по мотивам известной сказки А.С. Пушкина, в музыкальную подборку для которой были включены фрагменты из классических произведений Чайковского, Мусоргского, Грига, Делиба. Сочиняла фортепианную музыку для учеников-пианистов, которую они играли с большим удовольствием.
В 1967 году Военной коллегией Верховного Суда СССР реабилитирована полностью. На рубеже 70-х и 80-х годов была представлена к присвоению почетного звания «Заслуженный работник культуры РСФСР», но рассмотрение кандидатуры была остановлено, как ей дали понять, из-за родства с атаманом Г.М. Семёновым[19].
В 1990 году выехала с мужем в гости к сыну в Австралию[20]. В 1995 году получила разрешение на постоянное жительство в Австралии, где и проживала до конца своих дней. Член Fellowship of Australian Composers (Союз композиторов Австралии) с 2004[21] года. Умерла в больнице Конкорд после обширного инсульта. Похоронена на кладбище “Eastern Suburbs Memorial Park”, рядом с мужем[22].
Родственники
Отец – Григорий Михайлович Семёнов (13/25.09.1890 – пос. Куранжа Дурулгуевской станицы Забайкалского округа Забайкальской обл. – 30.08.1946, г. Москва, повешен).
Мать – Елена Викторовна Семенова (урожд. Терсицкая, во втором браке – Хайде; 3.06.1901 – 1980, г. Челябинск (по сведениям Разжигаевой Н.Г., умерла в Еманжилинске, городе в 50 км. от Челябинска).
Муж – Николай Михайлович Явцев (10.12.1928, г. Самара – 9.06.2010, г. Сидней, Австралия).
Сестры: Елена (1921, г. Порт-Артур – 2000, г. Новороссийск), Татьяна (1928, г. Иокогама – 4.06.2011, г. Новороссийск).
Братья: Вячеслав (29.03.1915, г. Александрия Херсонской губ[23]. – 16.10.1993, г. Симферополь), Михаил (3.12.1922, г. Циндао – 1946?). Дочь Татьяна (р.1957, г. Коркино Челябинской обл.),
Сын Николай (р.1960, г. Искитим Новосибирской обл.).
Сочинения: Yavtsev E. Twelve Selected Piano Solos for students & music lovers (intermediate) / by E. Yavtsev. Sydney: Sonata Publishing. 2003. 33 p. Russian Composers Series. (Явцева Е. 12 избранных пьес для фортепиано для студентов и любителей музыки/ Е. Явцева. Сидней. Соната паблишинг. 2003. С. 33. Сидней, 2003 г. Серия «Русские композиторы»):
- Scherzo (Скерцо) in A minor Op. 4
- Romance (Романс) Op. 97
- Scherzetto (Скерцетто) in F minor Op. 10
- Prelude (Прелюдия) in E minor Op. 29 № 1
- Sentimental Waltz (Сентиментальный вальс) (C minor) Op. 55
- Song of The Bellbird (Песня птицы Беллбёрд)
- Down The Swan River (Вниз по реке Суон)
- Snowdrop (Подснежник)
- Sunset (Закат)
- A little Spanish Fantasia (Маленькая испанская фантазия)
- Oriental Fantasia (Восточная фантазия)
- Russian Fantasia (Русская фантазия)[24]
Несколько десятков музыкальных пьес остались неопубликованными и еще ждут своего часа…
***
Вспоминая свою мать, дети пишут: «Музыка была частью её жизни. Огромной и важной! Представить себе невозможно, как бы она жила без музыки… Даже, сидя дома в кресле или в машине, она перебирала пальцами, имитируя игру на клавишах… Это – как ходить… А, может, даже и дышать. Для неё…»
***
«Ученики очень её любили и уважали, часто делились с ней своими успехами, проблемами, а для некоторых из них она была, как вторая мама. Это, наверно, потому, что она сама очень любила детей, а они просто отвечали ей взаимностью. Старшеклассники и взрослые участники оркестра ласково и уважительно называли её «Маэстро»».
* * *
Авторы благодарят Константина Семеновича Гордеева (г. Красноярск, РФ) и Алексея Петровича Ивачёва (г. Сидней, Австралия) за помощь при сборе материалов и будут признательны всем, кто пришлет свои дополнения к указанным сведениям (anit2008@mail.ru).
Особая благодарность – дочери и сыну Елизаветы Григорьевны Татьяне Николаевне Округиной и Николаю Николаевичу Явцеву, просмотревших рукопись, сделавших много существенных поправок, важных уточнений и предоставивших редкие фотографии из семейных альбомов.
2012 г.
[1] ГАХК. Ф. Р-830. Оп. 3. Д. 42664. Л. 4.
[2] Алексей Ивачёв. Не стало третей дочери атамана. Единение, № 15 (3215), 13.4.2012. С. 14. Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.unification.net.au/articles/read/1350
[3] В 1937 году немецкие власти поставили в известность отчима Хайде, что немецкое гражданство будет предоставлено детям только в том случае, если он удочерит детей, однако Г.М. Семёнов на это согласие не дал.
[4] Прежнее название города – Дальний, в настоящее время – Далянь (Китай) – Прим. авт.
[5] Лариса Довгая. Татьяна Семёнова, дочь атамана. Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.proza.ru/2011/07/23/467
[6] Гордеев Константин Семенович (г. Красноярск, РФ). Частное сообщение
[7] Подробнее о гимназии см. Русская Атлантида № 4, -2000. С. 42 – 48 и № 5, – 2001. С. 38 – 43 и Борис Измайлов. Выплеснутые революцией. ГОУ «Редакция газеты «Биробиджанер штерн». Биробиджан. – 2007. С. 13 – 14.
[8] Явцев Николай Николаевич (г. Сидней, Австралия). Частное сообщение от 4.12.2012
[9] Андрей Адерихин. Дочери атамана Семёнова или «Хождение сестер по мукам». «Известия» № 159 от 27.08.96. С. 5
[10] Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.kazak-chita.ru/ataman/arest.html
[11] До 1926 г – г. Никольск, с 1926 по 1935 – г. Никольск-Уссурийский, с 1935 по 1957 – г. Ворошилов, с 1957 г. – г. Уссурийск Приморского края (прим. авт.).
[12] Андрей Адерихин. Дочери атамана Семёнова или «Хождение сестер по мукам». «Известия» № 159 от 27.08.96. С. 5
[13] И.В. Купцов, А.М. Буяков, В.Л. Юшко. Белый генералитет на Востоке России в годы Гражданской войны. Биографический справочник. Москва. Кучково поле. Ассоциация «Военная книга». 2011. С. 492.
[14] Система исправительно – трудовых лагерей в СССР. Справочник. «Звенья», – Москва, 1998. С. 261-263.
[15] Андрей Адерихин. Дочери атамана Семёнова или «Хождение сестер по мукам». «Известия» № 159 от 27.08.96. С. 5.
[16] Лариса Довгая. Татьяна Семёнова, дочь атамана. Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.proza.ru/2011/07/23/467
[17] Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.kazak-chita.ru/ataman/arest.html
[18] М.О. Семёнов. История жизни забайкальского казака и его семьи в маньчжурской эмиграции с 1919 по 1956 год, написанная им самим (рукопись). С. 92.
[19] Явцев Николай Николаевич (г. Сидней, Австралия). Частное сообщение.
[20] Ольга Гайлеш. В Новороссийске умерла дочь атамана Семёнова. Новороссийские известия. 07.06.2011. Электронный ресурс. Режим доступа: http://novodar.ru/index.php/novohistory-punkt/3617-vnudasi-06-2011
[21] Явцев Николай Николаевич (г. Сидней, Австралия). Частное сообщение от 4.12.2012
[22] Алексей Ивачёв (г. Сидней, Австралия). Частное сообщение
[23] В.Г. Семенов. Путешествие в эмиграцию // Русская Атлантида, № 71. – Челябинск, 2018. – С. 14-28.
[24] И.Ф. Скворцова. Елизавета Григорьевна Явцева. Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.kultprosvet.ru/text.php?t=7848
Примечания.
- Опубликовано: «Мартьяновские краеведческие чтения (2012-2013 гг). Сборник докладов и сообщений. Вып.VIII. –Минусинск, 2014. –С.350-351 (без фотографий и библиографического списка).
- Опубликовано вторично: «Мартьяновские краеведческие чтения (2014-2015 гг). Сборник докладов и сообщений. Вып.IX. –Минусинск, 2016. –С.368-371 (без фотографий, но с библиографическим списком).
Как арестовывали моего отца
Биография Григория Михайловича Семёнова известна во многих подробностях. Но советская «мифология» оставила нам несколько разных версий, описывающих его арест в 1945 году в Китае. Вне всякого сомнения, достоверен опубликованный в московской газете «Труд» (25.04.2001) рассказ младшей дочери атамана Елизаветы Явцевой (урождённой Семёновой), запомнившей день ареста отца на всю жизнь.
В начале августа 1945 г. нам стало известно из средств местной массовой информации, что советские войска перешли границу и движутся в глубь Маньчжурии. В Дайрен войска пришли 31 августа или 1 сентября, точно не знаю, но задолго до них, а именно – 22 августа на аэродроме между нашим поселком и Дайреном высадился специальный десант. Это случилось так.
Во второй половине дня в небе низко пролетели и повернули в сторону аэродрома несколько самолетов с советскими опознавательными знаками. Примерно через 2-2,5 часа к нашему дому подъехал автомобиль. Из него вышли пять человек. Один из них был штатский – шофер советского консульства (мы его знали), четверо – военные, офицеры. Трое были вооружены автоматами, причем держали их наизготовку, а четвертый, майор, был с револьвером (или пистолетом) в руке.
В это время сестра Тата, я и наш трехлетний племянник Гриша гуляли в саду перед домом, недалеко от ворот, всегда настежь открытых. А отец с нашим братом-инвалидом Мишей сидели в тени на открытой галерее, опоясывающей дом по второму этажу. День был жаркий, я даже помню, что отец тогда был в шортах и белой футболке. Мы с сестрой, увидев военных, сразу замерли на месте, а они быстро подошли к нам, спросили строго и громко: «Где ваш отец?». Отец, видимо, все видел и вопрос услышал. Он подошел к перилам и тоже громко ответил: «Я здесь, господа офицеры!». И тут же отец велел нам проводить военных в дом.
Мы с Татой (Татьяной) открыли парадную дверь и, как полагается, предложили офицерам войти. Но они в ответ резко и строго приказали: «Входите первыми!» – и продолжали держать автоматы наготове. Мы провели «гостей» в гостиную, где их уже ожидали отец и его старый друг генерал-майор Е.Д. Жуковский, соратник по Первой мировой и Гражданской (он всегда жил в нашей семье на правах близкого друга отца). Настороженно оглядываясь вокруг и все время держа автоматы наготове, военные вошли в гостиную.
Убедившись в том, что никакой засады нет и что никто им не оказывает сопротивления, офицеры по приглашению отца сели и положили автоматы на колени. После этого мы с Татой вышли. Наш брат Миша был старше нас (ему было в то время 22 года, моей сестре Тате – 17, а мне – 15 лет), он хорошо понимал, зачем пришли офицеры, и в нескольких словах все объяснил нам. Встревоженные, мы, конечно, уже были не в состоянии далеко отойти – стояли все трое поблизости у открытых дверей и прислушивались к тому, что происходит в гостиной. А там шла беседа на вполне ровных и мирных тонах, никто даже голоса не повышал. По отдельным словам и фразам мы могли понять, что разговор шел то о Второй мировой войне, то о Первой (и царские, и, наверное, советские офицеры прошли через фронт).
Беседовали очень долго. Уже вечерело. Гостиная, где они сидели, через арку переходила в столовую. По заведенному порядку, когда наступило время, к отцу подошел наш повар и спросил, можно ли подавать ужин. Прежде чем ответить, отец, по закону гостеприимства, предложил «гостям» отужинать. Те охотно согласились. Потом и нас позвали. Ужинали все вместе. За большим нашим столом кроме приезжих-военных сидели и мы все: отец, Е.Д. Жуковский, наш брат Миша, мы с Татой и маленький внук отца – сын нашей старшей сестры Елены – Гриша. Ужин был весьма скромный, какими были трапезы у всех в те военные времена. Ну и, конечно, никакого вина не было и в помине.
Я думаю, нет нужды объяснять, что все мы пережили в тот день – драматичность события очевидна. Поэтому все происходившее врезалось в память, все помнится так, будто было вчера. За столом сидели долго, пили чай, беседовали. Когда все закончилось, кто-то из военных спросил: «Ну а каких же убеждений вы, господа, придерживаетесь сейчас?» Не ручаюсь за дословность, но отец и Жуковский единодушно ответили примерно следующее: «Все тех же, что и в Гражданскую войну, – за которые у вас расстреливают. Мы – русские офицеры, мы давали присягу вере, Царю и Отечеству и ей, этой присяге, остались верны – революцию не приняли и боролись с большевизмом до последней возможности…»
Вскоре после этого майор (наверное, он был там главным) заявил, что им пора ехать и что отец должен поехать с ними. Мы поняли, что отец арестован. Миша, наш брат, помнится, как-то держался, а мы с Татой заплакали. Майор, увидев, что мы плачем, неожиданно стал успокаивать нас: «Не надо плакать, я вам еще привезу вашего папу, через несколько дней привезу…»
Отца офицеры увезли с собой, а Жуковского оставили, почему-то не арестовали в тот раз (хотя он тоже было засобирался). Мы верили и не верили майору. Но на четвертый день рано утром увидели, что к нашему дому подъехал автомобиль. За рулем был тот самый майор, а рядом с ним наш отец. Майор выполнил свое обещание – привез отца. И я до сих пор не понимаю и удивляюсь: зачем, почему он это сделал? Какими чувствами или соображениями он был движим?
Как бы то ни было, но весь этот день отец провел с нами. Мы помогли ему собрать необходимые вещи – смену белья, одежды и прочие мелочи. Вместе с нами все время находился и майор. Пока мы все собирали, он с интересом осматривал кабинет отца. Там был портрет последнего русского императора – Николая II и висела красивая икона Св. Георгия Победоносца. На комоде лежала главная награда царя, гордость отца – именное Золотое Георгиевское оружие (шашка). А рядом с шашкой была шкатулка – в ней хранились остальные четырнадцать боевых наград за ту, Первую мировую войну. Тут же, на комоде, всегда стояла скромная фотография матери отца – нашей бабушки и лежал небольшой выцветший мешочек – кисет с горстью русской земли.
Потом мы все обедали, а после обеда перешли в гостиную. Майор увидел там открытое пианино, спросил, кто из нас играет, и когда все указали на меня, попросил сыграть что-нибудь… Наверное, ноты были открыты на странице, где была «Баркарола» Чайковского. Майор очень лестно отозвался о моей игре. И дальнейшие слова майора я тоже хорошо запомнила. Он сказал: «Вот переедете в Советский Союз и там завершите свое музыкальное образование – консерваторий там много. И не тревожьтесь – у нас в СССР по нашей сталинской конституции дети за отца не отвечают».
Вполне возможно, что майор говорил искренне. Но увы!.. Через два года и одиннадцать месяцев (24 июля 1948 г.) мы, три сестры – Елена, Татьяна и я – были арестованы, увезены в Союз, в так называемые «внутренние тюрьмы КГБ» (тогда – МГБ), а потом в Сибирь, в сталинские лагеря. Братьев наших, Вячеслава и Михаила, забрали вслед за отцом в том же 1945 году. Всем нам, детям атамана Семенова, «дали» по 25 лет. Кроме Михаила – инвалида с детства. Его расстреляли в Уссурийске 18 марта 1947 года.
На этом наше свидание с отцом еще не закончилось. Наш дом был расположен примерно в трехстах метрах от моря. Не знаю по чьему предложению, но отец и майор сходили туда вдвоем ближе к вечеру. Ходили недолго – искупались и вернулись.
А потом еще был вечерний чай. Отец чувствовал приближение расставания, его внутренняя тревога передавалась и нам. Это была последняя трапеза отца в своем доме в кругу семьи. После чая майор обратился к отцу по имени-отчеству и сказал, что пора ехать. Отец энергично встал из-за стола. Мы все перешли в гостиную, по русскому обычаю присели на дорогу и помолчали. Затем отец взял небольшой свой чемоданчик, и мы двинулись к выходу.
Мы подошли к машине, стоявшей у ворот. Отец поставил чемоданчик в машину и повернулся к нам. А майор закурил и, наверное, сочувствуя, понимая напряженность момента, деликатно отошел в сторону. Отец нас по очереди перекрестил, поцеловал каждого и сказал прощальные слова. Он произнес их один раз, а у меня они всю жизнь звучат в ушах. Вот его слова:
«Прощайте, дети… Я лишил вас Родины, а теперь вот возвращаю. Наверное, ценой своей жизни. Я был всегда противником большевизма, но всегда оставался русским. Я любил Россию и русским умру. А был я прав или не прав – покажет время. Живите честно. Если не сможете, не будете в силах делать добро людям, то хоть не творите зла. Живите по-христиански. Ну, прощайте…»
Потом он отвернулся, быстро сел в машину. Майор посмотрел на нас, кивнул нам, прощаясь, сел за руль – и они тронулись в путь. Больше мы отца не видели никогда. О его трагической кончине мы узнали только из газет…
Мы давали присягу вере, царю и Отечеству
Семенов Григорий Михайлович
13(25).09.1890 – 30.08.1946.
Родился в пос. Куранжинский станицы Дурулгуевской Забайкальского округа Забайкальской обл. Из забайкальских казаков. Окончил Оренбургское казачье училище (1911). С июля 1917 г. комиссар Временного правительства по формированию добровольческих частей из бурятского и монгольского населения Забайкалья. После прихода к власти большевиков включился в борьбу с ними, сформировав и возглавив Особый Маньчжурский отряд.
С октября 1918 г. временно занимающий должность войскового атамана Забайкальского казачьего войска. Первоначально не признал власть адмирала А.В. Колчака, в результате чего Верховный правитель приказом от 01.12.1918 г. объявил о «смещении полковника Семенова с должностей за неповиновение, нарушение телеграфной связи и сообщений в тылу армии». В это же время Семёнов развернул подчиненные себе войска в Отдельную Восточно-Сибирскую армию.
После учреждения Читинского военного округа 11 ноября 1919 г. назначен командующим его войсками. В условиях восстания в тылу армии адмирала А.В. Колчака был назначен главнокомандующим войсками Дальнего Востока и Иркутского военного округа, произведен в чин генерал-лейтенанта. Пытался подавить меньшевистско-эсеровское восстание в декабре 1919 г. – январе 1920 г. в Иркутске. Затем, приказом адмирала А.В. Колчака, возглавил все вооруженные силы белых на Дальнем Востоке.
С захватом Красной армией Забайкалья белые войска под командованием атамана Семёнова отступили в Маньчжурию. Прибыв во Владивосток (30.05.1921), Семёнов пытался захватить власть и создать собственные структуры управления войсками, объявив себя (02.07.1921) главнокомандующим всеми вооруженными силами Российской Восточной окраины и походным атаманом всех казачьих войск Сибири и Урала. Не получив поддержки японцев, уехал в Шанхай, затем в Северо-Американские Соединенные Штаты (1922), где два месяца находился под арестом и привлекался федеральным судом к уголовной ответственности за действия, направленные против американских военнослужащих. Был оправдан. Вернулся в Маньчжурию, где проживал в местечке Какагаши близ Дайрена. Тесно сотрудничал с японскими властями, вел активную антисоветскую работу, возглавлял Дальневосточный Союз казаков в эмиграции.
Накануне высадки советского десанта в Дайрене не пытался скрыться и 22 августа 1945 г. был арестован сотрудниками советской военной контрразведки «Смерш» в собственном доме. Военной коллегией Верховного суда СССР приговорен к смертной казни и повешен. Три дочери атамана Семёнова были арестованы и получили по 25 лет лагерей. Сын атамана расстрелян во Владивостоке. 4 апреля 1994 года в отношении Г.М. Семёнова Военная коллегия Верховного Суда РФ пересмотрела уголовное дело. По статье 58-10 ч. 2 (антисоветская агитация) УК РСФСР дело прекращено за отсутствием состава преступления, в остальной части приговор оставлен в силе, а подсудимый признан не подлежащим реабилитации.
Алексей Буяков, член ПКО Российского географического общества и ОИАК