Дело «харбинцев»

Везли даже не как скот, а как хищных зверей
Из воспоминаний В.Ю. Янковского

Политические репрессии 1930-1940-х годов напрямую коснулись не только ни в чем неповинных советских людей, но и русских эмигрантов из Китая. Среди них немало деятелей культуры, искусства и науки. Вина их часто была надуманной, наказание же – суровым и неотвратимым.

События 1920-1930-х годов, в особенности 1945 года, определили судьбу русской эмиграции в Китае. Во время советско-китайского конфликта 1929 года в Маньчжурию вошло два советских полка, и следователи, уже имевшие на руках списки подозреваемых, производили аресты, допросы среди русских поселенцев. В 1932 году Маньчжурию оккупировала Япония, что привело спустя три года к продаже Китайско-Восточной железной дороги. В марте 1935 года началась репатриация из Маньчжурии советских граждан, работавших на КВЖД. В Советский Союз выехали десятки тысяч человек. Органы госбезопасности СССР активно «вели разработку» прибывших реэмигрантов, которых называли в оперативной отчетности харбинцами.

Планомерные репрессии в отношении «харбинцев», бывших служащих КВЖД и реэмигрантов из Маньчжоу-Го, начались с 20 сентября 1937 года, когда вышел оперативный приказ народного комиссара внутренних дел Союза ССР Н.И. Ежова за №00593*. Он был направлен против «террористической диверсионной и шпионской деятельности японской агентуры из так называемых харбинцев». В документе сообщалось, что органами НКВД учтено до 25 тысяч человек, делались ссылки на учетные агентурно-оперативные материалы. В них утверждалось, что «выехавшие в СССР «харбинцы» в подавляющем большинстве состоят из бывших белых офицеров, полицейских, жандармов, участников различных эмигрантских шпионско-фашистских организаций и т.п.». Они якобы являются агентурой японской разведки, которая на протяжении ряда лет направляла их в Советский Союз для террористической, диверсионной и шпионской деятельности. В приказе перечислялись категории «харбинцев», которые подвергались ликвидации или аресту. Среди них в том числе назывались участники всевозможных организаций («Христианский союз молодых людей», «Русское студенческое общество», «Братство русской правды», «Союз мушкетеров» и другие), а также лица, служившие в иностранных фирмах, владельцы и совладельцы различных предприятий в Харбине.

Пик террора в отношении репатриантов из Китая пришелся на1937-1938 годы, когда было репрессировано более 31 тысячи «харбинцев», из них более 19 тысяч человек приговорены к расстрелу и более 10,5 тысячи – к 10-25 годам ИТЛ. 9 августа 1945 года началась советско-японская война, в результате которой была разгромлена Квантунская армия в Китае и советские войска оккупировали Маньчжурию. Среди репрессированных в 1945 году оказались как бывшие рядовые Белой армии («колчаковцы», «каппелевцы» и «семеновцы»), так и старожилы КВЖД. Начались массовые аресты. Репрессиям подверглись почти все журналисты, издатели, деятели культуры, которые ранее сотрудничали с японскими властями. По воспоминаниям В.Ф. Перелешина, советская администрация Харбина устроила в бывшем здании японского консульства официальный прием. Арестовали всех приглашенных, среди которых были А.И. Несмелов, М.П. Шмейссер, вся редакция журнала «Луч Азии» и газеты «Заря». Список арестованных поэтов, журналистов, издателей и деятелей образования, репрессированных в Маньчжурии после 1945 года, насчитывает сотни имен.

Сохранилось немало воспоминаний бывших харбинцев, тех, кто, пройдя через лагеря, остался жив. Литератор Н.И. Заерко вспоминал, что их «из подвалов и камер харбинской тюрьмы октябрьской ночью вывозили по мертвым ночным улицам затаившегося в тревоге города… Погрузка в «телячьи» вагоны – и долгий путь до нынешнего Уссурийска… Меня судили 31 декабря. «Новогодним подарком» военного трибунала было 10 лет лишения свободы с отбыванием в ИТЛ. После суда – в тюрьму. Двухъярусные нары были заполнены харбинцами… Интересовались: сколько дали? Меньше десяти не было ни у кого… Бодро, не теряя выправки, держался полковник Я.Я. Смирнов. Стихами писал просьбу об улучшении питания популярный в Харбине поэт Поперек-Маманди…».

После окончания Второй мировой войны указами Президиума Верховного Совета СССР определенной части эмигрантов было предоставлено право получения советского гражданства. Его получали лица, состоявшие к 7 ноября 1917 г. подданными бывшей Российской империи, а также те, кто утратил советское гражданство, и их дети. Распространялось оно на русских эмигрантов, которые в то время жили не только в Маньчжурии, но и в провинции Синьцзян, в Шанхае, Тяньцзине и других городах Китая.

После выхода этих указов началась добровольная репатриация, которая охватила период 1946-1950 гг. Бывшие русские эмигранты подавали прошения о предоставлении им советского гражданства. Пик репатриации этого периода, считают историки, пришелся на 1947-1948 гг. В сентябре 1947 г., после оформления документов в Генконсульстве СССР, турбоэлектроход «Ильич» с русскими на борту вышел из Шанхая и взял курс на порт Находка. Вторая группа русских из Тяньцзиня отплыла на родину на теплоходе «Гоголь». В 1947 г. прибывших репатриантов из Китая размещали главным образом на Урале – в 38 городах и районах Свердловской области, в городах Златоусте, Магнитогорске, Миассе, двух районах Челябинской области, в шести городах Башкирской АССР, в двух районах в Молотовской области – в Татарской АССР – в Казани и четырех районах республики.

В 1946-1948 гг. все репатрианты прошли процедуру фильтрации, примерно треть была осуждена по 58-й статье УК РСФСР за коллаборационизм на сроки от 10 до 15 лет. В 1947-1951 гг. несколько сотен репатриантов, добровольно вернувшихся в СССР, также были осуждены. На запросы родственников погибших репрессированных давались неверные ответы о дате и причине смерти, а действительные причины сообщались только устно. Такое положение закреплялось с 1955 г. Указанием №108сс органам КГБ, подписанным председателем комитета госбезопасности В.Е. Семичастным. В соответствии с ним органы госбезопасности извещали членов семей осужденных, что их родственники, приговоренные к 10 годам ИТЛ, умерли в местах лишения свободы, а в выданных свидетельствах значилась вымышленная причина смерти, ее даты назывались в пределах 10 лет со дня ареста. Введение такого порядка объяснялось тем, что «в период репрессий было необоснованно осуждено большое количество лиц, поэтому сообщение о действительной судьбе репрессированных могло быть … использовано враждебными элементами в ущерб интересам Советского государства».

Во второй половине 1950-х годов наметилась либерализация политического режима в СССР, фактов массового террора в отношении репатриантов из Китая уже не было, хотя выходили директивные распоряжения КГБ, согласно которым все прибывшие из Китая подлежали постановке на оперативно-следственный учет. Снятие с учета в 1950-е годы планировалось произвести только в 1980-1990-е. На сегодняшний день большая часть репатриантов из Китая, репрессированных в годы сталинизма, реабилитирована.

В рамках статьи можно назвать имена лишь небольшой части пострадавших «харбинцев» – деятелей культуры, искусства и науки, коснуться их драматических судеб. О некоторых из них известно чуть больше, об иных совсем немного. Прошли по кругам ада поэты и прозаики А.А. Ачаир, А.И. Несмелов, Л.В. Гроссе, А.П. Хейдок, Ф.Ф. Даниленко, М.Ц. Спургот, Л.И. Хаиндрава, М.П. Шмейссер, В.Ю. Янковский и многие другие.

Судьба Л.В. Гроссе (1906 – после 1950 года), сына блестящего русского дипломата старой России, генерального консула Российской империи в Шанхае В.Ф. Гроссе, после репатриации менее известна. Поэт, автор многих стихотворных сборников, переводчик, журналист, издатель, теософ родился в Иокогаме, но своей родиной считал Россию. Решение переехать в Советский Союз было у Л.В. Гроссе добровольным и обдуманным. В его личном деле, хранящемся в Государственном архиве Хабаровского края, есть такая запись некого информатора: «Кто же такой Гроссе? Он или вообще Никто, или «Некто в Сером». Он может быть и атамановским агентом, и немецким агентом, и британским агентом <…>.

В.А. Кузнецов охарактеризовал мне его, как «типичного немца». Но Гроссе был в свое время очень дружен с бароном Жирар де Сукантоном. Про последнего я слышал, что он был атамановским контрразведчиком. 19 марта 1938 г.». Удивительно, что после такой характеристики поэт не был осужден сразу. После репатриации в СССР в 1948 году Л.В. Гроссе жил в Казани, работал переводчиком. Беда пришла через год. В каком именно ИТЛ поэт погиб, неизвестно: к 1940 году ГУЛАГ объединял 53 лагеря с тысячами лагерных отделений и пунктов, 425 колоний.

Тяжелой была судьба писателя Валерия Янковского (1911-2010). Когда части советской армии вступили в Маньчжурию, он и его братья Арсений и Юрий добровольно явились в штаб 25-й армии, работали военными переводчиками с корейского и японского языков. Но вскоре, в январе 1946 года, их арестовали «за оказание помощи международной буржуазии». Взяты были и двоюродная сестра Татьяна, и их 69-летний отец.

Сначала Валерию дали 6 лет, но после пересмотра дела он получил 10 лет ИТЛ, и его повезли во Владивосток. На вопрос исследователя восточной ветви зарубежья А.В. Ревоненко (1934-1995), не сохранилось ли у писателя книг, изданных в Китае, Янковский ответил: «Сборников и альманахов у меня, конечно, не сохранилось по причине, я думаю, Вам понятной: не слишком комфортабельно я оттуда ехал». «Везли даже не как скот, а как хищных зверей – за решетками, – вспоминал В.Ю. Янковский. – Так спустя 25 лет я вновь встретился с Родиной».

За побег в группе заключенных в мае 1947 года приговором военного трибунала он был осужден на 25 лет ИТЛ. В 1949 году эта мера была заменена на три года. Места заключения В.Ю. Янковского – пересыльный лагерь «Шестой километр» на Первой Речке (Владивосток), зона усиленного режима (ЗУР), отдельный лагерный пункт (ОЛП) в п. Таврическом, Уссурийская следственная тюрьма, ИТЛ п. Ванино, ОЛП в Певеке (лагерь Чаун-Чукотского Горнопромышленного управления Дальстроя). Работал он «баландером», гробовщиком; после разрешения на работу в лагере бесконвойным был табельщиком, экономистом, репетитором по английскому языку сына начальника участка, бригадиром.

В августе 1952 года В.Ю. Янковский был освобожден, однако по предписанию администрации Дальстроя должен был проживать «до особого распоряжения» на отдаленном прииске «Южный» на Чукотке. О пережитом Валерий Янковский написал книгу «От Гроба Господня до гроба ГУЛАГа: быль».

Был репрессирован и ярчайший поэт восточной ветви зарубежья Арсений Несмелов (Митропольский) (1892-1945)**. При жизни он выпустил девять сборников поэзии и два сборника рассказов. В августе 1945 года А.И. Несмелов был арестован и вывезен в СССР. Поэт находился в пересыльной тюрьме на станции Гродеково. Его сокамерник Иннокентий Пасынков рассказывал о последних днях и кончине А.И. Несмелова, который не терял присутствия духа (воспоминания приводятся в предисловии к собранию сочинений поэта, изданных во Владивостоке в 2006 году): «Внешний вид у всех нас был трагикомический <…>, а моральное состояние Вам нечего описывать. Помню, как А.И. нас всех развлекал, особенно перед сном, своими богатыми воспоминаниями, юмором, анекдотами, и иногда приходилось слышать смех и оживление, хотя в некотором роде это походило на пир во время чумы…».

Умер поэт от инсульта прямо в камере, и никто из охранников не вызвал врача.

Не избежал репрессий большой поэт и мелодекламатор русского зарубежья, основатель харбинского объединения «Молодая Чураевка», секретарь отдела ХСМЛ в Харбине (с 1923 года) Алексей Ачаир (Грызов) (1896-1960).

В личном деле А.А. Грызова, хранящемся в Государственном архиве Хабаровского края, содержится такая информация: «ХСМЛ тесно связан с местными масонскими организациями. Секретарь ХСМЛ Грызов <…> является членом масонской организации розенкрейцеров…». Там же под грифом «Cовершенно секретно» есть такая запись: «…владеет английским, японским и немецким языками. Из копии имеющегося в деле агентурного донесения агента Х-306 от 27 ноября 1939 г. видно, что Грызов имеет связи с английской и американской разведками, имеет близкие отношения с работниками Американского и Английского посольства… Из агентурного донесения агента Х-323 от 25 января 1940 г. видно, что Грызов имел беседу с секретарем Французского посольства, которая происходила 20 января 1940 г. в кабаре «Бомонд».

Поэт был арестован в Харбине в 1945 году и осужден на десять лет ИТЛ. О своем «гулаговском» прошлом поэт не рассказывал даже близким, но известно, что в ссылке он находился в Байките и там продолжал писать стихи и музыку к ним.

Размышляя о сталинском терроре и его жертвах, спрашиваешь себя: почему наказание без преступления происходило именно в России и откуда взялось это необъяснимое чувство вины, которое не дает покоя?

Наталья Гребенюкова, с.н.с. Краевого музея им. Н.И. Гродекова (Региональный культурно-просветительский журнал «Словесница Искусств», г. Хабаровск)

* Текст приказа был рассекречен властями Украины еще в 2011 г. и находится в открытом доступе, но точки зрения российского закона документ засекречен, пусть и находится в открытом доступе в других странах.

** Промозглым утром поздней весны 1924 г. из красного Владивостока сбежали четверо белых (среди них был и Несмелов). Много дней блуждали в дебрях и сопках, рисковали жизнью, голодали, мерзли у ночных костров. Наконец вышли на границу с Китаем. Еще через неделю были в Харбине. Спаслись. Им повезло не встретить врага, не заблудиться в глуши – выручила карта местности, которую тайно передал бывшим офицерам Императорской армии другой офицер – Владимир Арсеньев (имя которого носит главный музей Владивостока).